Павел Комарницкий - День ангела
— Правда.
— Ну вот. А что потом буду делать я?
Я молчу. Беспредметный разговор. Ведь ты гордишься мной, я вижу. Зачем же?..
Она вздыхает.
— Да, Рома. Я чувствую себя знаешь кем?
В моём мозгу возникает картина — в корзинообразном гнезде сидит Ирочка, а над ней кипит воздушный бой — я с острой длинной палкой яростно отбиваюсь от стаи чёрных грифонов.
— У нас так не принято. Ещё у наших диких предков он и она вместе защищали своё гнездо. Жизнь вместе и смерть вместе.
Она вдруг опускается на ковёр у моих ног, обнимает их, уткнувшись в мои колени лицом. Я в растерянности глажу её волосы.
— Я действительно горжусь тобой, Рома. Нет, больше, гораздо больше — я люблю тебя. Но только ты знай: моя жизнь — ты. И не рискуй ей по пустякам. Ладно? Вспомни про кольцо.
Я только глажу и глажу её по голове. Горячий комок стоит в горле.
Она поднимает лицо, её глаза ласкают меня, но в них уже пляшут смешинки.
— Ладно, мой защитник. Ты заслужил награды. Чем же мне наградить тебя?
Я тоже стараюсь сохранять серьёзный вид. А то мы с тобой не знаем.
Ирочка прижимается ко мне, сильнее и сильнее. Её глаза занимают всё моё поле зрения. Долгий, тягучий поцелуй.
Всё. Я уже дрожу от нетерпения, скорее получить свою награду…
* * *— Ира, Ир…
— М-м?
Она уже почти заснула, расслабленная, умиротворённая. Но меня мучает один пунктик. Нет, два. Причём второй уже давно…
«Почему он не сработал?»
Она открывает глаза.
«Перстень?»
«Ну да»
«Это значит вот что. Перстень подчиняется твоим мыслеприказам, и его отказ свидетельствует о том, что мысль в твоём приказе в тот момент отсутствовала. Одна только ярость. Это сделано специально, чтобы неконтролируемая вспышка гнева не могла запустить оружие. Предохранитель, ясно?»
«Понятно. Мне кажется это неразумным. Оружие должно быть готовым к использованию, даже если его владелец находится в полубессознательном состояннии. Мало ли что может случиться в бою!»
«Всё верно. Твой парализатор будет тебя слушаться, если ты даже окажешься полуоглушённым. Но только не злость, Рома! Злость блокирует его при отсутствии ясной мысли. Учись драться спокойно и отрешённо. Вот так»
Я глажу её. Ладно, это всё мелочи… Есть и другой вопрос, более важный.
«Скажи, родная. За всё время, пока мы вместе, я ни разу не видел у тебя ни женских прокладок, ни каких-либо других штуковин … У тебя бывают месячные?»
Она приподнимается на локте.
«Тебе это надо?»
«Само по себе нет. Но меня интересует…»
«Понятно. Отвечаю по порядку. Я же не совсем человек, Рома, я биоморф, существо с искусственно изменённым генотипом. Нет, месячных у меня не бывает. Но если тебе это надо, будут. Хоть два раза в месяц, хоть три. Сделать?»
«Пустяки. А вторая часть вопроса?»
«Отвечаю. Я могу забеременеть в любой момент, когда станет нужно. Но только придётся чуть погодить»
«Сколько погодить? Зачем?»
Она придвигается вплотную. Глаза смотрят в глаза.
«Ты так хочешь?»
«Я так хочу»
— Ай, больно! Да больно же, губу откусишь!
— Всё, Рома. Через неполный месяц процесс пойдёт. Если, конечно, ты не будешь отлынивать!
* * *Она уже спит, уткнувшись мне в плечо, дышит легко и ровно. Спи, моя любимая. А меня сон не берёт.
Как я сказал тогда маме Маше? Любое счастье имеет свой конец, это неизбежно. Но перед этим бывает счастливое начало, а потом — долгая, долгая середина. И избежать конца можно только одним способом — отказавшись от начала. Так уж устроен этот мир. И эта неизбежность, наверное, изначально заложена в Единую Формулу Вселенной её Создателем.
Я улыбаюсь. Ну что, Роман Романович. Готовы ли вы вступить в новый круг рая?
Глава 4
День гнева
Тёплый воздух врывается в раскрытое окно машины, ерошит волосы, щекотно обдувает моё левое ухо — я непроизвольно мотаю головой, как лошадь. В кабину залетел невесть откуда взявшийся белый лепесток яблони, и не хочет покидать меня, летает и резвится в ветровых потоках. Хорошо!
Май кончается. Сегодня последний урок, и впереди целое лето. Как там — «лето — это маленькая жизнь?» Хорошо сказано. В самую точку. Второе лето моей второй жизни.
А вот и моё место службы, наша высокохудожественная школа. И мои подопечные в числе прочих толпятся на свежем воздухе, не спеша в класс. Май, май!
— Здравствуйте, Роман Романыч!
— Привет, ребята!
Да, «Роман Романыч». Но меж собой мои ученики кличут меня не иначе как «Рома», особенно девчонки. Молод я для Роман Романыча. И это ещё ничего — «Рома», у некоторых преподавателей кликухи куда как покруче. Дети, и особенно подростки, очень точно подмечают недостатки взрослых, и кличка часто вычленяет самую суть.
— Поздравляю вас, однако. Как там: «темницы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа…»
— Ура, ура!
Смеются. Рады окончанию учебного года. Нет, куда мне до моей Ирочки. У неё в классе малыши прямо ревут — не желают расставаться с обожаемой Ириной Ульриховной. Три месяца разлуки — как вынести! И я очень хорошо их понимаю.
— Ну что, пошли? Хотя и последний, но урок. Давайте ударим напоследок по бескультурью и разгильдяйству!
— Ха-ха-ха!
Вообще-то я опять ляпнул. Но ничего — под такое настроение прошла шуточка…
* * *«Рома, ты где?! Рома, отзовись!!»
Я ощущаю, как меня буквально топит отчаяние Ирочки.
«Что случилось?!»
«Рома, всё напрасно. Они убили его, Рома!»
«Кого?!»
«Они убили его. «Зелёные», это их рук дело. Виталий погиб, ты помнишь его?»
Ещё бы не помнить.
«Роман, здесь Уэф. Иолла сейчас отправится домой. Ты тоже выбирайся на улицу»
«Сделаю. Урок закончить?»
Привычка точно и чётко выполнять команды контролёра въелась в меня намертво. Если сейчас Уэф мне скажет, я просто покину класс, не прощаясь и не говоря ни слова. Или выпрыгну в окно второго этажа, разбив стекло. Надо, значит надо.
Я ощущаю его колебания. Колебания у папы Уэфа… Впервые наблюдаю.
«Пожалуй, нет. Время есть, но лучше перестраховаться. Попрощайся с ребятами. И не садись в свою машину, даже не подходи, понял? Сразу на другую улицу, и лови такси!»
В моём кармане звонит сотовый телефон, я вынимаю его. Удобная штука, можно лепить отмазки любого размера.
— Да. Что?! Когда?! Еду!
Я оглядываю класс, делая потрясённое лицо.
— Простите, ребята. Я должен ехать. Случилось несчастье.
Не говоря более ни слова, выхожу из класса быстрыми шагами. Самое интересное, я не вру.
* * *Я стою на обочине, голосую. Такси! Проехал мимо, странно. Пустой, а проехал мимо. Это же не советские времена, сейчас на каждого пассажира по десять таксёров, не считая частников, зубами рвут друг у друга клиентов. Ладно, сейчас на маршрутке…
