Наталья Деева - Хирург
— Не, после Цезаря не хочу собак.
— Но ты же любишь… Давай не ротвейлера, а, скажем, — она задумалась, — спаниеля. Они по двадцать лет живут. Или охотничью какую-нибудь.
— Говно. Недомерки.
Цезарь был классный. Настоящий мужик. Чужих в квартиру не пускал, а если войдёт кто из друзей, не выпускал, пока я не прикажу. Помню, в лес выехали на пикник, он трёх коз зарезал. Жалко, не баранов, на шашлык бы пошли. А с этой мелочью разве что кур травить.
— Ну, овчарку азиатскую, — сказала Анжелка, крася правый глаз и поглядывая на моё отражение в зеркале.
— Не надо. Заболеет ещё, издохнет, — я вздохнул.
Цезарь умер год назад. Семь лет ему было. Говорят, роторы больше десяти лет не живут. До сих пор жалко. Как будто кто-то из семьи умер. Малой родился, но разве заменит он Цезаря? Пока это орущий кусок мяса.
— Я готова! Ну, как я тебе?
Ну ни фига себе! Юбка едва булки прикрывает, майка белая в обтяжку, соски просвечивают. Два хвоста спереди, на голове — светлая кепка.
— Я б тебя сразу завалил, как увидел. Иди сюда.
— Не-е, потом, — она увернулась от протянутой руки и сбежала по лестнице.
Взревел мотор. Я выглянул в окно, провожая взглядом свой пыльный "Сабурбан".
Всё-таки права она. Скис я совсем. Надо будет выдернуть Макса с женой и в ресторан поехать. Или на пикник. Ещё лучше яхту взять и на пару часов в море забуриться. Брат говорил, что у него водолазные костюмы есть. Вообще класс! Поныряем, рыбы настреляем. Наша домработница потом её приготовит.
Жизнь налаживается! Вот, представил, и всего этого захотелось. Ещё вчера не хотелось ни фига. Значит, я не псих. Если и был психом, то вылечился. Больше не кажется, что кто-то следит. Старый стал, нервы расшатались. Что у нас завтра? Я посмотрел на календарь: суббота. Вот и хорошо.
Руки зачесались что-то сделать. Был бы пёс, прогулялись бы. Самому как-то в падлу. Надо будет купить щенка. Женщина может предать, собака не предаст никогда. Никогда мозги выедать не будет: "купи мне это, сделай так-то". Собака — настоящий друг.
Эх, зря с Анжелкой не поехал! Спустившись в кухню, достал из бара вискарь и приложился к горлышку. Бр-р-р! Горячо!
Прогулявшись к бухте, я решил было набрать Макса, как вдруг зазвонил телефон. Смотрю: номер незнакомый. Кто это?
— Да! — бросил я.
— Котик, — пробормотала какая-то женщина, всхлипнула, — ты можешь приехать?
Да это же Анжелка!
— Что случилось?
— Меня избили, — пролепетала она. — Сумку забрали, а там ключи от машины… и деньги все…
— Где? Кто?
— На рынке, на пятом километре… ы-ы-ы… хачики какие-то…
— Скоро буду. Что это за номер?
— Чужой, — всхлип, — я на Пятом километре, около стоянки, где овощной рынок. Возле туалета. Скорее приезжай! Я боюсь, вдруг они вернутся.
Вот суки! Ну, я вам устрою геноцид! Недолго думая, я позвонил Максу: гудки, гудки, гудки… трубку не берёт. Чёрт! Перезвонил ему: снова не берёт. Придётся самому разруливать. Ну, ничего, вам же хуже!
Перед тем, как вызвать такси, я вырвал из земли прут арматуры, перекинул из руки в руку. Суки, сделаю вам кирдык-арбуз, персиковое пюре и томатный сок. Да, и морда-фаршмак.
Заткнув пистолет за пояс и замотав арматурину в газету, я зашагал навстречу такси. Парня мы в последнее время вызывали одного и того же, он выучил дорогу. Да и вообще свой чувак, Толян. И тачка у него ничего так, УАЗ-патриот. Как раз для наших колдобин.
А вот и он. Я открыл дверцу, плюхнулся на сидение.
— Гони, брат, на Пятый. Срочно надо.
— Типа, привет, — Толян почесал морду, заросшую рыжей щетиной. — Шо случилось?
— Толком не знаю. Хачи жену обидели. Надо разобраться, вооот.
— Хачи, — Толян сплюнул в окно. — А жена у тебя — о-го-го! Не пускал бы одну, а?
— Её не пустишь, — я чиркнул зажигалкой, затянулся. — Запилит, мля.
— Гы… вооружился? — Толян кивнул на газету.
— А то, — я положил пистолет в бардачок. — С ними по-другому как? Они ж речь человечью не вдупляют… мочить их надо, вооот. Жаль, брату не дозвонился, он бы их на фашистский крест порвал. Ненавидит чёрных.
— Ага, совсем оборзели, в натуре. Помощь надо? Если да, то я, типа, того…типа, с тобой.
— А фиг его знает… Ты гони, гони, давай.
Ни о чём думать невозможно. Злоба так и кипит, аж через край брызжет. Толян, вон, лыбится, воткнул сигарету в свою щербатую пасть и щурится на солнце. Пофиг ему. А мне… мне… Так бы и вцепился в глотку сейчас. Или арматурой — по яйцам, чтобы не вставало больше на наших баб. Привыкли, суки, в своих аулах, что бабы кутаются, как тучи. Как нашу увидят нормальную, так сразу члену своему не хозяева.
— Уже рядом, — проговорил Толян.
Я глянул на часы: за двадцать минут домчали. Как Анжелка? Дождалась ли?
— Куда рулить?
— Она говорила… это… подожди-ка… автостоянка возле овощного рынка, вооот. И ещё там толчок где-то рядом.
Толян почесал макушку.
— А-а-а! Въехал. Это сверху заезжать надо. Значит, тут повор-р-рачиваем.
Машина проехала ещё немного, перестроилась в правый ряд и юркнула в проезд между трёхэтажек.
Ну и дорога, прям как у нас в селе. И нагажено кругом. Вонище и мухи. Алкашня с мокрой мотнёй.
— Да отвали с дороги, лошара! — заорал я, высунувшись в окно.
Алкаш забормотал и шарахнулся к забору, растаял в облаке пыли, вырвавшейся из-под колёс.
Место на стоянке было одно, в самом конце. Да и не стоянка это — резервация для барыговских лохотачек. Пока Толян парковался, я сунул ему двухсотку и выскочил.
Асоциальный элемент
"За город" для Ольги было всё равно, что "на Гавайи" или "на Луну". Не считая нескольких часов, проведённых у моря, она всё это время сидела в четырёх стенках, и сейчас смотрела на мир, проплывающий за стёклами машины, с надеждой. От позавчерашней меланхолии не осталось и следа.
Эд сосредоточенно следил за дорогой, Ольга украдкой на него поглядывала. То, что они чистильщики — понятно, и это здорово! Должен же кто-то убирать человеческий мусор. То, что бычара — инфекция, тоже ясно. Эд сказал, что сам с ним разберется: неженское это дело. Неженское, но — дело чести. Или у женщин не бывает дел чести? Если не подпускает к врагам, зачем тогда рассказал, кто она на самом деле?
Мысленно перебирая знакомых, девушка пыталась осмыслить, какую роль они играют в организме человечества. Наконец она не выдержала и поделилась:
— Я, вот, думаю… Была у меня одноклассница, которая с ходу могла наиграть любую мелодию. Абсолютный слух у неё. Значит, она — какая-то слуховая клетка?
— Глупости, — сказал он без эмоций. — Нам не дано видеть дальше собственного носа. Почему ты уверена, что организм, который мы составляем, антропоморфен?
