Жюль Верн - Эдгар По и его произведения
Обзор книги Жюль Верн - Эдгар По и его произведения
Жюль Верн
ЭДГАР ПО И ЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ
I
Представляю вам, дорогие читатели, прославленного американского писателя. Вам, несомненно, уже знакомо его имя, во всяком случае оно на слуху у многих. Гораздо меньше известно о его сочинениях. Позвольте же мне рассказать об этом человеке и его творениях. И то и другое занимает важное место в истории фантастической литературы, потому что По создал этот особый жанр самостоятельно, не вдохновляясь ничьим примером, и — как мне кажется — унес его секрет с собой. Эдгара По можно было бы назвать «главой школы странного», потому что в своих книгах он раздвинул границы возможного. Бесспорно, у него будут подражатели. Последние попытаются продвинуться дальше него, пользуясь изобретенной им манерой письма, но если кое-кто и возомнит, что превзошел мастера, на самом деле он даже не приблизится к нему.
Сразу же скажу, что один французский критик, г-н Шарль Бодлер [1], написал к своим переводам рассказов По предисловие не менее причудливое, чем сами творения американского писателя. Видимо, это предисловие требует, в свою очередь, некоторых дополнительных комментариев. Как бы то ни было, в литературном мире о нем заговорили. Литераторы с полным основанием стали утверждать, что г-н Шарль Бодлер достоин по-своему интерпретировать американского автора. А для только рождающихся произведений французского писателя я не пожелал бы другого критика, чем новый Эдгар По. Скажу еще, что два этих творца словно созданы для того, чтобы полностью понимать друг друга. Великолепны также и переводы г-на Бодлера, и для этой статьи я позаимствовал пространные отрывки из них.
Не буду пытаться объяснять вам, как появились эти непостижимые, неуловимые, невозможные плоды воображения, порой доводившего самого По до исступления. Лучше давайте шаг за шагом проследим за движением его творческой мысли. Я перескажу самые интересные рассказы писателя, часто прибегая для большей убедительности к цитированию. Я покажу, как он творил, на какое чувствительное место в душах людей воздействовал, чтобы добиться такого удивительного эффекта.
Эдгар По родился в 1813 году в Балтиморе [2], на просторах Америки, среди самой расчетливой нации в мире. Предки его когда-то занимали высокое положение, но постепенно род пришел в упадок. Дед писателя отличился в Войне за независимость, дослужившись до поста генерального квартирмейстера у Лафайета [3], отец же был жалким актеришкой и умер в крайней нищете.
Некий господин Аллан, балтиморский негоциант [4], усыновил молодого Эдгара [5] и отправил его в путешествие по Англии, Ирландии и Шотландии [6]. В Париж Эдгар По, кажется, не заезжал, хотя в одном из своих рассказов описывает (не слишком точно) некоторые парижские улицы.
Вернувшись в 1822 году в Ричмонд, Эдгар продолжил свое образование; у него обнаружились редкостные способности к физике и математике. Однако за беспутный образ жизни его исключили из Шарлотсвиллского университета, а потом изгнали из приемной семьи. Тогда он отправился в Грецию [7], где шла война [8], развязанная, кажется, только для того, чтобы еще больше возвеличить лорда Байрона [9]. Заметим между прочим, что По был великолепным пловцом, как и английский поэт, но никакого вывода из этого сравнения делать не будем.
Из Греции Эдгар По попал в Россию. Он добрался до Санкт-Петербурга, где влип в какие-то неприятности, подробности которых нам неизвестны, после чего вернулся в Америку и поступил в военную школу [10]. Его не терпящий дисциплины темперамент стал причиной быстрого исключения оттуда. И тогда он в полной мере познал нищету — американскую нищету, самую ужасную на свете. Чтобы хоть как-то раздобыть средства к существованию, По занялся литературой, и ему посчастливилось получить две награды, учрежденные журналом «Ревю»: за лучшую сказку и за лучшее стихотворение. В конце концов По стал главным редактором «Южного литературного вестника» и сделал журнал процветающим. Успех принес ему относительный достаток, и писатель женился на своей двоюродной сестре Вирджинии Клемм [11].
Спустя десять лет он поссорился с владельцем журнала. Надо сказать, что незадачливый По часто искал вдохновения в водочных парах и что здоровье его постепенно ухудшалось. Не будем останавливаться на эпизодах нищеты, борьбы, успехов и отчаяния творца, которого поддерживала его бедная жена и в особенности — теща, любившая писателя до самой его могилы как родного сына. Скажем только, что 6 октября 1849 года, после длительной попойки в одной из балтиморских таверн, его обнаружили на проезжей дороге. Несчастный еще дышал, его доставили в больницу [12], но приступ белой горячки, delirium tremens, сделал свое, и наутро писатель умер, дожив всего до тридцати шести лет [13].
Такова жизнь человека. Обратимся же теперь к его произведениям. Оставлю в стороне журналиста, философа и критика, ибо меня интересует писатель. В самом деле, именно в рассказе, в истории, в романе ярче всего проявляется необычность гения Эдгара По.
Иногда его можно сравнить с двумя другими авторами: англичанкой Анной Радклиф [14] и немцем Эрнстом Теодором Амадеем Гофманом [15]. Однако Анна Радклиф разрабатывала жанр ужаса, всегда объясняемого самым естественным стечением обстоятельств. Гофман же писал чистую фантастику, и рационально объяснить ее нельзя. У По всё не так. Его персонажи хотя и крайне редко, но могли бы существовать в реальности, они в высшей степени человечны, однако при этом наделены крайней чувствительностью, необыкновенно нервны, они предстают перед нами личностями исключительными, если так можно выразиться, наэлектризованными, словно бы вынужденными всегда дышать воздухом, перенасыщенным кислородом, и вся их жизнь есть не что иное, как яркое горение. Если герои По и не сумасшедшие изначально, то совершенно очевидно, что они должны прийти к помешательству, ибо злоупотребляют своим мозгом так же, как другие — крепкими напитками. Они доводят до предела свои способности рассуждать и делать выводы; это самые глубокие аналитики, каких только можно вообразить: отталкиваясь от самого незначительного факта, они добираются до абсолютной истины.
Я попытаюсь определить их, обрисовать, обмерить, хотя предчувствую, что мне это не очень удастся, потому что они ускользают от слова, кисти, измерительных приборов. Лучше всего, дорогие читатели, показать этих людей в то время, когда они исполняют свою почти нечеловеческую роль. Попытаюсь сделать это.
Из произведений Эдгара По в нашем распоряжении оказались два тома «Необыкновенных историй», а также роман «Приключения Артура Гордона Пима», переведенные г-ном Шарлем Бодлером, и «Неопубликованные рассказы», переведенные Уильямом Хьюзом. Из этих разнообразных по жанру сочинений я выберу то, что больше всего может вас заинтересовать, и, уверяю, мне без труда удастся сделать это, поскольку по большей части я буду предоставлять слово самому По [16]. Выслушайте же его как можно более благосклонно.
Прежде всего я предложу вашему вниманию три рассказа, в которых показана достигшая крайних пределов способность к анализу и дедукции. Речь идет о «Двойном убийстве на улице Морг» [17], «Похищенном письме» и «Золотом жуке».
Вот первая из этих историй, и посмотрите, как Эдгар По подготавливает читателя к ее странному содержанию.
Приведя весьма любопытные наблюдения, с помощью которых автор доказывает, что человек, наделенный действительно сильным воображением, является, в сущности, всего лишь аналитиком, По выводит на сцену своего друга Огюста Дюпена. С ним автор проживал в Париже в отдаленном, безлюдном квартале Сен-Жерменского предместья. Он сообщает:
У моего друга был странный каприз (ибо каким еще словом назвать это?): любить ночь ради самой ночи. Она была его страстью <…> и сам я безропотно поддался этому чудачеству, как и другим, присущим моему другу, легко позволяя вовлекать себя во все его странности. Поскольку черное божество не могло находиться с нами постоянно, мы пытались найти ему замену. С первым лучом рассвета мы закрывали все тяжелые ставни нашей лачуги и зажигали пару источавших сильное благовоние свечей, дававших лишь очень слабый и тусклый свет. И вот в таком полумраке мы предавались мечтаниям, каждый своим, читали, писали или просто разговаривали до того времени, когда стенные часы возвещали нам о приходе темноты настоящей. Тогда мы, взявшись под руку, выходили на улицу, продолжая дневную беседу, и скитались допоздна, не разбирая направления, находя в беспорядочных огнях многолюдного города пищу для тех бесчисленных восторгов, каких не могло бы дать спокойное наблюдение.
