Жюль Верн - Невидимая невеста
Эта территория управляется военными властями. Все ее жители, так называемые «грендзеры», — солдаты. Здесь нет провинций, уездов, приходов; их заменяют полки, батальоны, роты этой особой армии. Подведомственная ей площадь простирается от побережья Адриатики до гор Трансильвании — шестьсот десять тысяч квадратных миль с населением в миллион сто тысяч человек, подчиненных строгой дисциплине. Эта административная единица, созданная еще до царствования Марии-Терезии[44], сыграла свою роль не только в борьбе с турками, но и как санитарный кордон против чумы — одно не лучше другого.
После остановки в Вуковаре я больше не видел немца на борту нашего судна. Наверное, он высадился в этом городе. Так я был освобожден от его невыносимого присутствия и избавлен от каких-либо объяснений.
Теперь меня занимали другие мысли. Через несколько часов наше судно прибудет в Рагз. Какая радость вновь увидеть брата, с которым я был разлучен целый год, сжать его в своих объятиях, поговорить о разных интересных вещах, познакомиться с его новой семьей!
К пяти часам пополудни на левом берегу реки, между ивами побережья, над занавесом из тополей появилось несколько церквей; одни из них с куполами, другие — со шпилями на фоне неба, по которому быстро двигались облака.
Это были первые очертания большого города, это был Рагз. За последним изгибом реки он предстал целиком, живописно раскинувшийся у подножия больших холмов, на одном из которых возвышался старинный феодальный замок, традиционный акрополь древних поселений Венгрии.
Несколько поворотов колеса, и наш пароход приблизился к пристани. В это время произошел следующий инцидент.
Я стоял у леера[45] левого борта, смотря на линию причалов, тогда как большинство пассажиров направились к сходням. У трапа толпились встречающие, и я не сомневался, что там был и Марк.
Я старался его разглядеть, как вдруг отчетливо услышал совсем рядом фразу по-немецки: «Если Марк Видаль женится на Мире Родерих, то горе ей и горе ему!»
Я быстро обернулся, но никого не было, и однако кто-то со мной сейчас говорил, и его голос был похож на голос немца, который уже сошел с парохода.
Но никого, повторяю, никого возле меня не было! Разумеется, я ошибся, полагая, что слышал эту угрожающую фразу… наверное, просто галлюцинация… и ничего более… Под оглушительные выхлопы пара у боков нашего судна я сошел на набережную с чемоданом и дорожной сумкой на плече.
III
Марк ждал меня у входа на пристань, он протянул руки, и мы крепко обнялись.
— Анри, дорогой Анри… — повторял он взволнованно, с мокрыми от слез глазами, хотя все его лицо сияло от счастья.
— Дорогой Марк, — произнес я. — Позволь еще раз тебя обнять! Ты повезешь меня к себе?..
— Да… в гостиницу «Темешвар», в десяти минутах отсюда, на улице Князя Милоша… Но сначала представлю тебе своего будущего шурина.
Я не заметил, что немного позади Марка стоял офицер, капитан в форме пехоты «Пограничной военной зоны». Ему было не больше двадцати восьми лет, рост выше среднего, прекрасная выправка, каштановые усы и бородка, гордый аристократический вид мадьяра и при этом приветливые глаза, улыбающийся рот; все в нем вызывало симпатию.
— Капитан Харалан Родерих, — представил мне его Марк.
Я пожал протянутую руку капитана.
— Господин Видаль, — сказал он, — счастливы вас видеть, ваш приезд, которого мы ждали с таким нетерпением, доставит большую радость всей нашей семье…
— Включая мадемуазель Миру?.. — спросил я.
— Без сомнения! — воскликнул мой брат. — И не по ее вине, дорогой Анри, «Матиаш Корвин» не смог проходить, как обычно, по Десять лье в час с момента твоего отъезда!
Надо сказать, что капитан Харалан бегло говорил по-французски, как и его отец, мать и сестра, которые бывали во Франции. С Другой стороны, поскольку Марк и я прекрасно владели немецким языком, а также знали по-венгерски (правда, я много хуже Марка), то с этого же дня и в последующем мы разговаривали на этих различных языках, иногда их перемешивая.
Мы положили багаж в карету. Капитан Харалан, Марк и я сели в нее и через несколько минут остановились у гостиницы «Темешвар».
Первый визит в дом Родерихов был назначен на следующий день, поэтому мы с братом остались в моем довольно комфортабельном номере по соседству с тем, что занимал Марк со времени своего приезда в Рагз.
Разговоры велись до самого обеда.
— Дорогой брат, — сказал я, — вот наконец и встретились! Мы оба в добром здравии, не так ли?.. Если не ошибаюсь, разлука длилась целый год…
— Да, Анри!.. И это время… показалось мне таким долгим… хотя присутствие моей дорогой Миры… Но вот ты здесь, и я не забыл… что ты мой старший брат…
— И лучший друг, Марк!
— Поэтому, Анри, моя женитьба не могла состояться без твоего присутствия… рядом со мной… И потом, разве я не должен был получить твое согласие…
— Мое согласие?..
— Да… Как я попросил бы его у отца… Как и ты, он не отказал бы мне, вот познакомишься…
— Она очаровательна?..
— Ты ее увидишь, по достоинству оценишь и полюбишь!.. У тебя будет лучшая из сестер…
— И я приму ее как сестру, дорогой Марк, зная заранее, что ты не мог бы сделать лучшего выбора. Однако почему не поехать к доктору Родериху сегодня вечером?..
— Нет… завтра… Это неожиданность, что судно пришло рано… Его ждали к вечеру. Мы с Хараланом только из предосторожности пришли сегодня на пристань, и правильно сделали, поскольку присутствовали при высадке пассажиров. Ах! Если бы моя дорогая Мира знала, как она пожалела бы!.. Но, повторяю, тебя ждут только завтра… Госпожа Родерих и ее дочь сегодня вечером заняты… они собираются в собор и завтра извинятся перед тобой…
— Хорошо, Марк, — ответил я, — а поскольку сегодня в нашем распоряжении еще несколько часов, поговорим о прошлом и о будущем, оживим после годичной разлуки все воспоминания, которые могут быть у двух братьев!
И вот Марк рассказал мне, что случилось с ним после того, как он покинул Париж, о всех своих успехах в Вене, в Прессбурге, где перед ним широко распахнулись двери артистического мира. В целом он не поведал мне ничего нового. Правда, стать моделью для портрета с подписью Марка Видаля добиваются и оспаривают друг у друга с одинаковым рвением как богатые австрийцы, так и богатые мадьяры!
— Я не мог удовлетворить все просьбы, дорогой Анри. Они приходили отовсюду, и заказчики, желая оттеснить соперников, то и дело набавляли цену. Как сказал один житель Прессбурга, на портретах Марка Видаля люди больше похожи на себя, чем в жизни! Поэтому, — шутливо добавил брат, — весьма вероятно, что в один из ближайших дней министр по делам искусств увезет меня писать портреты императора, императрицы и эрцгерцогинь Австрии!..
