Роман Никитин - Пусть люди вымрут!
В общем, народ и до этого слухи ловил, а когда нас срочно затребовали в Риме, стало ясно — дела у святош идут так себе. Если уж нас, зеленых юнцов, перебрасывают на подавление какого-то там мятежа, значит и не мятеж это вовсе, а самая что ни на есть мясорубка.
− Погоди-погоди, − прервал рассказчика Флавий. − Получается, что бунту в Валахии уже лет пять?
− Получается что так, − согласился Гай Август. − Только первые четыре из них Рим делал хорошую мину и пытался обойтись малой кровью. Долбаные святоши! Яснее ясного, что нужно было сразу же бить во всю силу! Столько ребят положили за зря… И покалечили уйму. Мне вот тоже… досталось. Чудом глаза сохранил, а все что вокруг сожгло к диаволу…
Циркулист махнул рукой и в пару глотков прикончил содержимое своего стакана.
− Короче говоря, что-то там непонятное в этой Валахии, − продолжил Гай Август. − Вроде как мы их трижды в клочья разносили, а откуда не возьмись снова армии вырастают! Причем… Ты знаешь, я тут уже неуверен, но….
Гай Август обернулся вокруг, словно пытаясь выцепить взором возможных соглядатаев.
− … но мне кажется, что в следующем бою я узнавал многих из тех, кого положил в предыдущем! Не иначе брат за брата. Ой как тяжко с кровниками сражаться…
Гиза с Флавием переглянулись. О том, что может означать появление на поле боя однажды уже убитого — они знали. Колдуны африканского племени ангола умели оживлять однажды павших, и давать им своеобразное посмертие на этом свете. Бррр… Даже вспоминать не хочется.
«Спроси насчет силы каждой новой волны атакующих», − подсказала девушка.
− Скажи, а не было так, что каждая следующая волна была покруче предыдущей? − поинтересовался у рассказчика Флавий.
− Да, а ты откуда знаешь? − удивился тот. − Действительно, так и было! Если первые их отряды мы просто раскололи, раздробили и повязали, то уже следующие пришлось выкашивать под ноль. А потом и вовсе уже приходилось заливать гречанкой и кровью. Оттого и завязли. Сначала просто встали, а потом такие потери пошли… Нет, мы их били, конечно, но людей стало уже не хватать. Отправлять корпуса туда по суше очень долго, а по морю — неудобно.
− А что такого неудобного-то? − удивился Флавий. − Через Босфор в Гостеприимное море, а там до Валахии рукой подать.
− Дык не в самой Валахии заварушка-то, − скорчил под маской кислую гримасу Гай Август. − Бои сейчас уже почитай в Трансильвании. Мы их до предгорий Карпат загнали, а дальше никак. Букурешть и Тырговище взяли, западные притоки Дуная тоже наши. Но дальше на северо-запад — ни-ни. Горы, проклятые, мешают… Вот, ждем альпийские легионы. Говорят, самих эдельвейцев к нам направили. Уж этим-то горным козлам никакие Карпаты нипочем.
Флавий призадумался. Получалось, что вся мощь экспедиционных легионов Рима ничто, если уж какие-то там предгорья смогли остановить закованную в сталь римскую длань на подступах к Трансильвании. Да еще против скверно обученных и слабо вооруженных местных крестьян.
Этого не может быть, потому что не может быть никогда, сделал для себя вывод Флавий. И кроме того, в носу у нгулу засвербило знакомое уже по марселю чувство. Сначала он ощутил, когда они с Гизой вступили на италийскую землю, и вот — снова.
Флавий тщательно представил себе образ девушки и мысленно произнес:
«В Трансильвании творится что-то, похожее на Марсель. Только масштаб шире».
«Согласна. Думаю, в Риме нам делать особо нечего».
«Да. Берем корабль — и в Валахию. Буквально завтра же».
На сей раз сразу несколько древних божеств предали Флавия. Фортуна просто куда-то исчезла, а три Фаты — богини судьбы, наоборот, присмотрелись к Флавию повнимательнее. Проклятые старухи-ткачихи посчитали, что ткань судьбы сейчас должна быть как можно более узловатой. И завязали очередной узелок.
Что за узелок — стало ясно, когда в трактир почти бесшумно и в строгом порядке завалилась целая декада хорошо вооруженных солдат в серой униформе. В руках каждого — пневматический арбалет, и каждый из них направлен на троицу за самым дальним столиком.
В помещении воцарилась тишина. Все посетители разом побледнели. Лица их стали серее, чем мундиры вторгшихся. Кое-кто из обедающих забыл убрать стакан ото рта, и теперь разведенный сок стекал по подбородку растяпы. За стойкой что-то звякнуло − приемщик заказов уронил на пол пригоршню монет.
Снова раздался скрип двери, и в зал вошел командир отряда. Точно такой же воин в серой одежде, разве что без арбалета. Зато на боку у него зоркие глаза римлянина разглядели тот самый огнестрельный пистоль — оружие, с невероятной силой метающее маленькие кусочки железа. Из того, что успела узнать об этом оружии Гиза, следовало, что пистоли навылет пробивают абсолютно любую броню, даже под острыми углами.
Командир вышел в середину зала, словно толкая перед собой незримую стену — и посетители, и солдаты стремились как можно быстрее освободить дорогу этому человеку. Абсолютно невзрачному, но оттого и пугающему. Даже тренированная убийца Гиза, как ощутил Флавий, робеет перед этой странной фигурой.
Воин оглядел весь зал, останавливаясь на каждом посетителе и заглядывая в каждый закуток. Взглядом пронзил Флавия и Гизу. Стоящего между ними Гая Августа словно и не заметил.
− Волей Святого престола и силою Ордена Воздаяния приказываю Рэму Флавию Александру и Гизаде Арбанадан аль Саджах следовать с нами. Оружия не вынимать, попыток бегства не предпринимать — будете уничтожены на месте.
Подтверждение этих слов было в руках солдат. Пневматический арбалет бьет не так тихо как обычный, но с убийственной мощью. Флавий не сомневался, что каждый из воинов в сером в совершенстве обращается со своим оружием. Да и командира с пистолем тоже следовало учитывать.
«Пожалуй, не сейчас», − мысленно шепнула Гиза, призывая Флавия повременить с попыткой бегства.
Флавий был согласен.
* * *Гиза смотрела на могучего, выше самого Флавия воина, восседающего на простом деревянном германском стуле. Воин был одет так же, как и остальные служители Ордена — в свободного покроя серую форму, перетянутую на поясе ремнем. Грудь прикрывал кожаный нагрудник, но это скорее был элемент декора, нежели броня: слишком уж тонка была эта кожа чтобы служить надежной защитой.
Воин был немолод, явно старше и Флавия, и Гизы, которая на три года опередила своего спутника с рождением. Наобум Флавий дал бы этому человек лет сорок или около того. Виски, когда-то светло-русые, теперь белее снега, лоб избороздили слишком уж глубокие морщины. Льдистые светло-голубые глаза, казалось, смотрят сквозь предметы и людей. Пальцы рук, сейчас на поручнях стула, загрубели и даже приобрели старческую желтизну. И только могучая фигура сохранила стать полного сил воина.
