Василий Головачев - Мегаморф, или Возвращение Реликта
Снова под колёса машин легла одна из «дорог», но уже приближалась стена города, и через четверть часа отряд подъехал к мосту через ров, пробираясь между сотнями повозок и пешеходов, входивших в Брюссельгей и выходивших из него.
Над воротами Ясен увидел тот же герб, что красовался над воротами Тиктлана: усечённая пирамида и над ней верхушка с вписанным в неё выпуклым глазом.
Перед отрядом байкеров расступились люди, он пересёк городскую черту и проследовал за ворота, сопровождаемый сотнями любопытных глаз. Останавливать его и требовать документы стражники в оранжевых робах не стали, зная, очевидно, что за делегация прибыла в столицу империи.
Брюссельгей почти ничем не отличался от Тиктлана. В этом гости убедились, проехав по радиальной улице от въезда в город до центральной площади, где были расположены главные здания столицы: ратуши – пятиэтажное, красное, службы ОКО – высокая четырёхгранная пирамида из крупных зеркальных блоков, административного управления – белый куб с узкими высокими окнами и пяток других, не обладавших вывесками или штандартами.
Кроме того здесь же высился знакомый конус теятора и подпирала небо красно-белая труба с устройствами слежения за пространством.
И всё-таки чувствовалось, что Брюссельгей – не просто большой город, а столица империи, окраины которой взбирались высоко на отроги Геи-Горы.
Во-первых, здесь хватало пешеходов и транспорта, снующего по улицам в разных направлениях в строгом порядке. От разноцветных одежд и ярких экипажей, иные из которых имели уж и вовсе диковинную форму, рябило в глазах.
Во-вторых, улицы города были покрыты специальным серо-фиолетовым материалом (заасфальтированы, как сказала Истома).
В-третьих, Ясен ощущал на себе плотный настороженный взгляд: так его психика реагировала на большое скопление народа, численность которого намного превышала количество обитателей всей Дебрянской общины.
Проехали по площади, где движение регулировали висящие на столбах трёхцветные лампы, названные Истомой светофорами. Свернули на радиальную улицу, ведущую прямо к Гее-Горе. Улица, прямая как стрела и очень широкая, не улица – магистраль, привела отряд к первому горному возвышению, взобралась на него. С высоты стал виден почти весь Брюссельгей, напомнивший Ясену муравейник.
Истома ещё раз свернула в боковой проезд и вскоре остановилась перед мощной стеной с бойницами, напоминающей крепостную. Впрочем, это и в самом деле была крепость, одна из первых, восстановленных после Падения.
Ворота в стене медленно распахнулись, отряд въехал во двор, где располагалось строение в форме усечённой пирамиды, угрюмоватое, с выступами в форме клювов над выпуклыми «глазами» и «рёбрами».
Здесь гостей ждали трое: две женщины, одна постарше, красивая, с гривой иссиня-чёрных волос, вторая помоложе, блондинка с косой, уложенной короной на голове, а также мужчина преклонного возраста. Женщины были одеты в блестящие лонги со множеством эмблем и нашивок, на мужчине как на вешалке болтался голубой комбинезон без всяких знаков различия.
Впоследствии Ясен узнал, что голубые и оранжевые комбинезоны носит вся геянская прислуга.
Истома соскочила с мотоцикла, бросилась к женщине постарше.
– Мамми!
Они обнялись. Потом девушка повернулась к гостям, собравшимся в группку.
– Мамми, это Ясен Велич, сын Предтечи.
Знакомить мать со спутниками Ясена она не стала.
– Ванесса, – назвала своё имя женщина, с интересом разглядывая Ясена.
Он почувствовал щекотливое прикосновение нежных пальчиков к голове, холодную струйку воздуха, проникшую под череп, перед глазами развернулось тающее видение: огромный зверь – гепард с яркими янтарными глазами на фоне космоса. Вспомнилось, что такой конь по имени Секам был у отца. Мать Истомы знала об этом и проверяла сына Влада на экстрасенсорное восприятие.
Он ответил видением: площадка на склоне горы, гепардоконь на ней и отец, прыгающий в седло.
Глаза Ванессы стали большими, в них вспыхнули задумчиво-весёлые искорки, сменившиеся почему-то грустными.
– Вижу, вижу, точно сын Влада. Я очень хорошо знала твоего отца, фигура – это у тебя от него, а овал лица – от матери.
Он промолчал, не зная, что нужно говорить в таких случаях.
– Что ж, приятно познакомиться, сын Предтечи. Истома, веди его в гостиную, я приду, и мы побеседуем.
– Я не один, – сказал Ясен.
– Их в хозяйскую, – бросила Ванесса, поворачиваясь к гостям спиной, – к слугам.
– Они не слуги.
– Что такое? – удивилась мать Ванессы, оборачиваясь.
– У них другие порядки, мамми, – поспешила вмешаться Истома. – Это воины, защитники отечества, их статус выше.
– Ах, вон как? Прошу прощения. Предоставь им апартаменты.
Ванесса удалилась внутрь двора в сопровождении слуги и помощницы, скрылась в пирамидальном флигеле за центральным замковым комплексом.
– Пойдёмте, покажу наш дом, – сказала Истома. – Ника, вечером встретимся в «Чёрном человеке».
Спутницы девушки развернули мотоциклы и укатили. Ворота за ними закрылись. Гости остались одни на лужайке.
– Круто живут! – вполголоса заметил Пилип, чувствующий себя не в своей тарелке.
Димитр и Иваник, огорошенные не меньше, промолчали.
Их провели в дом, показали холл, общую гостиную, окна которой были из цветного стекла, бытовые комнаты и определили каждому апартаменты – гостевые комнаты, сияющие чистотой, отличающиеся только геометрией и убранством.
– Я бы согласился остаться тут навсегда, – расплылся в улыбке Пилип, принюхиваясь к благоухающим свежестью накидкам на кровати. – Пусть возьмут меня в качестве управляющего.
– Для управляющего ты слишком резв, – буркнул Димитр.
Ясен зашёл в свою комнату, осмотрелся, положил меч и карабин на пузатый комод у стены, поколебался немного, но решил с оружием по дому не ходить. Умылся в бытовой комнате с большой белой посудиной, называемой здесь ванной. Таких ванн у дебрян не было, как, впрочем, и большинства приспособлений для ухода за телом. И хотя вода из кранов поступала дозированно, тёплая отдельно, холодная отдельно, обстановка вокруг была чужая, отовсюду пахло иной культурой, Ясен приободрился и почувствовал себя человеком. Всё-таки не мыться неделями во время походов он не привык. Раньше вода всегда была рядом, захотел – искупался, смыл с себя боль, грусть и усталость.
В гостиную их всех пригласил старик в оранжевой робе.
Истома уже ждала дебрян, переодетая в строгий чёрно-белый брючный костюм.
