Ольга Володарская - Призраки солнечного юга
Обзор книги Ольга Володарская - Призраки солнечного юга
Ольга ВОЛОДАРСКАЯ
ПРИЗРАКИ СОЛНЕЧНОГО ЮГА
«Солнечный юг» — вымысел автора.
Санатория с таким названием в Адлере не существует
Глава 1
Где-то на солнечном юге…
ЧЕЛОВЕК шел по коридору и улыбался. Ему было хорошо: легко и радостно. А почему он и сам не знал. Ни почему. Просто так.
ЧЕЛОВЕК уж и не помнил, когда ему было так хорошо … Обычно ему было плохо, тяжело и грустно. Обычно он страдал от того, что жизнь поступила с ним несправедливо, от того, что он так одинок, несчастен, слаб… Страдал от вечной боли в сломанной семь лет назад ключице… От тоски… Отчаяния… А в последнее время еще и от этой удушающей жары, от навязчивых запахов шашлыков, от многолюдья, толчеи, глупого веселья туристов, их флирта, гогота, пьянства…
Но в это утро все было по-другому. И жара не была удушающей, и ключица не ныла (впервые за семь лет!), и в коридоре стояла непривычная тишина. Даже туристы — вот навстречу бредет парочка влюбленных курортников — казались не такими мерзкими. ЧЕЛОВЕК улыбнулся им. Но они не заметили его улыбки, они были поглощены друг другом… А они даже симпатичные — подумал ЧЕЛОВЕК, окидывая беглым взглядом их лица. И прекрасно смотрятся вместе. Хорошенькая миниатюрная блондинка и высокий, широкоплечий брюнет с благородной сединой в густых волосах…
Вдруг резко заболела ключица. Потом ухнуло в пропасть сердце. Похолодели ладони…
ЧЕЛОВЕК узнал мужчину. Да и как он мог его не узнать, ведь именно он, этот рослый красавец с военной выправкой, этот курортный Дон Жуан, сломал ему разнесчастную ключицу… А еще два ребра, палец и нос. Не говоря о жизни… Жизнь он ЧЕЛОВЕКУ не просто сломал — изуродовал, покорежил, истерзал…Но не лишил, что было бы много лучше…
ЧЕЛОВЕК привалился взмокшей спиной к стене, закрыл глаза, вздохнул. Постоял так, не выдыхая, не шевелясь, пару минут. Потом открыл глаза и улыбнулся… ЧЕЛОВЕК был счастлив! И на этот раз не просто так, не ни почему… ЧЕЛОВЕК был счастлив оттого, что его заклятый ВРАГ, его МУЧИТЕЛЬ, его ПАЛАЧ в скором времени получит по заслугам.
Он умрет. Умрет, как собака! И на этот раз они поменяются ролями: ВРАГ станет жертвой, а ЧЕЛОВЕК палачом!
* * *В то же время где-то в средней полосе…
Минутная стрелка больших круглых часов на башне вокзала, дрогнув, переместилась на двенадцати. Тут же раздался басовитый бой, потом девятикратное пиканье, и напоследок (опять же девять раз!) прозвучало раскатистое «тик-так». А для тех, кто еще понял, который нынче час, гнусавый женский голос из громкоговорителя нарочито бодро провозгласил «Московское время — девять утра»
— Девять, — как-то грустно согласилась с невидимой бабенкой моя подруга Софья, сидящая рядом со мной на лавке у перрона.
— Девять, — подтвердила я.
— Через сколько наш поезд?
— Через двадцать пять минут, — буркнул я. — И перестань каждые пять секунд спрашивать об одном и том же…
— Меньше получаса осталось, — задумчиво, молвила Сонька. — А ни одна сволочь не пришла нас проводить.
Я хмуро кивнула. Это точно — ни одна сволочь. Причем, Соньке должно быть не так обидно, как мне, потому что ее не пришили провожать только две «сволочи»: сестра и очередной претендент на звание «мужчина, которого я всю жизнь ждала…», а меня… Меня прокатили сразу пять человек: квартет коллег-подружек и любимый супруг Коленька.
— А как наш поезд называется? — вновь начала приставать подруга.
— Скорый поезд номер триста сорок один Нижний Новгород-Адлер, — послушно ответила я, сделав вид, что не устала от ее беспрестанных расспросов.
Сонька опять завозилась (уж не глисты ли ей спокойно сидеть не дают?) и возбужденно спросила:
— А море очень соленое или не очень?
— Около берега очень, а дальше не очень.
— Почему у берега очень? — по-детски распахнув глаза, полюбопытствовала Сонька.
— Потому что у берега вода на шестьдесят процентов состоит из мочи.
Сонька фыркнула и демонстративно (типа, с врушками не дружусь) отвернулась. Я вздохнула с облегчением, но долго радоваться мне не пришлось, так как неугомонная Сонька буквально чахнет без непрерывного общения, а затяжные паузы в разговоре ее просто убивают.
— Лель, — опять затарахтела она. — А медузы, правда, на солнце тают?
— Истинная правда.
— А пальмы в Адлере есть?
Я молча кивнула и с озабоченной миной начала швыряться в своей сумке с провизией. Естественно, ничего, кроме сока и сырокопченой колбасы найти в котомке я не надеялась, просто мне пришло в голову, что если словоохотливая подруга поймет, как я занята, она хоть на минутку от меня отстанет. Но ни тут-то было…
— Леля, — как будто не замечая моих маневров, воскликнула Сонька. — А наш санаторий, правда, принадлежит министерству обороны?
— Вроде бы…
— Как вроде бы? — переполошилась подружка. — Ты же говорила, что…
— Ну ладно, ладно… Он принадлежит министерству обороны. Дальше что?
— Значит, там военные отдыхают? — мечтательно вздохнув, спросила она. Сонька у нас страсть, как любила, мужчин в форме.
Я неопределенно пожала плечами — откуда мне знать, кто там отдыхает, сама первый раз туда еду — но все же ответила:
— Наверное…
— Лейтенанты, майоры, подполковники всякие, да? — ее глаза загорелись охотничьим азартом.
— Может, и полковники, я-то почем знаю?
— А генералы? Как ты думаешь, генералы там будут?
— Не сильно на это рассчитывай, — вернула я Соньку с небес на землю. — Кстати, на полковников тоже!
— Это еще почему?
— Во-первых, все ведомственные санатории львиную долю путевок продают на сторону, а это значит, что военных там не так уж много…
— А мне много и не надо, мне бы одного…
— А во-вторых, — я повысила голос, — если какие майоры там и отдыхают, то с женами и детьми.
— Мне женатые не нужны! — воскликнула Сонька. — Ты же знаешь, что я с женатиками больше не связываюсь…
— А холостых там нет.
— Это мы еще посмотрим, — пробормотала Сонька и после секундной паузы возобновила свой допрос. — А как уж там наш санаторий называется?
— «Солнечный юг».
— Дурацкое название, — буркнула она.
Название действительно было дурацким — тут я была с Сонькой согласна, но зато сам санаторий слыл чуть не лучшим на побережье. Лично я, правда, там не была, но председатель профкома нашего НИИ (учреждение, где я тружусь, именуется исследовательским институтом) гражданин Турусов обещал мне первоклассный сервис, отличное питание, бесплатное лечение и элитный контингент отдыхающих. Смущало меня только одно — почему в эдакий фешенебельный санаторий путевки раздавались бесплатно.
На наш отдел (я работаю в вычислительном центре) выделили две путевки. Первую отхватила старейшая работница Эмма Петровна, дама постбальзаковского возраста, не имеющая ни детей, ни мужа, ни друзей, ни собаки, только старенькую маму, старенькую попугаиху и застарелый остеохондроз. Вторую умудрилась выцепить я. Как мне это удалось, сама понять не могу, потому что желающих было море. Особенно среди бабской части коллектива. Видимо, наши тетеньки, так же, как и Сонька, решили, что раз санаторий принадлежит министерству обороны, то там на деревьях вместо фруктов гроздями висят мужики в чинах.
Первой узнала о моей поездке к Черному морю лучшая подруга Сонька, именно к ней я принеслась, потрясая вожделенной путевой, сразу после заседания профкома, где эти самые путевки и раздавали. Я ожидала, что подруга за меня порадуется, пожелает попутного ветра в горбатую спину, ну и, что естественно, выклянчит какой-нибудь южный гостинчик, типа ракушки или пемзы для пяток. Но я ошибалась! Услышав новость о моем скором отъезду к далеким берегам, Сонька поникла и со скорбной миной сообщила мне, что ни разу в жизни («…это в моем-то преклонном возрасте…») не была на море, что никогда не видела пальм, не трогала медуз, не ела настоящего кизила… На мой робкий возглас о том, что «дикий» отдых стоит не так уж дорого, Сонька ответила кратко, но емко: «На учительскую зарплату не отдохнешь», потом пустила скупую слезу и попросила после ее кончины развеять ее прах над Черным морем, потому что при жизни она добраться до южных берегов так и не сможет.
Я пообещала, что сделаю, как она просит, после чего ретировалась. Но легче скрыться от агентов ЦРУ, чем от Соньки. В тот же вечер она позвонила мне домой и торжественно сообщила, что смерть не за горами (а сама, кроме свинки больше ни одной болезнью за двадцать шесть лет не болела), и у меня есть шанс осчастливить ее перед кончиной, то есть взять с собой на юг. Я положила трубку, но это не помогло. На следующий день она сменила тактику и начала забрасывать меня эсемесками. Слов в этих сообщениях не было, имелись только картинки: пальмы, горы, ананасы, а на их фоне счастливые утки в солнечных очках и бегемотихи в купальниках. Еще через день Сонька начала являться сама. Вооружившись журналами, открытками, атласами побережья, она приходила ко мне домой, садилась за стол и несколько часов к ряду знакомила меня с местами, в которых ей бы хотелось побывать. На исходе пятого дня я не выдержала:
