Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых
— Так, тебе смешно. А еще кому-нибудь из присутствующих это кажется смешным?
Отрицательное бормотание.
— Тогда почему это не смешно? — Грэфф оглядел их всех с презрением. — Скопище недотеп, вот кого нам подсунули на этот рейс. Бездарные маленькие тупицы. Только у одного из вас хватило ума, чтобы понять, что при нулевой гравитации направления могут быть любыми, какими захочешь. Вот ты, Шафтс, ты это понял?
Мальчик кивнул.
— Нет, ничего ты не понял. Конечно, не понял. Не просто тупица, а еще и лжец. Здесь только один мальчик, который хоть что-то понимает, и это Эндер Виггин. Посмотрите на него повнимательнее, малявки. Он будет командармом еще до того, как вы снимете слюнявчики. Потому что он знает, как надо думать при нулевой гравитации, а вы знаете только, как выворачивать собственные желудки.
Представление, похоже, шло не по правилам. Сначала Грэфф должен был придираться к нему, а вовсе не захваливать как самого лучшего. Вначале, по сценарию, они должны были быть друг против друга, чтобы позднее стать друзьями.
— Большинство из вас должны быть готовы к тому, что их отбракуют. Привыкайте к этой мысли. Большинство из вас должны быть готовы кончить свою карьеру в Пехотной школе, так как у них не хватит мозгов для пилотирования в глубоком космосе. Большинство из вас не стоят тех денег, которые тратятся на то, чтобы доставить вас в Боевую школу, так как у вас нет того, что требуется. Некоторые из вас, может быть, и кончат ее. Некоторые из вас, может быть, и представляют некоторую ценность для человечества. Но я на них не поставлю. Пока я делаю ставку только на одного из вас.
Грэфф резко послал тело назад и ухватился руками за перекладину трапа, а затем оттолкнулся ногами. Получилась стойка на руках, если конечно считать, что пол внизу. А если пол сверху, то Грэфф просто повис. Перебирая руками он подтянул себя к своему креслу.
— Похоже, что у тебя дело в шляпе, — шепнул сосед Эндера.
Эндер помотал головой.
— Что, даже не хочешь со мной разговаривать? — спросил мальчик.
— Я не просил его говорить все это, — шепотом ответил Эндер.
В это время что-то больно ударило его по голове. Затем еще раз. Сзади кто-то захихикал. Мальчик, сидящий у него за спиной, по-видимому, расстегнул ремни. Еще удар. «Шел бы ты подальше, — подумал Эндер, — ведь я ничего тебе не сделал».
И опять удар. Мальчики вокруг засмеялись. Неужели Грэфф не замечает всего этого? Неужели он не собирается вмешиваться? Еще удар, гораздо сильнее. По-настоящему больно. Где Грэфф?
И тут он понял. Грэфф сам это спровоцировал. Происходящее было хуже, чем оскорбления, показываемые по телевизору. Когда к тебе придирается сержант, то остальные тебе симпатизируют. Но когда тебе симпатизирует офицер, то остальные тебя ненавидят.
— Эй ты, вонючка, — шепотом произнес тот, кто сидел сзади, сопроводив это очередным ударом по голове. — Ну как, нравится? Хорошо сейчас твоему супермозгу? — И снова удар, на этот раз такой сильный, что Эндер тихо заплакал от боли.
Если Грэфф подставил его специально, то помощи ждать бессмысленно. Надо помогать себе самому. Он стал ждать, когда последует очередной удар. «Вот сейчас», — подумал он. Так и случилось. Было больно, но Эндер уже пытался предугадать, когда будет следующий. «Сейчас. И точно, вот он. Ну, сейчас ты поплатишься».
И как раз в тот момент, когда должен был последовать удар Эндер выбросил руки над головой и, ухватив противника за запястье, с силой рванул его руку на себя.
На земле мальчик врезался бы грудью в спинку сиденья Эндера. В невесомости же он вылетел из сиденья и помчался по направлению к потолку. Эндер не думал, что при невесомости даже сила ребенка становится такой весомой. Пролетев положенное расстояние, мальчик врезался в потолок, а затем отскочил вниз и наткнулся на одного из сидящих. Этим ударом его выбросило в проход между сиденьями, вдоль которого он несся размахивая руками до тех пор, пока не налетел на массивный люк в передней части отсека. Его левая рука беспомощно повисла.
Происшедшее заняло считанные секунды. Грэфф поспешил на помощь. Не говоря ни слова, он поймал мальчика и отбуксировал его в проход между сиденьями, где передал другому офицеру.
— Что-то с левой рукой. Думаю, сломана, — сказал он.
Мальчику тут же ввели обезболивающее, и он спокойно лежал в воздухе, пока офицер накладывал шину на его руку.
Эндер почувствовал дурноту. Ведь он хотел лишь поймать мальчика за руку… Неправда. Он хотел сделать ему больно и постарался дернуть как можно сильнее. Он не хотел, чтобы было так много свидетелей, но он хотел отплатить именно такой болью, которую доставил. Его выдала невесомость. «Я Питер. Я ничем от него не отличаюсь». От этой мысли Эндеру стало совсем плохо.
Грэфф оставался в передней части отсека.
— Ну что, тупицы? Своими недоразвитыми мозгами вы так и не усвоили одну маленькую истину? Вас взяли сюда, чтобы сделать из вас солдат. В ваших бывших школах и бывших семьях вы, может быть, и были большими шишками, может быть, вы были сильными, может быть, вы были умными. Но мы выбирали лучших из лучших, и сейчас вам будут попадаться только такие. И когда вам сказали, что в этом полете Эндер Виггин самый лучший, надо было намотать это себе на ус, недоумки. Не лезьте к нему. Маленькие мальчики и до этого умирали в Боевой школе. Я понятно выразил свою мысль?
Весь оставшийся полет прошел в тишине. Сосед справа старался быть предельно аккуратным, чтобы не коснуться Эндера.
«Я не убийца, — мысленно твердил Эндер. — Я не Питер. Пусть болтает, что хочет. Я им не являюсь и никогда не буду. Это была самозащита. Я долго не отвечал. Я терпел. Я не такой, каким он хочет меня представить».
Они подлетали к школе. Торможение и посадка заняли около двадцати минут. Эндер не спешил выходить из корабля. Другие ребята не имели ничего против, они спешили к выходу, по одному вскарабкиваясь по трапу, ведущему из салона. Грэфф ждал в начале узкого туннеля, соединяющего «шаттл» с центром Боевой школы.
— Как прошел полет, Эндер? — весело спросил он.
— Я думал, вы были моим другом.
Несмотря на все усилия, голос Эндера дрогнул. Грэфф выглядел озадаченным.
— С чего это пришло тебе в голову, Эндер?
— Потому что вы… Вы говорили как друг, вы были честны со мной. Вы не лгали.
— Я и в дальнейшем не буду лгать, — сказал Грэфф. — В круг моих обязанностей не входит дружба. Моя работа заключается в производстве лучших в мире солдат. Лучших за всю историю человечества. Наполеона. И Александра. Наполеона, но не такого, который потерпит поражение. И Александра, но не такого, который умрет в зените славы. Нам нужен Юлий Цезарь, но не такой, который станет диктатором и этим погубит себя. Моя работа направлена на создание такой личности и на создание всех тех, в ком она будет нуждаться. Но это вовсе не значит, что я должен заводить дружбу с детьми.
— Вы сделали так, чтобы они меня возненавидели.
— Ну и что? Как собираешься действовать дальше? Забьешься в угол? Станешь целовать их маленькие задницы, чтобы они тебя снова полюбили? Существует лишь один способ противостоять их ненависти: стать настолько умелым в том, что ты делаешь, что они не смогут с этим не считаться. Я сказал им, что ты лучше всех. Теперь лучшее для тебя — доказать это.
— А если я не смогу?
— Ну, тогда тебе не позавидуешь. Пойми, Эндер, мне очень жаль, что ты совсем один и тебе страшно. Но чужаки не дремлют. Десять миллиардов, сто миллиардов, миллион миллиардов чужаков, насколько нам известно. И тьма кораблей. И оружие, которого мы не понимаем. И стремление использовать это оружие, чтобы покончить с нами. На карту поставлен не мир, Эндер. А только мы. Человечество. Что касается остальных обитателей Земли, то они останутся, даже если нас уничтожат, они приспособятся, и жизнь на Земле пойдет своим чередом. Но человечество не желает умирать. Как биологический вид, мы эволюционировали, чтобы выжить. Мы делали это путем неимоверного напряжения, такого, что раз в несколько поколений оно неизбежно приводило к появлению гениев. Тех, кто придумал колесо. И свет, и полет. Тех, кто построил город, страну, империю. Ты что-нибудь понял из того, что я сказал?
Эндер подумал, что понял, но не был в этом уверен, поэтому сказал, что не понял ничего.
— Ничего? Ах, да. Более простым языком, люди свободны до тех пор, пока человечество не призовет их. Возможно, что для выполнения определенной миссии человечеству понадобился именно ты. Я, например, считаю, что человечество нуждается во мне для выяснения того, на что ты способен. Возможно, нам придется совершать низкие поступки, Эндер, но если человечество в результате этого выживет, значит мы оказались хорошими орудиями.
— И все? Всего лишь орудиями?
— Само по себе любое человеческое существо — лишь орудие, которым все остальные пользуются для того, чтобы выжить.
