Темные числа - Зенкель Маттиас

– А вы не выяснили, что будет, если набрать больше девятисот девяноста девяти очков?

– Поберегите ваши шуточки, Дюпон!

– Да что вы, среди игроков эта информация на вес золота.

– Спросите у Фигнольера из отдела электронной обработки данных и дайте мне спокойно договорить, черт побери! – пропыхтел Полковник. – Есть основания предполагать, что С. пронюхал о дуплексном методе. Один из его людей недавно выкупил у русских эту программу с кирпичиками. Да вы знаете, игрушка, на ваших IBM сейчас тоже такая есть. Да, «Тетрис», точно. Совершенно безобидна. Слава богу! Пока они, видимо, не знают, в какой продукции содержится дуплексный код, но когда выбор ограничен, даже слепой бульдог нападет на след.

– Во всяком случае, без конвертера находка не имеет ценности, – подытожил Дюпон. – Может, Барсукова завербовала МИ-6, и код теперь в других играх?

– А зачем Барсукову упускать наше вознаграждение, когда он мог положить в карман вдвое больше? Нет, на наш взгляд, вероятнее, что Чебриков почуял неладное. Ваше задание…

– Снять с этого украинца штаны, понятно.

Дюпон считал, что, в сущности, это задание не для него, в последние годы он уделял внимание совсем другим сферам. Но уже, видимо, поздно давать задний ход. Впрочем, слабая попытка обойдется не больше чем в два штрафных очка.

– С моей стороны возможна небольшая задержка. Зубы мудрости, Полковник.

– Боже, Дюпон, мне что, отвести вас к врачу? Убедитесь, что под пломбы вам не поставят «жучки»! После процедуры как можно быстрее отправляйтесь в Москву. Ваше задание – добыть второй код. Толстой даст вам в руки конец нити. От него же получите все необходимое для работы на месте. И не забудьте, когда вернетесь, подать формуляр DOS. А то эти крохоборы развяжут восстание.

Полковник захлопнул папку и снова закурил. Дюпон осторожно поднялся. Он держался за ручку двери, пока звуконепроницаемый контейнер не опустился на землю и автоматические замки не разблокировались. Сжатый воздух вышел, как последний выдох после контрольного выстрела.

Москва, 1987 год

Дюпон слишком зависел от «бельевого мешка» Толстого – оставалось только импровизировать и стараться больше не терять очки. Он набросил халат и аккуратно разложил на кровати только что снятую одежду. Теплые ботинки поставил у изножья кровати, охнул.

Прижав к щеке пузырь со льдом, Дюпону удалось на время заглушить пульсирующую боль в верхней челюсти. Через широкие окна в люкс падал искусственный свет. Дюпон ступил на освещенный четырехугольник на ковре, прислонился лбом к холодному стеклу. Почти все, что он видел в окно, освещалось уличными фонарями или мощными прожекторами:

• Большой Москворецкий мост, где в мае приземлился полоумный немец на «Цессне»;

• кремлевская стена и башни (рубиновые звезды светились изнутри);

• луковичные главы и кресты соборов Кремля;

• фронтон 14-го корпуса, где трепетало красное знамя;

• часы на Спасской башне: стрелки практически сформировали угол тридцать девять градусов справа;

• пестрый храм Василия Блаженного; маленький светло-розовый храм Спасителя на Варварке.

Куда ни посмотри, советская власть и электроэнергия побеждали ночь. Именно поэтому Дюпон решил остановиться в гостинице «Россия».

Тем не менее миссия началась отвратительно: Толстой не явился ни на встречу в туалете аэропорта, ни на дополнительную встречу у памятника Пушкину. У Дюпона не было отправной точки. Слишком много нитей перепуталось в этом лабиринте. Для начала сгодились бы настоящее имя или адрес Барсукова. Из-за информационной стратегии Полковника задание напоминало дом, построенный на песке. Но что, если неудачная первая попытка – часть игры?

В придачу ко всему одежду Дюпона никак нельзя было назвать непримечательной. Или у советских граждан и правда в глазах рентгеновские лучи, и они видят бирки с именами брюссельских портных сквозь замшу и шерсть? Как бы то ни было, уже произошло следующее:

• карауливший такси на стоянке инвалид войны уверенно отрекомендовался как persoonlijke reisgids [40] и добавил в ассортимент предоставляемых услуг доставку дефицитных деликатесов;

• пока Дюпон рассматривал сугроб у бронзовых туфель Пушкина, к нему один за другим подходили кочующие меновщики, приветствуя хриплым bonjour;

• в фойе гостиницы к нему прилипла молодая дамочка, которая на безупречном французском дала понять, что в таком мегаполисе, как Москва, он ни на минуту не должен оставаться один, даже в номере.

Может, такова обычная практика работающих на себя поставщиков услуг, которых горбачевские реформы вывели из тени? Или это переодетые сотрудники МИДа? Здесь, без сомнения, тоже существовали дуальные модели деловых отношений. Очевидно, за последние два года изменилось больше, чем Дюпон мог почерпнуть из ежемесячных информационных бюллетеней. В частности, он пока затруднялся оценить хитрую ухмылку некоторых милиционеров.

Дюпон вытер рукавом халата жирный отпечаток лба на стекле. Стоило задернуть гардину, как к потолку взлетел сенокосец. Поразительно, как это паукообразное напоминает транзистор с длинными контактными проволочками. Дюпон свернул в трубку пахнувший типографской краской журнал «Наука и жизнь» и влез на кресло. Он настиг сенокосца со второго удара, охнул. Но ни искать останки, ни снова прикладывать лед к щеке времени не было: в дверь постучали.

Когда Дюпон открыл, в люкс вплыло сложное по составу облако духов. На пороге, прислонившись плечом к косяку, стоял помощник гостиничного парикмахера в весьма хорошем расположении духа; конец рабочего дня он явно встретил как полагается. Пошатываясь, он вошел в спальню и вытащил из кармана брюк пачку банкнот:

– Если надо, у меня еще есть люксембургские франки!

– Рубли меня вполне устроят, – заверил Дюпон.

Придирчиво рассмотрев разложенную одежду, помощник парикмахера принялся торговаться сверху вниз: от галстука к ботинкам. Дюпон умышленно закрывал глаза на то, что его обсчитывают, пока разница не превысила сто шестьдесят рублей. Как и ожидалось, он не встретил возражения, попросив одежду помощника в качестве бонуса.

– Я очень хочу показать коллегам, как сегодня одеваются в Москве.

– В Москве? Я вас умоляю! Здесь нет моды. У меня собственный стиль. Я в жизни не стану ходить по Москве как люберы или панки. В последнее время слишком много всего происходит, – сообщил помощник парикмахера.

Едва тот скрылся в ванной, как в дверь снова постучали. На пороге стояла дежурная по этажу. Прежде Дюпон видел ее только сидящей у лифта и не смог сдержать улыбку. Коренастой фигурой старуха напоминала матрешку. Дюпону не нужно было вникать в поток слов – владение языком на таком уровне не соответствовало бы легенде. Он пожал плечами и пробормотал, что не понимает, чем может помочь. Расхваливая его великолепный русский, старуха пронеслась мимо Дюпона к прикроватной тумбочке с удивительной для таких коротких ножек скоростью. Вернувшись, она настойчиво помахала регистрационным бланком и как раз собиралась сунуть его Дюпону в руки, но тут ее внимание привлек шум в ванной. На матовом стекле вырисовывался силуэт помощника парикмахера. Дежурная осуждающе взглянула на Дюпона и удалилась задним ходом. Уже на пороге она все-таки вспомнила, зачем пришла, и на старомодном французском объяснила:

– Когда вы соблаговолите покинуть гостиницу, непременно заполните этот формуляр, поставьте подпись и сдайте администратору. Если вы этим пренебрежете, вам предстоит свидание, которое наверняка будет малоприятным и для вас, и для милиционеров.

Тем временем помощник парикмахера смешал два коктейля из ополаскивателя для рта, лосьона для бритья и одеколона.

– Выгодную сделку нужно обмыть!

Последовала небольшая дискуссия относительно ядовито-зеленой смеси, закончившаяся тем, что Афоня согласился на коньяк и сам опустошил оба стаканчика для зубных щеток. После третьей рюмки Дюпон решил, что выглядит достаточно подвыпившим, чтобы предложить свои новые Casio с термометром и калькулятором в обмен на исцарапанные часы Афони. Афоня лишь бросил беглый взгляд на электронное устройство Дюпона.