Лоис Буджолд - Границы бесконечности. Братья по оружию
Майлз почувствовал, что еще немного — и он настолько запыхается, что лишится своего главного оружия — речи. Он бросился женщинам наперерез и встал у них на пути, раскинув руки.
— …если вы собираетесь переломать мне кости, пожалуйста, принимайтесь за дело и кончайте с этим поскорее, потому что я все равно буду возвращаться сюда, пока смогу двигаться.
Повинуясь незаметному жесту предводительницы, патрульные остановились.
— Давайте так и сделаем, — предложила высокая рыжеволосая женщина. Щетка ее медных волос ужасно отвлекала Майлза: он представил себе, как падали на пол густые пряди под ножницами безжалостных тюремщиков-цетагандийцев.
— Я сломаю ему левую руку, если ты займешься правой, Конри, — добавила она.
— Если это единственное, что может заставить вас остановиться на пять минут и выслушать меня, то так тому и быть, — отозвался Майлз, не отступая.
Рыжая сделала шаг вперед, ловко захватила его левую руку и, не торопясь, начала ее заламывать.
— Пять минут, а? — отчаянно попросил Майлз, чувствуя, как нарастает боль.
Яростный взгляд женщины обжег его лицо. Он закрыл глаза, затаил дыхание и стал ждать. Давление достигло критической величины: Майлз встал на цыпочки, готовясь услышать знакомый хруст…
Рыжая отпустила его так резко, что Майлз чуть не упал.
— Чертовы мужики, — с отвращением проговорила она, — вечно они из всего устраивают соревнование. Даже кто дальше пописает.
— Пол — это судьба, — выдохнул Майлз, открывая глаза.
— Или ты извращенец и тебе нравится, когда тебя избивают женщины?
Тело едва не предало Майлза радостным салютом. Черт побери, если эта встреча с рыжей — не последняя, придется где-то срочно доставать штаны.
— А если я скажу «да», вы нарочно откажетесь меня избивать? — осведомился он.
— Ну уж нет!
— А я-то надеялся…
— Прекрати болтать, Беатрис, — приказала начальница патруля, и ее короткий кивок вернул Беатрис обратно в ряд. — Ладно, коротышка, у тебя есть твои пять минут… может быть.
— Благодарю, мадам. — Майлз сделал вдох и привел себя в порядок — насколько это осуществимо без мундира, который можно было бы одернуть. — Во-первых, позвольте мне принести извинения за то, что я вторгся в ваше общество в таком неодетом виде. Практически первые же люди, которых я здесь встретил, оказались активистами движения за упрощение жизни. Они упростили меня, в частности, освободили от одежды…
— Я это видела, — неожиданно подтвердила рыжая Беатрис. — Ребята Питта.
Майлз сдернул с головы шляпу и поклонился:
— Вы правы, мадам.
— Когда кланяешься, ты показываешь зад тем, кто у тебя за спиной, — бесстрастно заметила Беатрис.
— Это их трудности, — откликнулся Майлз. — Что до меня, то я хочу поговорить с вашим руководством. У меня есть планы по серьезному улучшению местных манер, в чем мне хотелось бы заручиться вашей поддержкой. Вы — самый крупный из сохранившихся здесь островков цивилизации, не говоря уже о военной дисциплине. Думаю, что пришло время расширить ваши границы.
— Все наши силы уходят на то, чтобы поддерживать теперешние границы, сынок, — ответила начальница. — Дудки. Так что убирайся.
— И сам себя обслужи, — предложила Беатрис. — Здесь тебе не дадут.
Майлз вздохнул, поворачивая шляпу в руках за широкие поля. Потом он несколько секунд покрутил ее на указательном пальце — и встретился взглядом с рыжей.
— Обратите внимание на мою шляпу. Это единственный предмет одежды, который мне удалось сохранить от покушения братьев-крепышей. Тех, кого вы назвали ребятами Питта.
Беатрис фыркнула.
— Эти подонки… А почему только шляпу? Почему не штаны? Почему уж тогда вообще не парадный мундир? — саркастически добавила она.
— Шляпа — это важнейшее средство общения. Вы можете сделать широкий жест, — тут Майлз сделал этот жест, — или показать свою искренность, — он прижал мнимую шляпу к сердцу. — Вы можете выразить смущение, — он прикрыл гениталии и виновато согнулся, — или ярость, — он с силой швырнул шляпу на землю, потом поднял и тщательно отряхнул. — Вы можете выказать решимость, — он нахлобучил шляпу на голову и надвинул на лоб, — или проявить любезность. — Тут Майлз снова сдернул шляпу, приветствуя Беатрис. — Видите шляпу?
Рыжей уже стало забавно:
— Да…
— А перья на шляпе видите?
— Да…
— Опишите их.
— О… пушистые такие.
— Сколько?
— Два. Сколоты вместе.
— А цвет перьев видите?
Женщина отступила, вдруг отрезвев, и покосилась на своих спутниц:
— Нет.
— Когда вы увидите цвет перьев, — негромко проговорил Майлз, — вы поймете, как можно раздвинуть ваши границы в бесконечность.
Беатрис молчала, и лицо ее было бесстрастно. Но начальница патруля пробормотала:
— Наверное, этому коротышке надо поговорить с Трис. В порядке исключения.
Женщина-командующая явно воевала на передовой: горбясь за экраном в каком-нибудь тыловом бункере не приобретешь такую мускулатуру, буграми перекатывающуюся под кожей. Она носила настоящее оружие, извергавшее настоящую смерть; она билась на грани человеческих возможностей, и война выжгла шрамы в ее душе. Ярость пылала в ней подобно пламени в угольном пласте: скрыто и неугасимо. Ей было, наверное, лет тридцать пять — сорок.
«Господи, я влюбился, — подумал Майлз. — Дорогая, вы нужны брату Майлзу в Армию реформации…» Потом он постарался овладеть собой. Наступил самый решающий момент его плана, и шутливая болтовня была бы здесь бесполезна и даже опасна.
«Обиженным нужна власть, больше ничего. Они думают, что власть спасет их от новых обид. Эту не заинтересует странное послание Сьюгара, во всяком случае — пока…»
Он набрал в легкие побольше воздуха.
— Мадам, я пришел предложить вам командование этим лагерем.
Женщина уставилась на него так, словно Майлз был каким-то паразитом, копошащимся в темном углу сортира. Глаза ее полоснули по наготе молодого человека, и ему показалось, что по всему телу — от подбородка до ступней — пролегли следы когтей.
— Которое вы, видимо, носите в своем планшете, — отрезала женщина. — Командования в этом лагере не существует, мутант. Так что ты им распоряжаться не можешь. Отнеси его за нашу территорию по кусочкам, Беатрис.
Майлз увернулся от рыжей. Вопрос о мутантстве он прояснит потом.
— Командование в этом лагере будет создано мною, — объяснил он. — Обратите внимание: я предлагаю вам власть, а не отмщение. Месть — непозволительная роскошь. Командующие не могут ее себе позволить.
