Альтер эво - Иванова Анастасия

Только – умей она то же, что ворона Марк, стала бы она вообще заниматься такой фигней?

– Значит, я добываю вам сведения, и в том переделе, который сейчас начнется, у вас появляется преимущество, – медленно произносит она. – Вы обходите конкурентов, укрепляете свои позиции, становитесь мафиозным королем непокрытой части города… Может, даже и без рек крови. С правильной информацией без них, наверное, можно обойтись. А потом? Вы ведь захотите убрать меня, чтобы я не помогла кому-то другому? Или у вас амбиции, и вы захотите пойти дальше, за пределы города? Стать императором земного шара? Повелителем Вселенной?

Запоздалая мысль догоняет те, что Майя только что выпустила на волю: разговаривать так здесь и сейчас – самоубийство. Но она неожиданно чувствует в себе бесшабашную удаль. Не ее удаль, чью-то чужую. Кураж человека, который в детстве прыгнул с тарзанки нормально, да не раз.

– Ты не поняла меня, – спокойно говорит даймё и сосредоточенно потирает киви о ладонь.

Возможно, это был какой-то тайный знак, потому что теперь Майя слышит за спиной шаги. Ну и пусть.

Язепс Иванович снова улыбается, но сейчас улыбка мягче, и выглядит это почти по-человечески:

– В своем бизнесе я знаю достаточно. Мне не нужна помощь. – Он задумчиво катает киви между ладонями: наверное, приятное ощущение. – Все, о чем я просил бы тебя, – исключительно личное.

– Личное? – искренне не понимает Майя.

Шаги за спиной становятся громче, и по телефону Оскар больше не говорит.

Даймё вскидывает на нее глаза, и она впервые видит в его взгляде не только железо и холод, но и ум, а еще – какую-то жажду.

– Один раз я уже совершил эту ошибку. Я был моложе и мало во что верил. Но сейчас… Не было ли расточительством использовать возможности, которые открывал мне талант того человека, таким убогим образом? Мелочно. Узко. Ведь то, чего я в итоге добился, в нашем мире может получить любой, кто неглуп и достаточно энергичен. – Даймё качает головой и на миг прикладывает шершавую шкурку киви к щеке. – Чтобы – как ты сказала? – стать повелителем Вселенной, для начала нужно видеть Вселенную. Я считал Вселенной скорлупу ореха, в которой сидел. И применил полученный дар наилучшим образом – для жителя ореха.

– Но?.. – тихо спрашивает Майя, когда он замолкает, и шаги за ее спиной стихают тоже. – Думаете, надо было как-то по-другому?

– Иные миры, – помедлив, говорит даймё. – Революционная модель устройства Вселенной. Безграничное единое информационное поле. И я – таскаю оттуда крохи сведений, нужные только для того, чтобы подмять кого-то в этом тесном, сраном, коррумпированном адке. – Он вновь качает головой и усмехается. – Твою мать, да, надо было как-то по-другому. И сейчас, когда у меня опять появилась такая возможность, я так и сделаю. – Он поворачивает голову: – Оскар, что у тебя?

Наверное, эмпатия, которая пробуждается в Майе, совсем не уместна – с учетом обстоятельств. Но в этот момент она что-то в нем понимает. Ей самой знакомо щемящее чувство отсутствия смысла. Язепс Иванович и она – похоже, оба они испытывают этот тоскливый голод, тянущее ощущение в животе, желание выйти за пределы себя, принять участие в чем-то большем, чем их собственные тонкие хрупкие жизни.

В этот момент Майе впервые приходит в голову, что с предложением даймё можно было бы и согласиться.

В этот же момент раздается очень резкий и громкий звук, от которого барабанные перепонки Майи вдавливает внутрь черепа, а в следующий момент на лбу у даймё возникает неровное отверстие, из которого начинает течь вниз, на нос и губы.

Дернувшись, Майя вскакивает и разворачивается к Оскару, который так и стоит с пистолетом в согнутой на уровне пояса руке.

– Да ничего, – задумчиво отвечает Оскар, глядя, как фигура даймё сползает со стула.

Паладин не растворился в воздухе, не провалился под землю и даже не улетел – его просто выключили, как голограмму. Марк остался в инфосфере один.

Марк остался один в той точке инфосферы, дороги куда не прокладывал. Он не настраивался на это место. И не оставлял зеркальца на входе.

Он стоял на улице, ровнехонько на желтой разделительной полосе. Дома вокруг были похожи на дома в центре – его города. И небо было похожим: белесо-серое, хотя сегодня еще довольно светлое. На тротуаре в ровных квадратиках земли со вкопанными по периметру поребриками росли каштаны.

Все это не давало ровным счетом ничего.

Он зачем-то повернулся кругом, поднял и опустил голову. То, о чем говорил пал, уже давало о себе знать. Недостаток глюкозы. Марк заметил, что ему стало труднее удерживать окружающее в сознании как целостный образ. Город порывался распасться на детали, обратиться мешаниной стен и окон, камней, веток, оградок, неба, которая погребет наблюдателя под собой. Наблюдатель должен быть внимательным. Где внимание – там ци. Если не можешь сконцентрироваться – поток понесет тебя неизвестно куда, и вокруг будет много, очень-очень много информации, и станешь инстинктивно цепляться за нее, хаотично впускать в свое сознание то одно, то другое, но картинка не сложится – инструкции по сборке не будет, данные останутся без методов, и стек переполнится, и здравствуй, фатальный разрыв кэша, и привет тебе, «КандиМолл».

Марк резко тряхнул головой, отгоняя наваждение. Никогда не работай голодным, говорил Йорам. Никогда не работай под мухой, под изменителями, не работай, обожравшись, и, лишенный сна, тоже не работай. Аскеза – не для нас, крайности – не наш метод. Путь внимания – срединный путь.

Твою мать, да никакой же не Йорам это был!

А, неважно.

Почему он тебя здесь бросил? Он же знал, что ты не выгребешь.

Ну, потому что они всегда так делают. Отцы. Сенсеи. Боги. Сперва приучают тебя к себе, и начинаешь им доверять, и слушаешь их, и любишь их, а тогда – досвиданьица. Или даже без всякого досвиданьица.

Он снова тряхнул головой, сделал несколько шагов по улице, отвлекаясь. Нужно как-то собраться. И выйти. Очень трудно выйти, не зная, откуда. Но нужно.

Видимо, параллельным процессом в сознании Марка обрабатывался пакет новых сведений о Старкове и Майе, потому что внезапно он догадался: в этой истории с зеркалом и видеокамерой, в этом тоннеле, когда оба они смотрели друг на друга из разных альтернатив, очевидно, произошел какой-то обмен. Наверняка Старков что-то узнал – что-то, показавшееся ему очень важным. Какие-то новости из параллельного мира, ага.

Ты думаешь не о том, Марк. Забудь о деле Старкова. Ты должен искать выход. Вокруг начинался натуральный апокалипсис: картинка уже была не в фокусе, дома расплывались… и разбегались, больше не скрепленные общей идеей города. Дорожное покрытие растворялось на глазах. Деревья мигали, появляясь и исчезая, двоились и умножались, выстраиваясь в призрачные гирлянды.

Нужно нащупать поток, повторял себе Марк, ищи поток, дурья твоя голова. Выпустив щупальца, он отчаянно шарил вокруг в поисках общей идеи, реки, хотя бы ручейка смысла, побега, по которому можно дойти до ветки, до ствола, до выхода отсюда. Успел ли Старков освоить науку настройки? Вряд ли он искал что-то конкретное. Скорее, все произошло случайно: просто дрейфовал без цели и направления, и…

Земля под ногами у Марка разверзлась, и он инстинктивно воспарил. Зависнув в метре над улицей, вскинул глаза и убедился в том, что неба больше нет – вместо него пространство над головой заполнили поребрики, клумбы, обертки от шоколадок, входные двери, урны, фонари. Чуть выше по диагонали через все поле зрения пыталась течь река. Там и сям тщились зажечься уютными огнями окна. Без сдерживающих начал концепция города шла вразнос, превращаясь в гротеск, в катаклизм, в Гернику.

Болтаясь в воздухе посреди бедлама и из последних сил маша щупальцами, Марк мельком подумал, что нечто подобное, наверное, могло бы образоваться в сознании одного из богов-творцов прямо перед актом творения: абсолютная, катастрофическая каша, из которой сила божественного разума прорастила нечто стройное, гармоничное и…