Евгений Гаркушев - Беспощадная толерантность (сборник)
– Ваня, ты многословен. Место для молодого дарования. Которое мысленно клянет сейчас последними словами Волка, притащившего на хвосте проблему.
Молодое дарование смущенно разглядывало пол.
– И его можно понять. Итак, джентльмены, вы все никак не хотите уяснить: тут вам не тропики, тут зима длится все четыре сезона! А значит, готовиться к ней тоже надо всегда. То есть заранее. Задолго. Еще не закончилась вчерашняя зима, а уже надо быть готовым к завтрашней. Россия-с.
Тяжелов почтительно склонил голову. По опыту он знал: если Патриарх завел разговор о вечной зиме, значит, поможет. Вот если бы о вечнозеленых кактусах, тогда – плохо. А если о вечной молодости, тогда – хуже некуда…
Если стихийное бедствие обитает на верхнем этаже твоего дома, то ты к нему постепенно привыкаешь.
«Но, конечно, нельзя так думать: стихийное бедствие! Следует мыслить о созидательной стихии…»
– …И я к зиме подготовился загодя! – продолжал свой монолог Ботвинник. – Ваня, уволь афроспидо, оно больше не нужно.
Варнак застыл в изумлении. Тяжелов, зная, как оно дальше будет, повиновался, не задавая вопросов:
– Да, Борис Вениаминович. Мы все сделаем, как вы скажете.
– Похвально. Что это за нерусское имя такое – Гарри? Подозрительное имя. Вот я вам представлю будущего членсовета директоров с прекрасным, символическим именем Наташа. Что может быть приятнее на слух? Повернись к ним лицом, Наташенька.
Массажистка повернулась медленно и страшно. Терминатору засадили в спину пару автоматных пуль, и он, почувствовав неприятный зуд в левой лопатке, оборачивается, желая отыскать виновных и примерно наказать… Именно так повернулась эта женщина. Тяжелову на миг показалось, что он слышит металлический лязг.
– Наталья Файзуллоховна Мбога, прошу любить и жаловать! Улыбнись им, милая.
Наталья Файзуллоховна улыбнулась. Как чемпион мира в тяжелом весе улыбается парням, которые встретили его в подъезде, попросили снять обручальное кольцо и пригрозили в случае отказа набить морду.
«Я бы и раунда с нею не выстоял…»
Мышцами лица Иван Иванович робко сказал титанической женщине: «Сдаюсь сразу. Только не бей меня».
– Я вижу, вы друг другу понравились. Очень рад! Наталья Файзуллоховна – не только прекрасный специалист в своем деле. Она еще и участник подавления католического путча в Варшаве, почетный ликвидатор Белоруссии, кавалер ордена «За непримиримую толератность». Помните, за что их давали, Ванечка?
– События в Йоханнесбурге, Борис Вениаминович.
– Совершенно верно! За охрану первого гетто для белых в ЮАР, драгоценный мой. Ветеран? О да, несомненный ветеран, джентльмены. Осмелится ли кто-нибудь не признать, что она – афро? Я бы не осмелился. Хотя, по чести сказать, чистокровным афро был только ее дедушка из Лесото. Бабушка и мама – русские, а отец – великолепный экземпляр из Куляба, что на реке Яхсу… Наташенька, как называется горный хребет по соседству с родным городом твоего батюшки?
– Хазратишох! – рыкнула йотунша.
– Слышали? Тысяча и одна ночь, джентльмены. Впрочем, «кредитор» у нас уже имеется, он же «экологист». А так бы еще одно место освободилось… Что касается СПИДа, то, как выяснил при осмотре мой личный врач, доктор медицинских наук Карабаев, бедная женщина страдает он неизлечимой болезни вот уже целую неделю. Наташенька, радость моя, покажи им справку…
Тяжелов предпочитал женщин. Но не до такой степени, чтобы с наслаждением разглядывать место, откуда почетный ликвидатор Мбога вынула справку.
– На случай, если кто-то усомнится в ее подлинности, у нас есть Сакс, – прокомментировал Патриарх.
Тяжелов кивнул. Да, Сакс – это сталь. Сакс – это броня. Сакс не позволит.
– Ну и на десерт… Джентльмены, два года назад, когда закон о квотах на нетрадиционные религиозные движения только обсуждался в прессе, я на всякий случай – заметьте, драгоценные мои мальчики: на всякий случай! – помог в регистрации Блистательной Церкви Адептов Святого Элвиса… Наташенька, помолись, заянька.
Титанида откашлялась и, закатив глаза, произнесла нараспев:
– Oh, Elvis!
Ангорский кот, мирно почивавший на рабочем столе Ботвинника, вскочил, как от пожарной сирены, и, прижав уши, громко зашипел на звук. Хвост его бился в истерике.
– Наташенька, пташечка, еще немножко.
Закрыв очи, эбеновая Афина завыла:
– Only you-u-u-u-u-u-u!!!
– Достаточно, фрикаделюшка. Сто сорок кило счастья…
Кот в ужасе забился под стол. Взглядом он измерял дистанцию до двери, а в глазах плавала обреченность: «Не успеть!»
– Как вы могли убедиться, джентльмены, перед вами – леди, достойнейшая во всех отношениях. Неужели мы не дадим ей место в совете директоров?
«И твой контроль над Советом директоров усилится еще на одну позицию…» Машинально додумав это рискованное рассуждение до финальной буквы, Тяжелов моментально запер его в самом темном подвале сознания, а ключ выбросил в пропасть.
– Все будет сделано, как вы скажете, Борис Вениаминович, – ответил он.
– Не сомневался. Вам требовалась вакансия, Ванюша? Теперь она у вас есть. Впрочем… – Ботвинник с азартом похлопал сто сорок кило счастья по крупу, – впрочем, сделайте еще одну маленькую паузу. В Думе идут дебаты по закону о квотах для церебральных паралитиков и коматозников. Придержите реестр Совета директоров до полуночи, чтобы… э-э-э… не подпасть под новую масштабную гуманизацию. Если до нуля часов не опубликуют, то в одну минуту первого проведите электронную регистрацию списка. Обратной силы, как говорится, не имеет…
Дочь экземпляра из Куляба величественно повернулась к Тяжелову кормовой надстройкой. Вновь открывшийся пейзаж вызывал у Ивана Ивановича безотчетную тревогу. Интуитивно он пришел к выводу, что даже в этой позиции сокращать дистанцию с Натальей Хазратишоховной опасно. «Лягнет не глядя – и сразу насмерть!»
– Гениально! – в восторге прошептал Варнак.
– Что? Что вы сказали, молодой человек? – заметил его Борис Вениаминович. До того Патриарх смотрел на Тяжелова, разговаривал с Тяжеловым, требовал ответов Тяжелова, а Варнака не отличал от не заполненных живой плотью пространств кабинета.
– Гениально, Борис Вениаминович! С этой Церковью Адептов… ход мастера! Нет, это ход гроссмейстера! Он войдет в историю отечественного бизнеса.
– Мирового бизнеса, – спокойно поправил его Ботвинник.
Тяжелов мысленно прикинул: «Перебор? Трудно сказать…»
Улыбка Патриарха стала чуть более тусклой, и по этому признаку Иван Иванович понял: время доступа к персоне исчерпано.
– Мы искренне и глубоко благодарны вам, Борис Вениаминович, за вашу мудрость и опыт, за ваше блистательное предвидение. Что бы мы без вас делали! – этот скромный, классического типа комплимент Тяжелов сопроводил глубоким поклоном. Кости неприлично скрипнули.
