Василий Головачев - Мегаморф, или Возвращение Реликта
– Каждый верит в своё, разве не так? Кто-то в загробную жизнь, кто-то в свою исключительность.
– Вера одна! – Ясен поискал слова. – Мы верим в справедливость. Она есть! Мы так же необходимы жизни, как и она нам.
Истома оглядела затвердевшее лицо землянина с весёлой озадаченностью, но продолжать дискуссию не стала.
– Хорошо, пусть будет так. Тебе полезно поговорить на эту тему с отцом. Мы приехали.
Лимузин остановился напротив грибообразной красно-фиолетовой башни, уступы которой образовывали необычную вязь, притягивающую внимание. Это было похоже на фразу, вылепленную из крупных и мелких блоков, опоясывающую всё здание. Ясен вгляделся с недоумением в узор выступов и неожиданно для себя самого прочитал: «…проигрышней ситуация, тем она…» Окончание фразы, как и её начало, написанное странным языком, скрывалось за углом здания, на обратной стороне фронтона.
– Что застыл? – заметила реакцию спутника Истома, первой выбравшаяся из машины.
– Мне кажется, я понимаю…
– Что ты понимаешь?
– Эти выступы наверху – шифровка.
– Шутишь? – удивлённо хлопнула ресницами девушка.
– Посмотри внимательно. Закодированное письмо. Видишь, выступы складываются в символы.
– Никогда об этом не задумывалась. И что же там написано? На каком языке?
– Не знаю, но смысл такой: чем проигрышней ситуация, тем она выгодней. Или выигрышней.
– Языка не знаешь, а читаешь? – недоверчиво хмыкнула Истома. – Как это можно?
Ясен порозовел. Он не привык, чтобы его слова подвергались сомнению.
– Посмотри внимательней сама.
Истома вгляделась в геометрически правильную вязь выступов и ниш на фронтоне информария.
– Ничего не вижу. Может быть, ты и прав, похоже на символы. – Она вдруг загорелась. – Спросим у Алонсо, он должен знать.
Поднялись по ступенькам крыльца к центральному входу в здание, представлявшему собой прозрачный цилиндр, внутри которого вращалась створка прозрачной двери.
В холле, не очень большом, с блестящим искрящимся полом и десятком ветвистых колонн, к ним подошли двое молодых мужчин в синих мундирах. Они были вооружены дубинками и кинжалами в ножнах.
– Я закапээс Истома Милич, – сказала Истома небрежно, не предъявляя никаких документов. – По приказу комиссара-альфа. Он – посол Дебрянской общины Ясен Велич.
Мужчины кинули подбородки на грудь, отступили в сторону. По-видимому, они знали, что такое «закапээс».
Истома и её спутник проследовали к прозрачной трубе лифта в центре холла.
– Что такое закапээс? – поинтересовался Ясен.
– Зам командора Погранслужбы.
– Куда мы идём?
– В зал старинных рукописей, манускриптов и книг.
– Вам удалось обнаружить рукописи? Неужели уцелели?
– Они хранились в спецхранах, защищённых от стихийных бедствий. Компьютерные записи, диски, дискеты, синглеты, компакты и флэши тоже есть, но ни один электронный носитель не уберёг информацию. Во всяком случае, прочитать их не удаётся до сих пор, несмотря на восстановленную компьютерную сеть.
– Значит, мне придётся читать книги? Сколько же времени понадобится?
– Успокойся, не придётся. Странным образом сохранились фреймы. Знаешь, что это такое?
– Свёрнутые пси-модули.
– О, ты настолько продвинут? А с инками[6] общался?
– У нас нет инков. – Ясен поборол желание съязвить. – Зато у нас есть терафимы.
– Да? – удивилась Истома. – Я думала, вы живёте при феодализме.
Он нахмурился.
Девушка засмеялась. Потом посерьёзнела.
– Извини, я неудачно пошутила. Ты и сам знаешь, что мировые константы на Равнине начали изменяться, допуская триди-технологии, иначе мы не смогли бы общаться на менто-уровне.
– Я заметил.
– Ну вот, всё у нас получится. Не дуйся.
Лифт доставил пару на четвёртый этаж.
Здесь всё было полупрозрачным, дымчатым, от стеклянных дверей и панелей до стен, пола и потолка, от чего казалось, что гости попали в сказочный ледяной грот.
– Лёд? – спросил Ясен. – Холодно.
– Нет, специальный пластик с подсветкой, – оглянулась Истома. – Зданию около двадцати лет, но Матенадараном оно стало всего четыре года назад. Покрытие и подсветка – современные. Подождём минуту.
Они остановились в круглом помещении, соединяющем две половины коридора.
Ясен прислушался к тишине здания, и со всех сторон на него обрушились тихие свисты, звоночки, шорохи и скрипы. Пластик пола, потолка и стен не мог полностью поглотить излучение работающих электронных устройств за стенами помещений, и экстрасенсорика организма воспринимала все поля, недоступные простым людям.
– Что? – заметила его застывшее лицо спутница.
– Ничего, – пробормотал он. – Много электроники…
– Скорее оптроники и наноматики, электроника – позавчерашний день. Информационный центр, однако, все этажи забиты спецоборудованием, не считая сотен тысяч документов на разных носителях.
В конце коридора бесшумно открылась неприметная дверь, выпуская в коридор несколько женщин.
Первой появилась Ванесса, мать Истомы, одетая в такой же чёрно-белый костюм, какой был на дочери. Только погончик на её правом плече был другой формы и цвета. Комиссара ОКО сопровождали четыре молодые женщины в блестящих лонгах. Погончики на их плечах были чёрные.
Ванесса остановилась напротив гостя, пробежалась глазами по его фигуре.
– Как же ты похож на него… прошу прощения. – Она бросила взгляд на дочь. – Вы в курсе, что за Украйполем появился ещё один блэкбран?
Ясен качнул головой.
– Нет.
– Мне должны были позвонить, – забеспокоилась Истома.
– Оба блэкбрана соединились в одну диковинную машину, которая направляется в данный момент к Брюссельгею. Есть подозрение, что ею управляют люди, мужчины. Что ты можешь сказать об этом?
Ясен беспомощно пожал плечами, уловил скептический огонёк в глазах Ванессы, усилием воли преодолел неловкость.
– Разрешите?
– О чём вы? А-а… попробуйте.
Он «развернулся» в себе самом, входя в изменённое состояние сознания, абсолютно естественно, без обычных внутренних напряжений, и легко воспарил над зданием, над городом и над Великой Равниной, уходящей краями в бесконечность.
В голове змеями зашипели потоки излучений, превращаясь в странные бесплотные звуки и призрачные световые вуали.
Женщины в коридоре оделись в световые ореолы, вокруг их головок засияли радуги аур, говорящие о характерах и личных параметрах каждой. Аура Ванессы была золотистой, с красно-зелёными переливами, что говорило о сильной воле женщины, привыкшей повелевать. Аура Истомы мало чем отличалась от ауры матери, хотя «капризных» вуалек в ней было больше.
