Владислав Чупрасов - Юное небо
Я шел мимо школы, в которой записывали призывников, держа портфель так, как будто там не военный билет, а как минимум противотанковая мина. Вдруг меня что-то толкнуло под руку, заставляя свернуть с дороги, и я шагнул прямо в приветливо распахнутые двери. Я уже был призван, мне бояться было нечего, и я оглянулся через плечо, кивком и улыбкой благодаря своего хранителя, кем бы они ни был и какую ошибку не совершил.
За столом с разложенными хаотично бумагами сидел Анатоль. Двадцать два прошедших года выдубили его черты, вырезали лишние морщины. Взгляд стал спокойнее и потерял свою режущую грань, он смотрел устало и отчужденно. Из-под парты видны были два протеза. Ветеран Первой мировой.
— Анатоль! — пораженно выдохнул я, а он поднял на меня глаза, не узнавая первые секунды.
— Да тихо ты, Галахов. Товарищ Анатолий Броневской я.
— Да и я, — как-то смущенно ответил я, — Михаил Алексеев я.
Так-то. Я не без уважения разглядывал его — этого хмурого фронтовика без ног. Он смотрел на меня странно — конечно, учитель немецкого, что тут такого. А может, он вообще не ожидал, что я выживу. Я сглотнул комок в горле и отчужденно поинтересовался:
— Слышал что-то про остальных? — с ним мне было все предельно ясно.
— Годенгельм в Гражданскую похоронил сестру и эмигрировал в Германию, пишет иногда. Правда, письма доходят через раз — опасный элемент, все такое. Осип погиб на следующий месяц после своего чудесного спасения — загнулся от воспаления легких. Это ему за Павла прилетело, думаю. Я уныло кивнул.
— А Грегорович?
Товарищ Анатолий Броневской неожиданно улыбнулся.
— Выйдешь из школы, пойдешь налево до ДК, будет тебе Серега. Давай, дуй уже.
— Пока, пока. Рад был увидеть…товарищ, — меня со спины подпирали добровольцы. Навалять Финляндии хотелось всем. Я вошел в ДК, превращенный в госпиталь для первых раненных.
— Мне нужен Грегорович, — я изловил за локоть медсестричку, пробегающую мимо. Та буркнула «нет такого» и помчалась дальше. Но я уже видел Сергея сам, и двинулся к нему, раздвигая суетящихся людей, как это любил делать он сам. Подошел, потянул за плечо, не испугался раздраженного взгляда.
— Миша, — констатировал он.
— Сережа, — согласно кивнул я и добавил. — Действующий капитан медслужбы, как я погляжу.
В следующий раз мы встретились в 42-ом, уже в другом госпитале. Я был легко ранее при обстреле, а он — мертв.
