Ник Саган - Рожденные в раю
Она отвлекает тебя, но в хорошем смысле. Она не пытается тебя обнимать, не покусывает тебе ухо, как тебе хотелось бы, она просто радостно смеется. Она развлекается, она пишет на стенах маркером – в основном это хайку, стишки в пять-семь-пять слогов. Пенелопа посвящает их людям, которые окружали ее, большая часть ее творений написана таким языком, которого она никак не могла бы себе позволить, пока ты не освободил ее. Надо же, девочек действительно держали в ежовых рукавицах. Тебе доводилось читать о таких девочках в школьной форме, которые бросались во все тяжкие, как только появлялась возможность. Может, и с ней будет то же.
Вместо того чтобы избавить ее от лишней одежды, ты запускаешь в сеть вируса. Забавно. Что скажет сеть утром?
Система выставляет мощную защиту, но ты можешь ее сломать. Тебя немножко мучает совесть, потому что это не твой вирус, а тебя всегда учили не брать чужого. Но ты надеешься, что он не обидится. А если и обидится, все равно поймет, что ты сделал это из самых добрых побуждений. Разве можно допустить, чтобы тираны тебя выследили? Он всегда говорил, что они – настоящее змеиное гнездо. Ты просто на время закроешь им глаза, а за это время отыщешь райский утолок, и он будет только твоим.
Удар по клавише, еще один, еще… готово. Черным-черно.
Ты отталкиваешься и катишься в кресле через всю комнату туда, где сидит твоя девушка. Ты подъезжаешь, и она уже у тебя на коленях.
– Точно получилось? – спрашивает она.
– Тебе лучше поверить. Теперь мы невидимы, никто нас не найдет.
ХЭЛЛОУИН
Как только я заканчиваю рыться в домене Деуса, передо мной появляется бесцветный субъект.
– Ты нарушил нашу сделку, – упрекнул его я.
– Когда на меня напал твой замечательный сынок, – возразил Маласи.
– Ладно. Наверное, на твоем месте я сделал бы то же самое.
Сейчас ему это не важно.
– Это ты написал программу «Полифем»? Много лет тому назад. Я совсем забыл про нее.
Это вирус, я сделал его для отключения сети спутников. Я задумал ее как крайнюю меру на случай, если обнаружится, каким образом я скрываю Америку от назойливого внимания Маласи.
– Козырный туз в рукаве, – усмехаюсь я.
– Ее только что запустили.
Деус. Деус использует мой козырь. А я-то наивно думал, что ему не найти этот вирус. Значит, пока я беспокоился о том, что нарушил его личную жизнь, он без колебаний вмешался в мою.
– Как изобретательно ты придумал имя для вируса, – издевается Маласи. – Полифем… а ведь Одиссей ослепил циклопа заостренной палкой. Ты об этом не подумал? Спутников больше нет, и я ослеп – перестал видеть мир.
– Я все починю, – обещаю я, – правда, нужно время. Давай я перезвоню тебе.
Я вышел из ГВР и уже по дороге к самолету связался с ним.
– Он наверняка в одном из комплексов «Гедехтниса», – заверил его я. – Только оттуда он мог запустить вирус. Значит, он либо в Берлине, либо в Льеже. Он не мог забраться дальше.
Шампань попыталась меня задержать на выходе, но я не стал на нее отвлекаться.
– Маласи, он отключил только спутники слежения? Не спутники связи?
– Ты хочешь с ним связаться?
– Угадал, – согласился я, убирая трап. – Сделай диагностику.
ДЕУС
– Деус?
Из динамиков ты слышишь голос твоего отца. Вы с Пенни переглядываетесь, словно рыбки, пойманные в сеть.
– Я знаю, что ты меня слышишь.
Он просто хочет тебя подловить, хочет, чтобы ты ответил, но тон его голоса заставляет тебя изменить все свои планы. Сначала ты хотел отправиться в Дебрингем и познакомить его с Пенни. Ты-то надеялся, что он одобрит тебя, но, похоже, ты обманулся в своих надеждах, и это неприятно. Ты еще думаешь, отвечать ли тебе, а твоя возлюбленная уже все за тебя решила – она отключает звук.
– Пришло наше время, – говорит она. Да, нам, пожалуй, пора. Он знает, где мы. Конечно, она права. Вы уноситесь прочь мимо капсулы, где «Гедехтнис» прятал Пандору и Исаака, пока они росли. Вы спешите к летному полю, чтобы украсть самолет, а когда ты усаживаешь ее в кресло второго пилота, она говорит, что всю жизнь мечтала оказаться в Лондоне.
– Ты будешь королем, а я королевой.
Неплохо. Итак, в Хитроу. Ты взлетаешь и устанавливаешь курс, выбираешь максимальную скорость, опасаясь, что истребитель твоего отца вот-вот появится у тебя над головой. Ты неплохо водишь самолет, но его тебе не обогнать, как не обыграть в шахматы.
Ну почему он не может просто порадоваться за тебя?
ПАНДОРА
Я – лесозаготовительная партия, состоящая из одной женщины, я спиливаю деревья джатоба лазерной пилой и собираю смолу из срезов. Это был наш план. Но пила ломается о первое же дерево, а запчасти к ней находятся за сотни миль. Ну что ж, вернемся к истокам. Я валю деревья пожарным топором, который всегда вожу с собой. Я могла бы просто делать зарубки, но Вашти нужно очень много смолы, и у меня нет времени: страдают детишки Исаака.
Когда я оказываюсь в том месте, где совсем недавно на одеяле лежал Мутазз, у меня возникает ощущение, что он снова со мной, какое-то мистическое чувство, которого я до конца не понимаю. Надо будет поговорить об этом с Маласи, правда, сейчас я стараюсь поменьше с ним разговаривать. После того как я узнала о его предательстве, наши беседы утратили прежнюю теплоту и стали куда короче. Я недовольна, и он это понимает. Но даже самый обидчивый в конце концов сдается, как случилось с Хэллоуином. Странно, он в Германии. Сегодня даже не День всех святых. Я уже и не думала, что он вообще когда-нибудь покинет свое жилище отшельника, жаль, что все произошло при таких обстоятельствах и ему приходится догонять своего блудного сына.
Раньше мой юношеский бунт казался мне чем-то серьезным, но по сравнению с тем, что сотворил Деус, это были детские шалости, я не дралась костылями и не взрывала лебедей. Я всего лишь сделала пирсинг и татуировку, попробовала алкоголь и изо всех силенок пыталась казаться жестче, чем была на самом деле. С высоты своих лет я понимаю, что мой бунт вырос из школьных отношений. Тогда все считали меня милашкой. Умница, красотка, тихоня и сумасшедшая – все эти эпитеты были уже заняты Симоной, Шампань, Вашти и Фантазией. Но я не хотела быть милашкой, я просто впадала в бешенство по этому поводу. Сначала я решила стать спортивной, потом загадочной.
На самом деле меня зовут Наоми Д'Оливейра, но когда я узнала, что Наоми значит «милая, приятная», я тут же отказалась от этого имени. Я выбрала имя Пандора. Если уж совсем честно, меня так назвал Хэллоуин. Он тогда еще был Габриелем. Он увлекался мифологией и прозвал меня Пандорой. Я спросила его, почему именно «Пандора», он рассказал мне о девушке, которая выпустила в мир вселенское зло. Зло начало жалить и кусать ее, и она привела в мир надежду, надежда заживила все ее раны. Он тогда сказал, что я похожа на эту девушку, но не объяснил почему.
