Галина Полынская - Патриций
– Нет, я думаю об Анаис и о том, что она солгала насчет дерева.
– Далось тебе это дерево. Что ты, в самом деле, в шизу впадаешь из-за всяких пустяков?
– Мне это не кажется пустяками, тут что-то не так.
– А тебе не кажется, что твоя подозрительность начинает перерастать в маниакальную?
– Тебе психиатром бы быть после общения со Стеллой. Кстати, не скучаешь?
– Было бы по ком скучать. Ты даже не представляешь, какая она нудная, а еще эта ее мамочка, с отставленным в сторону мизинцем: «Нэвроз, деточка, это болэзнь века!»
– И все же, – Дэн задумчиво смотрел на далекие звезды, – как узнать, что произошло на самом деле?
– Хорошо, – вздохнул Макс, – сейчас подкину тебе гениальную идею. Тогда ты от меня отстанешь?
– Отстану.
– Смотри, это транспортное средство для передвижения по Космосу, верно?
– Верно.
– Оно может потерпеть аварию, как простецкий самолет?
– Может.
– Для того, чтобы выяснить причины аварии, на любом самолете что должно быть?
– Что?
– «Черный ящик», что же еще, прибор, записывающий все происходящее на борту.
– Макс, гениально!
– А я тебе что говорил. Его надо найти и прослушать запись, может ты тогда успокоишься?
– Как ты думаешь, как он выглядит? – Дэн принялся осматривать пульт.
– Ну, если ящик, значит квадратный.
– Не обязательно, он может вообще по-другому называться. Где же он может находиться?
– А я знаю, – сказал вдруг жевавший баго Ют.
– Откуда? – удивился Дэн.
– Мы как-то с папой катались на такой штуке, а потом он включал этот ящик, чтобы я себя послушал и запомнил, какие слова говорить нельзя. Я знаю, где этот приборчик находится и как его включать.
– Ну, так покажи нам.
– Не покажу.
– Почему?
– Из вредности.
Дэн беспомощно посмотрел на Макса, потом опять на Юта и сказал:
– Ну и не надо, мы сами найдем.
– Нет, не найдете. Вы никогда не догадаетесь, где он.
– Слушай, – повернулся к нему Макс, – понимаешь, нам очень нужна эта штука, так что будь человеком, скажи, где она?
– А я тебе не человек, я тебе инопланетянин.
– А если я тебе по заднице дам, как человек инопланетянину?
– Вот если ты мне что-нибудь другое дашь, что-нибудь полезное, тогда, быть может, и скажу.
– Что ты хочешь?
– Часы. Иначе сами ищите.
– Какие часы?
– Твои.
– У, гадость какая, – проворчал Макс, снимая с запястья часы. – Они же тебе большие, куда ты их наденешь? На шею?
– Это уже мое дело, – Ют деловито осмотрел трофей со всех сторон и одобрительно кивнул. – Значит так, – он перебрался в кабину управления, поближе к Дэну, – вон, видишь, такая выпуклая овальная блямба с дырочками?
Малыш показал на едва заметное возвышение на панели пульта.
– Вижу.
– Надави туда.
Дэн слегка нажал на возвышение, и выпуклая панелька с неприметными отверстиями микрофона поднялась вверх на двух металлических столбиках, открывая небольшое углубление, внутри которого серебрился плоский круглый диск.
– Для того, чтобы послушать запись, надо нажать вон ту фиолетовую пимпу сбоку.
– И все? – возмутился Макс. – И ты за это у меня часы забрал?
– А ты что думал? – хмыкнул Ют. – Любая информация денег стоит. Подумаешь, часы!
– Все ясно, – Дэн опустил панель на место.
– Ты не будешь сейчас слушать?
– Нет, не успею, мы уже у корабля. Приготовьтесь, сейчас нас возьмут на борт.
– Жутковато немного, – поежился Макс, – такое ощущение, что корабль нас глотает.
– Да ты не бойся! – Ют хлопнул его по плечу. – Это не больно!
* * *Анаис постепенно привыкала к приходам своего молчаливого врача-надсмотрщика. Все попытки заговорить с ним ни к чему не привели и девушка оставила эту затею. Так же она почти смирилась и с резким запахом медикаментов, коим все пропиталось, единственное, к чему привыкнуть было невозможно, так это к тишине и отупляющей скуке.
Однажды, когда молчаливый доктор как обычно принес завтрак, Анаис, в приступе отчаяния, взяла и запустила подносом с едой в аппаратуру на стене. С гулким взрывом она разлетелась на осколки, повалил серый дым. Анаис оторопела от неожиданности, но доктор резко оттолкнул ее, и в то место, где девушка стояла секундой раньше, вонзился кусок раскаленного металла.
– Спасибо, – растерянно произнесла Анаис. Она никак не ожидала такого взрыва. – Спасибо большое, – повторила она и посмотрела в глаза доктору. Пожалуй, впервые она увидела их так близко: большие, серые, с черными ресницами, они были печальными и живыми… «Значит, он не искусственный», – обрадовалась Анаис, и к ней пришла долгожданная идея.
* * *– И это все для меня, да? – восторгался зацелованный Ютфорд, разглядывая украшенную каюту, плакат на стене с яркой надписью: «С возвращением, родной!» – Ой, как все здорово! А где мой песик? Вы песика привезли?
– Конечно, – Терра с любовью смотрела на малыша, – сейчас папа его приведет. Вот и твой песик!
Сократ вошел в каюту и опустил на пол упитанного щенка, он сразу узнал своего маленького хозяина и бросился к нему.
– Понтик! – Ют схватил его на руки. – Да ты вырос! Какой тяжелый! Вы его хорошо кормили? – он строго посмотрел на взрослых.
– Лопал больше всех нас, вместе взятых, – заверил Сократ и поднял на руки Юта вместе с собакой. – Как я скучал, сынок!
– Мы все, все скучали, – подхватили друзья. – Как же нам тебя не хватало!
– Правда? – сиял Ют. – Честное слово? Ну, ради такого и еще раз похититься не жалко!
– Сейчас по попе получишь за такие слова, – пригрозил Сократ.
– Ну вот, только и слышишь «по попе, да по попе», – вздохнул малыш. – Пап, пусти, ты мне уже всю душу ручищей своей отдавил!
Оказавшись на ногах, Ют тут же бросился к внушительной пирамиде конфетных коробок.
– Все взяли? Ничего не забыли? – уточнил он. – Учтите, я их все помню!
– Ничего не забыли, – улыбнулась Терр-Розе, – можешь пересчитать. А теперь идемте в кают-компанию, отпразднуем твое возвращение.
Ют взял пару самых маленьких коробочек и протянул Алмону.
– Вот, держите, я угощаю, – важно произнес он.
– Ах ты, маленький скупердяй, – с любовью улыбнулся Сократ. – Кстати, что это на тебе за одежда?
– Это мне там дали, не мог же я все время ходить в одном и том же? Я просил себе такие же штаны и сапоги, как у дяди Пата, но подходящего размера не нашлось.
– Так, – толстяк отодвинул дверцу встроенного в стену шкафа, – немедленно сними с себя эту синюю гадость и переоденься.
– Ладно, только вы все выйдите.
– Что это у тебя там такого нового появилось?
– Не важно! Я уже взрослый, все-таки пять лет как-никак, так что нечего подсматривать, когда я переодеваюсь!
