Харлан Эллисон - Миры Харлана Эллисона. Т. 3. Контракты души
Я вылез наружу, обжегшись о край котла. Блад выпрыгнул следом и начал искать проход в развалинах. Котел был почти полностью завален. Это хорошо, скорее всего роверы наспех осмотрели подвал и решили, что мы сгорели. Но я хотел, чтобы Блад выяснил все наверняка. Он уже побежал прочь, когда я его окликнул. Он нехотя вернулся.
— Что еще?
Я окинул псину взглядом.
— Ты паскудно себя ведешь.
— Подавай в суд.
— Черт бы побрал твою собачью душу, что за вожжа тебе под хвост попала?
— Не вожжа. Телка твоя.
— Что тут такого? У меня и раньше были бабы.
— Да, только никто так на тебе не вис. Помяни мое слово, Альберт, с ней будут проблемы.
— Не валяй дурака!
Он не ответил. Посмотрел на меня с негодованием и порыл осматривать окрестности. Я влез обратно и закрутил люк.
Она потребовала еще. Я сказал, что не хочу. Блад испортил мне настроение. Я был порядком на взводе. И не знал, на кого из них злиться.
Но Бог ты мой, до чего она была хороша!
Куилла вроде как надулась и села, обхватив ноги руками.
— Расскажи мне еще о поднизе, — сказал я.
Вначале она ломалась, говорила неохотно, но потом увлеклась и журчала как ручеек. Я многое узнал. Может, когда-никогда сумею это использовать.
Всего в бывших Соединенных Штатах и Канаде в поднизе осталось около двух сотен тысяч человек.
В свое время они ушли жить в шахты, колодцы и глубокие туннели; на западе люди селились в естественных пещерах. Со временем они перебрались на глубину от двух до пяти миль. И были это в основном тупоголовые в худшем виде: южные баптисты, фувдаменталисты, законопослушные лохи, настоящие дубины среднего класса, потерявшие вкус к дикой жизни. Они заставили последних ученых хорошенько поработать, придумать им разные штуки, а потом выперли бедолаг наверх — не хотели никакого прогресса. Но не хотели и упадка, они вообще не хотели никаких волнений. Лучше всего жилось на свете до Первой войны, и они смекнули, что, если удастся это время воссоздать и сохранить, они будут жить спокойно и долго. Дерьмо! Я бы в их подземелье в первый день спятил.
Куилла Джун улыбнулась и снова принялась ко мне приставать. На этот раз я ее не оттолкнул. Она стала меня трогать, внизу и повсюду, а потом сказала:
— Вик?
— Угу.
— А ты любил когда-нибудь?
— Что?
— Ты когда-нибудь любил девушку?
— Черт подери, думаю, нет!
— А ты знаешь, что такое любовь?
— Конечно, знаю.
— Но если ты никогда не любил…
— Не строй из себя дуру. Я вот никогда не получал пулю в голову, но прекрасно знаю, что мне это не понравится.
— А я готова поспорить; ты не знаешь, что такое любовь.
— Ну. если это означает жить в поднизе, то я и знать не хочу.
На этом разговор закончился. Она повалила меня на пол, и мы проделали это еще разок. Когда все закончилось, я услышал, что в люк котла скребется Блад.
— Все чисто, — сказал он, когда я выглянул.
— Ты уверен?
— Сто процентов. Можешь надеть штаны, — произнес он язвительно. — И вылезай, надо кое о чем поговорить.
Я посмотрел на него и увидел, что он не шутит. Натянув джинсы и кроссовки, я вылез из люка.
Пес мой затрусил прочь, перемахнул через обгоревшие балки и выбрался на воздух. Снаружи рухнувшее здание напоминало сгнивший осколок зуба.
— Выкладывай, что тебя тревожит, — сказал я.
Он взобрался на бетонную плиту, и мы стали нос к носу.
— Не делай из меня дурака, Вик.
Я понял, что он говорит серьезно. Не приду ривается с Альбертом, называет меня Вик.
— Поясни.
— Прошлой ночью, парень. Мы ведь могли ее оставить им и смыться. Это было бы умно.
— Я хотел ее.
— Да, знаю. Об этом я и говорю. Но уже наступило сегодня, та ночь прошла. Ты поимел ее полсотни раз. Чего мы еще тянем?
— Я хочу еще.
Теперь он завелся.
— Да? Ну так послушай меня, дружище. Я тоже кое-чего хочу. Я хочу жрать, хочу избавиться от боли в боку, и я хочу выбраться из этого дерьма! Не исключено, что они еще не угомонились.
— Успокойся. Мы сумеем все уладить. Не значит же это, что она не могет с нами идти.
— Не может, — машинально поправил меня Блад. — А это, кажется, что-то новенькое!.. Мы теперь путешествуем втроем, если я правильно понял?
Теперь взбеленился я:
— Ты что-то затявкал как пудель!
— А ты запел как гомик?
Я размахнулся, чтобы отвесить ему затрещину.
Пес не пошевелился. Я опустил руку. Я никогда не бил Блада. И не хотел начинать сейчас.
— Извини, — тихо произнес он.
— Все в порядке.
Но друг на друга мы не смотрели.
— Вик, дружище, ты за меня отвечаешь, не забывай.
— Тебе нет необходимости мне это говорить.
— А по-моему, есть. Позволь кое о чем напомнить. Например, как тебя схватил на улице сожженный.
Меня передернуло. Сволочь был весь зеленый, как мшистый камень, и светился, как грибок. У меня тогда все опустилось.
— А я на него набросился, так?
Я кивнул. Так, шелудивый, так.
— А ведь я мог запросто сгореть и погибнуть, мне пришел бы конец, прав я или не прав?
Я снова кивнул. Теперь я злился по-настоящему. Не люблю, когда меня заставляют чувствовать вину.
У нас с Бладом все было поровну. И он это знал.
— А ведь я это сделал, так?
Помню, как заорал этот выродок. Боже, он был похож на слизь с ресницами!
— Так, так, не разглаголь как проповедник.
— Ты хотел сказать «не разглагольствуй».
— Как угодно! — заорал я. — Завязывай эту тему, иначе мы можем пересмотреть наши условия!
— По-моему, самое время, невежа, люмпен!
— Что еще за «люмпен», недоумок? Впрочем, ладно, не объясняй, наверняка гадость. Фильтруй базар, ты, сучонок, не то я тебе задам!
Мы отвернулись в разные стороны и минут пятнадцать молчали. Никто не знал, что делать дальше.
Под конец я взял себя в руки. Я говорил тихо и медленно. Мол, несмотря ни на что, я собираюсь и дальше ходить с ним, а он проворчал, что это в моих интересах, в городе найдется немало крутых одиночек, которые за счастье посчитают иметь рядом такого сенсора. На это я ответил, что не люблю, когда мне угрожают, и что пусть прополощет себе пасть, а то из нее ненароком помойку сделают. Он взвился и потрусил прочь. Я еще разок послал его вдогонку и зашагал к котлу, срывать злость на этой Куилле Джун.
Но когда я сунул голову в котел, оказалось, что она меня ждет. С пистолетом убитого ровера. И так гвозданула меня рукояткой по лбу, что я потерял сознание и перевалился через люк.
— Говорил тебе, от нее добра не жди, — ворчал Блад, наблюдая, как я промываю рану раствором из медпакета. Когда я дергался, он злорадно скалил пасть.
