Георгий Мартынов - Гость из бездны (сборник)
4
Не было на Земле человека, который не ждал бы прилета экипажа «Ленина». Вся Земля готовилась встретить первых победителей Большого Космоса. Их имена, вошедшие в учебники истории, были хорошо известны всем. Эти люди были легендарны.
Но с самым большим нетерпением, несомненно, ждал их Волгин. С момента, когда Люций сообщил о возвращении людей, покинувших Землю в двадцать первом веке, — «в начале второго века коммунистической эры», как сказал он, — Волгин потерял покой. Он считал не дни, а часы. Космонавты должны были ступить на Землю двадцать третьего сентября рано утром на центральном космодроме, расположенном в бывшей пустыне Сахаре. Волгин устремился туда двадцать первого.
Его буквально сжигало нетерпение. Увидеть, обнять, почувствовать близость людей, родившихся в одну эпоху с ним, говорящих с ним на одном языке, — ни о чем другом он не мог думать.
Разница в «возрасте» не смущала Волгина. Он был прапредком вернувшимся космонавтам, но воспринимал их как современников.
Иначе и не могло быть. В сравнении с людьми тридцать девятого века они были почти одногодками.
Имена, отчества, фамилии, профессии и краткие биографии каждого из двенадцати космонавтов Волгин уже знал наизусть. Самый молодой из них, Всеволод Крижевский, родился через девяносто восемь лет после рождения Волгина. В книге, которую достал ему Люций, были портреты Второва, Котова, Озерова и Станиславской. Волгин часами всматривался в их черты. Это были люди, во всем подобные ему самому. Они так же отличались от теперешних людей, как отличался Волгин.
Остальные члены экипажа «Ленина» были сняты группой. Эта фотография выцвела от времени, рассмотреть лица было трудно. Но те четыре снимка сохранились хорошо. Волгин попросил переснять эти портреты — книгу надо было возвратить в архив. Его просьбу выполнили немедля. И четыре карточки бережно хранились им.
Он уже любил этих людей, пришедших к нему, чтобы разделить его одиночество. Теперь он больше не один. У него есть товарищи, которые поймут его всегда и во всем.
Волгин был счастлив.
Известие о возвращении на Землю космолета «Ленин» пришло в тот самый день, в который он намеревался покинуть Ленинград и продолжить путешествие по Земле. Теперь об этом не могло быть и речи. Космонавты, находящиеся сейчас на Ганимеде, безусловно, захотят познакомиться с переменами, происшедшими на Земле за время их полета, они сделают это вместе с Волгиным.
Люций советовал отправиться на космодром двадцать третьего утром. Арелет доставил бы их туда за полтора часа. Но Волгин настоял на вылете двадцать первого, мотивируя свое желание тем, что хочет увидеть новую Сахару, осмотреть ее спокойно, не торопясь.
Впрочем, слово «Сахара» произносил только он один. Это название давно было забыто.
В действительности Волгина почти не интересовала бывшая великая пустыня. Ни о чем, кроме предстоявшей встречи с современниками, он не мог думать. Его влекло на космодром мучительное нетерпение.
Люций отправлялся в Африку вместе с ними. Хотя он был занят очень серьезной работой, но Совет науки и Совет техники должны были в полном составе встретить вернувшихся космонавтов. Это давно уже стало традицией. На космодроме соберутся все выдающиеся ученые Земли. Только двое из них — Мунций и еще один археолог — отсутствовали.
С Волгиным летели также Сергей, Мэри и Владилен.
Утром в день отлета Сергей прилетел к дому на пятнадцатиместном арелете.
— Почему такой большой? — удивился Волгин.
— Потому что космонавты, безусловно, не захотят расстаться с тобой, — осветил Люций. — Мне сообщили, что они очень взволнованы и обрадованы предстоящим свиданием. Не меньше, чем ты сам. Из них больше половины уроженцы Ленинграда. Ты их встретишь и сам доставишь сюда.
— Этот дом слишком мал.
— Для вас приготовят другой.
Волгина не удивили эти слова. Он уже привык, что переменить дом было совсем просто. Свой вопрос он задал машинально.
В каждом населенном пункте было больше зданий, чем необходимо. Изобилие являлось характерной чертой эпохи.
Хотя мысли Волгина были всецело заняты людьми, которых ему предстояло вскоре увидеть, он все же не мог не заинтересоваться тем, что открылось его глазам на месте, где когда-то находилась Сахара.
Когда арелет на небольшой высоте медленно полетел от берега Средиземного моря в глубь материка, Волгин, не отрываясь, с возрастающим удивлением осматривал местность.
Он знал, что перед ним Сахара, но трудно было поверить этому.
Пустыня бесследно исчезла. Густой тропический лес заменил собой бесплодные пески. Темно-зеленый ковер расстилался внизу без конца и края.
Еще в двадцатом веке люди орошали пустыни, перерезая их каналами. Здесь не было каналов. Арелет пролетал над реками, настоящими широкими реками. Откуда взялись они здесь?…
Большие города с современными зданиями, обилие арелетов, высокие мачты всепланетной энергетической системы — все было таким же, как и в центре Европы. Сахара превратилась в густо населенную цветущую страну.
В полной мере смог оценить Волгин могущество человека, сумевшего так разительно изменить величайшую пустыню на Земле.
— Это производит сильное впечатление, — сказал он. — Больше всего меня поражают реки. Откуда берут они свое начало?
— Из внутренних морей, — ответила Мэри, сидевшая рядом с ним. — В Африке много искусственных водоемов. Уровень воды в них поддерживается тем, что сюда направляют ненужные дождевые осадки. Излишки стекают в Средиземное море, Атлантический и Индийский океаны.
— Этих излишков, видимо, очень много, — заметил Волгин. — Реки широки и полноводны.
— В атмосфере всегда много влаги. Особенно в экваториальной полосе.
— Ты был здесь когда-нибудь раньше? — спросил Владилен.
— Нет, но я много раз видел пустыню на фотографиях и на экранах кино. Поразительная перемена!
— Мне всегда было жаль, — вздохнул Владилен, — что не осталось ни кусочка пустыни. Ведь здесь находилась родина моих предков.
— А существуют еще арабские народы?
— Конечно. Но они мало отличаются теперь от всех других. Я говорю, конечно, о белой расе. А если говорить об условиях жизни, то они одинаковы на всей Земле. Я много читал о жизни моих предков, — продолжал Владилен, как показалось Волгину, с грустью, — кочевников пустыни, с их верблюдами и горячими конями. Романтика этой жизни исчезла навсегда.
— Хотел бы я видеть тебя на коне, в белом бурнусе, — засмеялся Волгин.
