Евгений Гаркушев - Беспощадная толерантность (сборник)
– Потаповна! – взвилась Лиса.
«Час от часу не легче».
– …и Елизавета Потаповна – до завтра. Юра, пойдете со мной.
Варнак побелел. Иван Иванович мысленно похвалил его: правильный цвет принял парень, руководство любит едва живых.
Сакс откланялся. Варнак принял успокоительное. Патрикеевна, рассыпая искры ярости, подошла к Ивану Ивановичу.
– Вы знаете, кто мой отец?
«Потап», – чуть было не ответил ей Тяжелов.
– Лисонька, не надо. Ты ж мне сама… насчет людей…
Лиса сердито посмотрела на Волка, смягчилась и продолжила иначе:
– Мой отец будет рад с вами познакомиться. Ну очень рад будет!
Иван Иванович пробурчал невразумительное согласие. Потом – хоть пятьсот Потапов. И тысяча Патрикеев. Но потом.
Волк сделал своей спутнице знак, мол, подожди, сейчас тут у меня… на минуточку. В ответ он получил знак, мол, минуточку – ладно, а потом давай это самое уже отсюда… Рыжая хвостатая вышла.
– Иван Иванович, простите, пять минут? Конфиденциально.
– Три. Юра… будь у себя, я зайду.
Варнак усомнамбулил в свой кабинет.
Тяжелов посмотрел на Волка с особенным значением: «Друг мой, я так хотел бы задержаться, поболтать с тобой о том и о сем, но через две с половиной минуты попрошу сходить к едреням».
– Иван Иванович, простите, я к вам с полным уважением отношусь. Вот только одно важное наблюдение хочу рассказать. Нет, правда.
– За что ж мне вас прощать, Андрей?
– А вот как раз-то и за него.
– Ничего не обещаю заранее. В том числе и простить.
– А я и не надеялся. Нет, серьезно. Вы только выслушайте внимательно.
Тяжелова начал раздражать этот разговор. Что бы там ни пришло в голову этому очень бойкому и очень обаятельному парню, но пока он всего лишь щенок, попавший в корпоративную обойму исключительно благодаря… временным, скажем так… финансовым затруднениям. «Только из-за крайней надобности». И этот щенок страсть как хочет порычать на него, на большого матерого пса. Надеется, что все ему с лап сойдет. Впрочем, сам Тяжелов уверен: да, сойдет. Хотя следовало бы цапнуть как следует. Но почему-то… сойдет. Не станет он грызть щенка. Какой-то он… свой, что ли? Щенок этот.
– Наблюдение мое будет о собачьих… – начал Волк, усмехаясь. – Фамилия у меня, видите ли, такая, к мыслям о собачьих очень располагает. Хотя по натуре я совсем не волк… Нет, реально.
От первых его слов Тяжелов вздрогнул. Надо же быть такому совпадению!
– Так вот, кажется мне, что все люди… нет, ну там, люди – не люди, а все мужчины – уж точно… В общем, все люди делятся на четыре группы. Первая группа – люди-шакалы. Они никогда не лезут в серьезную драку, они крошками с чужого стола питаются. Вторая группа – люди-волки. У них правило: чужих грызть всегда, а своих – только если от них вдруг запахло слабостью. Нет, верно же?
Тяжелов машинально кивнул. Впрочем, его собеседнику подтверждение не требовалось. «Это у него фигура речи такая», – отметил Иван Иванович.
– Еще одна группа – люди. Ну, то есть люди как люди. Нормальные люди, ни в каком месте не собачьи. С ними все понятно, тут и разговора нет. Зато с последней группой понятного мало. Это люди-собаки. Они шакалов презирают, а волками тихо брезгуют, вот только быть нормальными людьми очень боятся… Нет, знаете, почему?
Он не дождался на сей раз от Тяжелова ни кивка, ни улыбки, ни слова заинтересованного. Тоской веяло от этого Волка-неволка.
– Иван Иванович, людьми они боятся быть из-за опасения: вот, думают они, за людское нас волки загрызут… Собаки – они ведь какие? Рядом с волками лишний раз тявкнуть опасаются. А такого бояться не надо. Волки все равно когда-нибудь загрызут, они собак потрохами чуют. Вернее, не собственными зубами загрызут – отдадут шакалам, а сами будут стоять рядом и стеречь, чтобы не убежала собака, пока стая шакалов ее грызет. Им нравится такая забава, Иван Иванович… В общем, у тех, кто собака, вся жизнь – одна тоскливая проблема.
Тяжелов, ни слова не говоря, развернулся и ушел.
Щенок!
В кабинете Бориса Вениаминовича северная провинция была занята бассейном, а восточная – массажным столом.
Получив от секретарши Патриарха законное право на пять минут доступа к персоне, Иван Иванович с Варнаком миновали два кордона из живых бойцов, ай-тест, рентген-контроль, робота со встроенным пулеметом и дежурную ведьму. Добравшись до кабинета, они окунулись в мир сладостных ароматов. Цепочка мокрых следов тянулась с севера на восток. Обнаженный Ботвинник лежал на сметанно-белых простынях, а массажистка умащивала его тело благовонными маслами.
Борис Вениаминович, сухонький старичок со слуховым аппаратом… «Нельзя так думать, – поправил себя Тяжелов, – не старичок, и аппарата нет, и никакой он не сухонький, а бодрый адмирал корпоративной эскадры, стратег, чутко вслушивающийся в биение ритмов макроэкономики». Так вот, Борис Вениаминович, некрупный главнокомандующий бизнес-империи, на вид совсем юноша, довольно почмокивал, принимая искусство титанической женщины желтой дряблой кожею («Нельзя так думать! Это не дряблость, а узоры мудрости, это не желтизна, благородная расцветка бильярдных шаров!»). Негритянка («афророссиянка!») под два метра ростом и с мускулатурой борца-вольника тянула центнера на полтора. «Как же они…» – на мгновение задумался Тяжелов, но сейчас же запретил себе размышлять на эту тему. А то ведь далеко зайдешь!
Иван Иванович поклонился Ботвиннику в пояс. Варнак судорожно скопировал его поклон.
Черная валькирия не обратила на них ни малейшего внимания. Борис Вениаминович с неторопливой царственностью повернул голову и, одарив посетителей благосклонной улыбкой, изрек:
– Н-нус, ждал, что понадоблюсь. Сколько позиций, Ваня? Две? Или, может быть, три?
«Сначала голову повернул и только потом улыбнулся. Добрый знак! В хорошем настроении. Вот если бы наоборот…»
– «Экологиста» и «этнокредитора» в одном лице добыл я, Борис Вениаминович. «Феминистка», правда, скверного качества, имелась у Волка…
Ботвинник удивленно повел бровями. «Надо же, – прочитал Тяжелов по его лицу, – и от блохастого какая-то польза…»
– …Афроспидоветерана предоставил мой парень, – продолжил Иван Иванович и указал на Варнака. Тот зарделся. – Активист гей-движения у нас и так…
– Сакс.
– Да, Борис Вениаминович. Вы понимаете наши проблемы, как никто!
– Дальше, Ваня.
– Волк – официальный православный.
– Предвидел. Это все?
– Все, Борис Вениаминович. Но даже если мы закрываем эту вакансию…
– Ваня, ты многословен. Место для молодого дарования. Которое мысленно клянет сейчас последними словами Волка, притащившего на хвосте проблему.
