Василий Головачев - Мегаморф, или Возвращение Реликта
Истома уже ждала дебрян, переодетая в строгий чёрно-белый брючный костюм.
– Поедем после обеда на приём в Матенадаран, – объявила она.
– Куда? – не понял Велич.
– В главный информарий. Мамми тоже приедет, познакомит тебя с файлерами.
Ясен не стал спрашивать, что или кто такие файлеры, но девушка добавила сама:
– Операторы Матенадарана. Им дана команда выдать нам полный интенсионал о деятельности Геи до Падения.
Ясен с любопытством посмотрел на собеседницу.
– Разве это не секретная информация?
– Ещё какая секретная, но выдачу провели как запрос ОКО на расследование «заговора учёных».
– Есть такой заговор?
– Любую работу любого коллектива можно смело назвать заговором, – развеселилась Истома. – Так что проблем с допуском не возникнет. Рассаживайтесь, где кому нравится. Наша еда отличается от вашей, но лишь способами приготовления. В основном это искусственная пища, синтезированная, пища естественная доступна немногим.
– Вам доступна?
– Кому нам? Если ты о семье, то да, если о Погранслужбе и ОКО, то нет.
Дебряне сели за стол, представлявший собой монументальное сооружение из каменных с виду плит на бесформенных ножках. Двое слуг, называемых здесь официантами, быстро расставили по столешнице разнообразные сосуды, напитки, тарелки и обеденные приборы.
– Выбирайте, – пригласила гостей Истома. – Особых изысков не ждите, но блюда вкусные, хотя кое-какие продукты и у нас генно-модифицированы.
По её жесту слуги открыли сосуды, в воздух взвился аппетитный парок.
– Пахнет вкусно, – потёр руки Пилип, принюхиваясь.
– Вам понравится. Вот это консомэ, это черепаховый суп, это фрикассе, берлиндар, рисовое парижсо, римакола, харуф би-р-риз.
– Нам бы мясца, – растерялся разведчик.
– Тогда советую харуф, это кусочки синтезированной баранины.
– А каша есть?
– Вот берлиндар – каша из соевых бобов с лавсановой приправой. Консомэ – это бульон из мяса, правда, крысиного.
На лицах дебрян отразилось сомнение.
Истома засмеялась.
– Это не простые крысы – мутированные, величиной с хорошего кролика. Их на Гее-Горе полчища. Не хотите консомэ, попробуйте фрикассе.
– А это что за зверь?
По гостиной снова рассыпался звонкий смех.
– Это куриное рагу в белом соусе. Неужели вы едите другое?
– Что выращиваем, то и едим. Было время, ели консервы, что нашли на Зем-Горе, долго ели, больше года. Но всё же картошка лучше.
– Может быть, не знаю. Накладывайте, не стесняйтесь.
Переглядываясь, гости выбрали блюда, приступили к трапезе.
Ясен захотел попробовать фрикассе и блюдо, похожее на картофельное пюре. Оказалось, это каша из вареного топинамбура с кусочками тыквы. Вкусно, хотя и весьма необычно.
Ели быстро, уже не стесняясь хозяйки: аппетит разыгрался нешуточный.
Истома, понаблюдав за тем, как едят дебряне, мило сморщила носик.
– Красиво держитесь, интеллигентно, несмотря на голод. Неужели у вас учат поведению за столом?
– Учат, – кивнул Пилип, умея быть аккуратным в незнакомой обстановке.
На третье пили горячий напиток вишнёвого цвета под названием «слимкола».
– Ягоды? – попробовал напиток Димитр.
– Особый вид тли, – ответила Истома. – Плюс какие-то травы, хотя не знаю точно, какие.
– У нас пьют уртикос.
– Что это такое?
– Настой-чай из крапивы, очень вкусный.
– Каждому своё. Наелись?
Переглянувшиеся гости дружно встали.
– Тогда отдыхайте пока, а мы с вашим командиром отлучимся по важному делу.
– Можно мы погуляем по городу? – спросил Пилип, давно дожидавшийся этой возможности.
– Лучше подождите меня, – отказал Ясен.
– Почему, пусть побродят по среднему бульварному кольцу, – сказала Истома. – Я попрошу Талию показать им местные достопримечательности.
– Хорошо.
Вышли во двор.
Расий, или по-местному Вайтлайн, стоял в зените, было тепло и безветренно. Запахи со всех сторон наплывали по большей части незнакомые, и к этому надо было привыкать.
– Минуту. – Истома убежала и вернулась со спутницей мамы. – Вот она побудет гидом. Прошу слушаться и вести себя прилично. Талия, веди их.
– Мечи, – вспомнил Димитр.
– У нас не ходят по городу с оружием.
– Идите, – буркнул Ясен, у которого кошки скребли на душе, потому что и он не привык оставлять оружие под чужим присмотром.
Талия увела дебрян за собой.
– Ну, а мы поедем в лимузине, – сказала Истома. – Нас уже ждут, тебя – как представителя посольской миссии земных общин, так что ты очень важная шишка.
Ясен постеснялся спросить, что такое лимузин, но сразу догадался, о чём идёт речь, когда ворота распахнулись и во двор въехала длинная, белая, приземистая машина на шести широких колёсах. Выглядела она внушительно, вызвав в памяти ассоциации целого ряда автомашин прошлого. По Земле, тогда ещё не потерявшей статус планеты, в двадцать первом веке ездили миллионы подобных экипажей.
– У вас водятся такие звери? – лукаво поинтересовалась Истома.
– Нет, – буркнул он, переживая досадливое чувство зависти.
– Монстры на самом-то деле, – поняла его чувства девушка. – У них короткий век. Скоро мы начнём летать, и эта бегающая техника отомрёт.
В белом сверкающем боку лимузина проявилась дверца.
– Садись, поедешь сзади, я сяду впереди.
Протаяла ещё одна дверца, ближе к носу.
Ясен пролез внутрь салона, обнаружив там девушку-блондинку, которая оказалась водителем аппарата.
– Матик, – сказала Истома.
Девушка-водитель кивнула, взялась руками за кольцо управления, шевельнула ногой.
Лимузин зарастил дверцы, тронулся с места, прокатился по двору.
Ясен с любопытством присмотрелся к панели, кнопкам и ручкам управления, которых касалась рука водителя, запоминая, как на это реагирует машина, но в это время они выехали на улицу, и разбираться в управлении стало недосуг.
– Это биржа, – показала Истома на мрачное серое здание, мимо которого проехал лимузин. – Торгует рабочими местами. Это универ, я там училась. За ним церковь Трёх Катастроф, видишь золочёные купола? А впереди по курсу исмаилитская мечеть. Туда ходят молиться только мужчины – дети Пророка, как они о себе говорят. У вас есть исмаилиты?
– Нет, община православная, чтит традиции. Мы не молимся, только славим древних богов.
– Каждому своя вера, – фыркнула Истома.
– Вера одна, – тихо возразил он.
– Каждый верит в своё, разве не так? Кто-то в загробную жизнь, кто-то в свою исключительность.
