Георгий Мартынов - Гость из бездны (сборник)
Второв протянул руку, но сразу опустил ее. Он сам приказал ничего не брать. Не ему же нарушать этот приказ. Пусть фотография остается здесь.
Медленно, точно желая протянуть время, он один за другим открыл все люки на корабле, кроме выходного, и выключил механизм их запирания. Роботам, которые будут производить дезинфекцию, ничто не помешает. Выходной люк откроется в последний момент, когда все люди наденут скафандры, — ведь за бортом космолета почти абсолютный вакуум.
Мгновение Второв колебался. Ему стало немного страшно того, что он собирался сделать. Стронций сказал об автоматах: «Они не слепые и понимают, что делают». Пусть так! Но можно ли до конца доверять их сообразительности?
«Нет, этого они не смогут понять, — подумал Второв. — А не все ли равно, корабль больше никогда не взлетит…»
Переведя выходной люк на автономное управление, он разбил тонкое стекло, закрывавшее красную кнопку в центре пульта, и резким движением нажал на нее.
Пение приборов смолкло. В рубке наступила жуткая тишина. Стрелки замерли. Одна из них медленно опускалась к нулю. Вот она вздрогнула в последний раз и остановилась.
— Ну вот и все! — Второв еще раз взглянул на фотографию. Двое людей, казалось, одобрительно улыбались. — Прощайте!
Он вышел, не оборачиваясь.
Гигантский корабль был мертв. Пройдет еще несколько суток — и погаснет свет. Настанет мрак и вечная неподвижность. Никогда больше не вспыхнет ослепительный поток фотонного излучения. Никогда космолет не отделится от Европы.
Космический рейс действительно закончился.
Лифт не работал. Второв спустился вниз по аварийной лестнице, отвесно идущей внутри узкой трубы. Одиннадцать товарищей ждали его, уже одетые в скафандры, готовые к выходу. Он быстро оделся сам.
— Стронций подвел ракетоплан к самому борту «Ленина», — сказал Кривоносов. — Нам придется только спуститься — и сразу попадем в их выходную камеру.
— Хорошо, — Второв кивнул головой.
— Я очень волнуюсь… — сказала Ксения Николаевна. — Какие они?
Все поняли, что она говорит о людях, ждущих в ракетоплане, — людях нового времени, отдаленных потомках людей двадцать первого века.
— Я уверен, — сказал Крижевский, — они люди как люди.
Волновались все. Даже Второв. Слишком необычно было предстоявшее свидание. Виктор Озеров был бледен и мрачен. Он не сказал ни слова.
— Ну что ж, пошли! — Второв нажал кнопку. Наружная дверь корабля отошла в сторону. Открылся взору привычный мир звезд. Внизу, под светом маленького Солнца, блестел корпус «ЦМП-258».
— Лестницу!
Длинная лента металлических ступенек поползла вниз.
— Уничтожьте кнопку двери, — приказал Второв и первым начал пятидесятиметровый спуск.
Котов быстро отвинтил прикрывающую пластинку и тремя ударами оборвал все провода. Теперь дверь уже не могла закрыться. Через несколько минут из корабля выйдет весь воздух и рассеется в пространстве.
Один за другим космонавты покинули свой корабль.
Выходной люк ракетоплана был открыт. Когда все двенадцать человек собрались в камере, он закрылся.
Помещение было довольно велико и ярко освещено. Чем? Они не видели источников света.
Чей-то голос произнес по-русски, но с заметным акцентом:
— Снимите скафандры и сложите их в зеленый ящик.
Зеленый ящик стоял у стены. Он был металлическим.
Все, кроме Озерова, разделись удивительно быстро — быстрее, чем проделывали эту процедуру когда-либо раньше. Виктор, словно нарочно, снимал скафандр крайне медленно.
Но наконец и он сложил свои пустолазные доспехи в зеленый ящик.
— Закройте глаза! — произнес тот же голос.
Они почувствовали короткое дуновение очень горячего воздуха, быть может газа, а когда открыли глаза, внутренняя дверь ракетоплана оказалась уже открытой.
За ней стояли и смотрели на них трое людей. Очень высокие, массивные, они были в легких костюмах. На лицах, казавшихся совсем молодыми, белозубо сверкали приветливые улыбки.
С минуту обе группы внимательно рассматривали друг друга.
Космонавты облегченно вздохнули. Эти люди были такими же, как они сами, но только крупнее. И они показались им очень красивыми.
Неужели все люди на Земле стали такими?…
— Это прекрасно! — прошептала Станиславская. Один из встречающих выступил вперед.
— По поручению человечества Земли, — сказал он по-английски (космонавты догадались, что это Стронций), — поздравляю вас с успешным возвращением. Земля ждет вас.
Больше он ничего не сказал. Длинные речи, видимо, были не приняты в тридцать девятом веке.
— Спасибо! — ответил Второв.
Экипаж ракетоплана счел, очевидно, официальную часть встречи законченной. Все трое подошли к космонавтам и по очереди обняли и поцеловали одинаково всех — мужчин и женщин. Это было сделано так просто и искренне, что даже Озеров почувствовал себя среди своих.
— Меня зовут Стронций, — сказал тот, кто говорил первым, — его — Кассий, а это Петр. Ваши имена нам известны, покажите, кому принадлежит каждое имя.
Второв назвал всех своих товарищей. Он сделал это довольно быстро, но члены экипажа «ЦМП» сразу все запомнили и в дальнейшем ни разу не перепутали ни одного имени.
Второв называл как имя, так и фамилию каждого. Но люди нового времени как будто сразу забыли фамилии. Они стали называть всех просто по именам.
Хозяева пригласили своих гостей пройти внутрь ракеты.
«ЦМП» не имел никаких кают. Одно большое помещение служило как для управления, так и для пребывания экипажа.
— Ракетоплан летает только на короткие расстояния, — пояснил Стронций.
«Ничего себе короткие, — подумал Второв. — От Марса до Европы!»
Стронций протянул Второву лист бумаги.
— Эта радиограмма, — сказал он, — получена нами в пути. Она адресована вам.
Второв прочел вслух:
«Мои дорогие современники! Нет слов выразить мою радость. Жду вас с величайшим нетерпением. Обнимаю и целую каждого. Дмитрий Волгин».
Космонавты переглянулись, Озеров вздрогнул и весь подался вперед.
— Кто это? — спросил Второв.
— Дмитрий Волгин, — ответил Стронций, — человек, пришедший к нам, так же как и вы, из далекого прошлого. Из двадцатого века.
— Двадцатого?!.
Они хорошо знали, что в двадцатом веке еще не было межзвездных кораблей.
— Каким образом… — начал Второв, но Стронций перебил его.
— Дмитрий Волгин не космонавт, — сказал он.
4
