Харлан Эллисон - Миры Харлана Эллисона. Т. 3. Контракты души
Это меня беспокоило меньше всего.
Вообще-то я предпочел бы устроить засаду в другой комнате, с единственным входом, но я не знал, успели они войти в здание или нет. Так что выбора не было.
Наступила тишина. Стихла даже эта Куилла Джун.
Я потратил драгоценные минуты, убеждая ее, что ей лучше спрятаться и что со мной одним ей будет лучше, чем с двадцатью бандитами.
— Если ты, конечно, хочешь еще повидаться с мамой и папой, предупредил я ее. После этого я завалил ее борцовскими матами.
Тишина.
Затем одновременно донеслись два звука. Кто-то очень тихо передвигался в дальнем конце бассейна под сапогами крошилась штукатурка. А со стороны главного входа тихонько постукивали металлом по дереву. Значит, меня берут в клещи. Отлично, я готов.
Снова тишина.
Я навел браунинг на дверь раздевалки. Она так и осталась открытой. Силуэт в дверях тянул на пять футов и десять дюймов. Я опустил прицел на полтора фута — так будет лучше. Я, давно понял: нельзя целиться в голову. Надо брать самую широкую часть тела: грудь, живот.
Неожиданно снаружи послышался лай, кусок темноты отделился от главного входа и скользнул в зал — прямо напротив Блада. Я даже не пошевелил стволом.
Вошедший в зал ровер сделал пару осторожных шагов, размахнулся и швырнул в темноту не то камень, не то железку. Так вызывают огонь. Я даже не пошевелил стволом.
Когда штуковина, которую он бросил, ударилась об пол, с двух сторон из бассейна в спортзал ворвались роверы, по одному с каждого входа. Автоматы наготове, стволами вниз. Прежде чем они сориентировались, я выжал курок, перенес ствол и нажал еще раз. Оба упали. Точное попадание, прямо в сердце. Бац, и оба готовы. Ни один даже не пошевелился.
Тот, который был в дверях, засуетился, и в ту же секунду Блад накрыл его. Рр-р-рьяф!
Носюра перепрыгнул через выставленный ствол автомата и погрузил клыки в горло ровера. Парень завизжал, и Блад отскочил, унося в зубах кусок мяса. Несчастный стоял на одном колене и издавал страшные булькающие звуки. Я всадил ему в башку порцию свинца, и он ткнулся мордой в пол.
Все снова затихло.
Неплохо. Очень даже неплохо. Трое готовы, а они даже не выяснили нашей позиции.
Блад опять забился в нишу у входа. Он не произнес ни слова, но я знал, о чем он думает. Что это могут быть трое из семнадцати, трое из двадцати, а может, и трое из двадцати двух. Точно никак не выяснишь, хоть сиди здесь всю неделю, так и не узнать, сколько человек нас поджидают. К тому же они всегда могут пополнить боезапас, а у меня рано или поздно кончатся патроны, равно как и еда, да и эта девчонка, Куилла Джун, тоже будет отнимать янимание. В конце концов мы проголодаемся и совершим какую-нибудь глупость, или я расстреляю все патроны, и тогда они хлынут внутрь, как ливень из тучи.
Ровер со всей дури влетел в зал, на полной скорости сделал кувырок, метнулся в противоположную сторону и, прежде чем я успел прицелиться, трижды выстрелил по разным углам. Случайно он оказался почти подо мной, что позволило мне сберечь патрон двадцать второго калибра. Я беззвучно поднял «сорок пятый» и снес подонку ползатылка. Пуля пробила голову и сорвала почти все волосы. Он рухнул на пол.
— Блад, винтовку!
Пес выскочил из темноты, подхватил винчестер и утащил его в дальний угол, где были свалены маты.
Я видел, как из кучи высунулась рука, схватила винчестер и затянула его внутрь. Ладно, по крайней мере там я его всегда заберу, когда мне понадобится.
Отважный пес снова кинулся к убитому и принялся сдирать с него пояс с патронами. Блада могли уложить от двери или из окон, но он довел дело до конца. Отважный пес! Я это запомню и накормлю его чем-нибудь вкусненьким, когда мы отсюда выберемся. В темноте я улыбнулся… Если мы отсюда выберемся, мне не придется беспокоиться о вкусной кормежке для Блада, она была разбросана по всему залу.
Пока Блад тащил пояс в укрытие, двое роверов решили попытать счастья с собаками. Они ворвались в зал через окна и сразу же раскатились в разные стороны, в то время как их псы-страшный, как смерть, и огромный, как дом, акита и цвета свежего дерьма сука добермана — влетели в зал через главный вход и тоже кинулись в разные стороны. Мне удалось поймать акиту в прицел, и он скуля покатился по поду. Доберман налетел на Бдада.
Но выстрел выдал мою позицию. Один из бродяг резанул от бедра, и пули с мягким наконечником измочалили вокруг меня все стропила. Я потянулся за браунингом, и в это время мой «сорок пятый» соскользнул с перекладины и полетел вниз. Я дернулся за ним, но он выскользнул у меня из рук и с грохотом ударился об пол. Ровер изрешетил место, где я только что был. Но я уже стелился по перекладине, и он принялся палить на звук.
В то же мгновение раздался выстрел из винчестера. Второй бродяга, до сих пор прятавшийся в темноте, рухнул на пол, зажимая руками рваную рану в груди. Куилла пристрелила его, не вылезая из укрытия.
У меня не было времени сообразить, что происходит… Блад с доберманом катались по полу, издавая ужасные звуки, а ровер таки угодил пулей в торчащий из-за перекладины ствол моего браунинга, и он полетел на пол. Я остался без оружия. Подлец притаился в темноте, поджидая, когда я высунусь.
Снова прогремел винчестер, и ровер открыл огонь по матам. Куилла нырнула в укрытие, и я понял, что на большую поддержку с ее стороны я рассчитывать не могу. Но мне и не надо было большего. Пока ровер стрелял по матам, я перевалился через перекладину и скользнул вниз по канату, чувствуя, как до волдырей сгорают ладони. Спустившись достаточно низко, я принялся раскачиваться, изо всех сил дергаясь во все стороны и с каждым разом увеличивая амплитуду. Подонок палил по мне, как по мишени, стараясь угадать траекторию, но мне удавалось уйти с линии огня. Наконецу него кончились патроны, и я, качнувшись как только мог сильно, полетел в его сторону, отпустил канат и рухнул на врага задницей. Он шлепнулся о стену, и в следующую секунду я был на нем, а мои большие пальцы — глубоко в его глазницах. Он визжал, собаки визжали, девчонка визжала, а я колотил сволочь головой об пол, пока он не затих. Тогда я схватил его автомат тридцатого калибра и бил подонка прикладом до тех пор, пока не стало ясно, что он мою жизнь больше осложнять не будет.
Потом я нашел свой «сорок пятый» и пристрелил добермана.
Блад поднялся и отряхнулся. Он был изрядно потрепан.
— Спасибо, — промямлил псина и затрусил в темноту зализывать раны.
Я пошел к Куилле Джун.
Она рыдала. По всем парням, которых мы укокошили. А больше всего — по тому, которого завалила сама. Мне никак не удавалось прервать ее стенания, и под конец я треснул ее по роже и сказал, что она спасла мне жизнь и вообще немного помогла. Притащился Блад:
