Роман Никитин - Пусть люди вымрут!
− Здравствуй, Гизада, − заговорил человек в сером. − Здравствуй и ты, Рэм Флавий Александр. Давно хотел с тобой познакомиться.
Девушка промолчала, а Флавий все же нашел силы огрызнуться:
− А я с тобой знакомиться не собирался.
Фигура в сером усмехнулась:
− А со мной вообще мало кто из людей по своей воле знакомиться. Или мне уже не следует называть тебя человеком?
Флавий дернулся. Неужели этот серый в курсе их похождений в Африке?
− Принцесса аль Саджах вправе затаить на меня обиду, − спокойно сказал воин. − Она сдала мне крепость хашшишинов и впоследствии верно служила вновь образованному Ордену Воздаяния, а в ответ получила предательство — мне приказали убить девчонку.
Мужчина поджал губы и продолжил:
− Я нарушил приказ и дал ей уйти, организовав это как побег.
− Ты врешь, Безымянный, − крикнула Гиза. − Я сама слышала, как ты приказывал своим псам убрать меня!
− Я знал, что ты меня слышишь, принцесса, − улыбнулся тот, кого девушка назвала Безымянным. − Не я ли тебе в свое время показывал слуховое окошко с выходом в зал Совета ордена? Только забыл сказать, что любой, кто добирается до этого окошка, своим весом нажимает на хитрую плиту — и прямо под окошком один из кусочков стены чуть-чуть выдвигается со своего места. Немного, но тому, кто знает куда смотреть, достаточно…
− Все равно не верю, − оборвала Гиза. − Ты мог бы предупредить меня. И я бы ушла сама.
− Меня не устраивало такое прощание, и хватит на этом, − закрыл тему воин. − Мои чувства оставь мне, ты их все равно не оценила тогда, и не оценишь теперь.
Гиза презрительно поджала губы, а Флавий вспомнил историю, которую девушка рассказывала про свое прошлое. Стало быть, человек в серых одеждах — и есть тот самый легендарный Вождь? Лидер Ордена Воздаяния, меч и щит Святого Престола?
− Теперь поговорим с тобой, Рэм Флавий.
− Беседа может оказаться монологом, − заметил Флавий.
− Со мной, воин, − заметил глава Ордена, − либо разговаривают без утайки, либо говорят даже больше, чем знают. Впрочем… После содеянного с тобой в Африке ты можешь и не бояться боли.
Флавий еще раз дернулся. откуда Вождь знает о тех миллиардах лет боли, которыми безжалостная демоница терзала римлянина, расчленяя тело?
− Я знаю, что с тобой сделали, Рэм Флавий. Когда мы три года назад вырезали остатки колдунских порослей в племени чокве (вы ошибочно называете ангола), не раз сталкивались с наполовину людьми — наполовину машинами. По-моему, их называют нгумба, или нумба…
− Нгуомба, − поправил Флавий. − А еще есть нгулу. Кто поумнее. Я как из них.
− Да, тебе мозги сохранили, − кивнул Вождь, и Флавий ощутил себя ослом: конечно же, лидер Ордена отлично знал и как называются типы големов, и чем эти типы друг от друга отличаются. − Ведь если бы их у тебя не было, ты бы не смог так лихо и походя очистить Марсель от Расчленителя. Признаться, это очень меня впечатлило.
Гиза не выдержала:
− А нас впечатлило жгучее желание Рима оградить своих подданных в Марселе от этого ужаса. Сколько смертей из-за вашей нерасторопности? Десять? Двадцать? Сорок?
Вождь молча посмотрел на арабеску, и та замолчала. Лишь ощутимо громко стучало сердце девушки, и сдерживаемая ярость глубоко наполняла грудь восточной воительницы. Воистину, если бы не молчаливая стража с арбалетами, Гиза уже летела бы навстречу Вождю смертоносным шквалом.
− Мои люди прибыли в Марсель на второй день после вашего отплытия, − спокойно объяснил Вождь. — Через них я узнал, что спустя четыре года вы все-таки явились из небытия. В Африке вы погасили одну червоточину, терзающую наш мир, но таких червоточин больше, и далеко не все из них настолько очевидны, как шаманы какого-то там отсталого племени, дорвавшиеся до управлениями демонами. Есть и более мерзкие проявления изменяемого мира.
«Он тоже говорит об изменениях мира», − шепнула Гиза. Впрочем, Флавий понял это и без подсказки.
− Например, − продолжил Вождь, − предательство внутри самого Совета магистров. С этим мы, слава Господу, справились. Я лично обезглавил и распустил Мировую Обсерваторию, лидеры которой посчитали себя в силах идти в обход воли Престола и преследовать свои собственные цели. Ваши прекрасные наниматели, скажу я вам, как и несчастный африканский колдун, откуда-то получили тайные знания. В данном случае, власть над силой Электро. Мгновенная связь, пыточные камеры, жезлы-молниеносцы… Все это теперь принадлежит Престолу, а не шайке дорвавшихся до чудес фанатиков.
− Потом, — продолжил Вождь, − тот самый несчастный газетер. Тоже червоточина, на этот раз породившая ужасное существо. Днем оно добропорядочный деловой человек, а ночью — кровожадный убийца-расчленитель. Честно говоря, даже не знаю как это вообще можно назвать.
− Оборотень, − подсказал Флавий.
− Хорошее слово. Пусть будет оборотень, − согласился глава Ордена. − С ним справились вы, и достаточно легко. Я бы сказал, играючи.
− Можно подумать, ты это видел, − буркнула Гиза.
− Да, видел. Не самолично, конечно же. Если твой спутник действительно нгулу, он сейчас поднапряжет свои мозги и скажет, кто был моими глазами в Марселе.
− Чернокожий Сол? − предположила девушка.
Вождь лишь улыбнулся и покачал головой. Выжидательно посмотрел на Флавия.
− Ну а ты как думаешь, Рэм Флавий Александр?
− Да что тут думать… Ежик, конечно. Никуда она со службы Рима и не уходила.
Вождь кивнул.
− Конечно же, Лиза Карат. Очень талантливая девочка. Сейчас занимается революционными брожениями среди галлийских подданных. Я думаю, вы и сами заметили, что их пресловутая «ячейка» — нечто большее, чем обычная портовая банда. Я не вижу в этих новомодных коммунах ничего страшного, но лишь до тех пор, пока их деятельность будет под контролем Рима.
− Рима или Вождя? − ехидно спросила Гиза.
− И под моим лично, я себя от государства не отделяю. Но вас это никак не касается. Вы вообще — сами по себе вот уже четыре года. Думаю, уже догадались о своем предназначении. Так?
Вождь замолчал, вопросительно глядя на своих не то пленников, не то гостей. Судя по арбалетчикам — пленников. Судя по течению беседы — скорее гостей.
«Думаю, он знает про Успокоителей», − бросила мысль Гиза.
Флавий не умел настолько свободно пользоваться мыслеречью, поэтому секунд пять собирал перед глазами образ своей спутницы, и лишь потом мысленно согласился и добавил:
