Андрей Сердюк - Вложения Второго Порядка
-- Ёп, да что там найти! Тут бы кровное получить, - вскинулся второй мужик. Слышь, мне Сан Саныч апрель-то всё путём закрыл, я ещё и за Митьку два раза выходил, так он сказал, что оплатит, мол, не волновайся. Я и не жужу, прихожу сегодня в кассу со всеми вместе, чин чинорём, в очереди оттолкался, голову в окошко сую, а в ведомости напротив меня нуль. Голяк! Маринка-кассирша меня посылает... в бухгалтерию. Я туда, что ж вы курвы делаете, говорю. А? А эти, мамзели пахучие, бумажками пошелестели, говорят, что бухгалтер Адинэс, видите ли, ошибся у них. Я говорю: давайте мне этого Адинэса сюда, буду ему нюх чистить. А бабы ржать начали, коровы...
-- А потому что евреи кругом сидят, - заявил третий мужик, потом подумал и добавил: - И татары... ещё.
И понеслось! Оторвались мужики на инородцах. А Зотов слушал их и думу думал.
О том думал, что если бы можно было сделать так, - если был бы такой волшебный способ, - чтобы к энергии, которую затрачивают иные на разоблачение несуществующего в природе мирового заговора, присовокупить солидные средства, которые тратят участники этого заговора на дезавуированние предположений о его существовании, да направить все эти чудовищные денежно-энергетические ресурсы на обустройство какой-нибудь барахтающейся в неудачах страны, то великая бы ей приключилась от этого польза.
Трамвай тем временем вразвалочку добрался до какой-то остановки. В вагон вошла юная, очень красивая девушка в мокром купальнике. Мужики замолчали, студентики хихикнули, а бабка, проявляя релятивистский ко всему подход, заявила: "Конец света". И как в воду глядела.
Трамвай только тронулся и сразу умер. Душа его - электроток, издав затухающий, прощальный, звук, устремилась вЫсоко высОко высакО. "Уздец, приехали", - проконстатировал очевидный факт кто-то из пролетариев. Бивис и Бадхет - дебильно загоготали, и один другому: "Тут, значит, свет погас. Она сунулась и - гы-гы! - ой, что это? Конец, Света, - говорю. Гы-гы! Ну, тут точно конец света настал! Гы-гы! Прикольно, да?"
Нет, господа, Конец Света отменяется. Вместо него сегодня дискотека. Так что, все на склад - отоваривать талоны на семечки!
Зотов знал, что над каждой трамвайной дверью есть такая специальная эрогенная точка. Был у него такой опыт. Только нажми вот здесь и свободен. Сказано сделано. Система выпустила пневму, двери распахнулись, - он вышел вон.
И пошёл по плитам, между рельсами туда, куда надо. Ведь между рельсами шагай - не заплутаешь. Иди себе и иди. Он и пошёл. Да только тут...
46.
Истерично взвизгнули чьи-то тормоза. Запахло жжёной резиной. Грязные брызги рваным павлиньим хвостом лизнули туфли.
Зотов ничего этого не заметил, - да хоть бы рядом бомбу взорвали, он бы всё равно ничего не заметил, - его взгляд прилип к висячим на столбе квадратным уличным часам, точность хода которых... точность хода... точность... не было никакой точности, потому что не было никакого хода! Потому-то его взгляд и застыл, замер остекленевший, загипнотизированный взгляд, как замерла, чуть подражав, минутная стрелка.
Взбунтовавшееся Время перестало питать собой Вечность. Время больше не хотело бегать по чёрному квадрату часов. Почему-то больше не хотело оно - неуловимое вышагивать по квадрату.
Умерло уставшее Время, но, правда, не надолго - навсегда...
Уже почти час никто не стрелял, никаких событий не происходило, - и времени нечем было питать себя.
Прощайте...
Но нет, нет, нет! - Оно воскресло, реанимированное никуда не девшимся Пространством, и... и...ну!.. и - пошло, пошло, пошло по кругу!
Стрелка сорвалась, стрелка рванулась, стряхнув с себя Гарольда Ллойда, дав отмашку чему-то совершенно новому. Абсолютно новому, но, будьте уверены, - всё тому же.
Зотов огляделся по сторонам и искренне удивился обыденности окружающей обстановки в этот (без всякого сомнения) Торжественный Миг Повторного Начала Великого (не смотря ни на что) Пути.
И подумал: "Странное это место, какое-то".
Только это, - ни какое не это место было, а, представьте себе, То Самое...
А Зотов, не осознавая этого, прислушался к чему-то и вдруг рассмеялся, бормоча: "Умерло уставшее Время, но, правда, не надолго - навсегда... - ну, блин, он и пишет! Ну кто же так, ё-моё, пишет!"
И заржал взахлёб.
Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную. Повернув и выйдя на прямую, он внезапно осветился изнутри электричеством, взвыл и наддал.
Зотов испуганно обернулся на шум, и не заметил, как вляпался в разлитый растяпой Аннушкой йогурт. Нога неудержимо, как по льду, поехала по мутно-серой луже, другую ногу подбросило, и Зотова выбросило с рельс.
Стараясь за что-то ухватиться, Зотов упал навзничь, несильно ударившись головой об асфальт, и успел увидеть в высоте, но справа или слева - он уже не сообразил, - позлащённую луну, на фоне огромного круга которой летел стариквелосипедист.
Он хотел подтянуть ноги к животу, но не успел. Трамвай накрыл их. И к пивному киоску на той стороне выбросило два цилиндрических предмета.
Это были отрезанные ноги Зотова.
Ну, что, Зотов, - как теперь поползёшь на вокзал?
Да нет, конечно, ничего подобного не произошло. Просто автор на Зотова обиделся, за его неуместный смех обиделся, жеребячий и пустой. И тоже поюморил. Шутканул. По чёрному.
А на самом деле ничего такого страшного не было.
Только плиты выродились в шпалы...
47.
Всем романтикам, нечуждым вечернего эдвенчера, то есть живущим вне расписаний, хорошо известно, прекрасно известно, до мозолей известно, что хождении по вяленым спинам индифферентных шпал - крайне утомительное и архи не импозантное занятие. Почему? Докладываем: потому что испокон мохнатых веков вредители-шпалоукладчики расстояние между двумя соседними шпалами рядили чуть короче общечеловеческого неспешного шага, а расстояние через шпалу - чуть длиннее того шага, который отмеряет человек, идущий как хозяин, скажем так, необъятной родины своей.
Вот так.
Приходится либо прыгать, словно жаба по болоту - с кочки на кочку, либо убого семенить, что, вероятно, со стороны ещё прикольней - этакий бредовый клоун бродячего цирка бредёт по ночному Бродвею, Чарли Чаплин недоделанный!
И пусть бы простил шпалоукладочный бог эту неумную месть шпалоукладчиков всем прошлым, нынешним и будущим топтателям шпал, если бы не вот ещё какое обстоятельство: вначале добротные, крепкие, хорошо пропитанные смолой шпалы вдруг стали какими-то ненадежно трухлявыми, и Зотов, чертыхаясь, то и дело проламывал их прогнившую древесину; да и подружка-луна, которая до этого весело бежала в накат по отполированным рельсам, всё чаще и чаще стала спотыкаться об ржавые пятна на стальных перилах.
