Геннадий Карпов - Афродита Супярилярийская
Остановил его смех. Бурный, в два голоса, гомерический смех. Обернувшись, с трудом сохраняя равновесие на склизком камне, Алимамед увидел корчившиеся от хохота фигуры Толика и Рауфа.
– Негодяи! Ишаки! Разве так шутят?! Сво… – Алимамед пошатнулся и, чуть не свалившись в воду, вынужденно присел на четвереньки.
Обратная дорога заняла у него много больше времени и душевных сил. Скользкие камни, отвесная стена сразу за прибоем, дрожащие ноги – запросто можно было сломать руки и ноги вместе с шеей. Возвращаясь, Алимамед непрерывно ругался на всех языках, которые знал, особенно ожесточаясь, когда соскальзывал в воду. Это происходило несмотря на то, что большую часть обратного пути он проделал на четвереньках. На площадку Алимамед вылез весь мокрый, дрожащий, испачканный какой-то рыжей липкой вонючей пеной, окончательно испортившей ему настроение.
А на площадке царило веселье, каждое движение Алимамеда, каждое ругательство вызывало новые спазмы смеха. Толик уже не мог стоять и хохотал на коленях. Рауф смеялся не так бурно, но и он крутился от хохота.
– Бегемоты! Ишаки! Из-за вас обмочился и испачкался!
Толик заревел и боком повалился на песок, дрыгая ногами. Изо рта у него уже вместо смеха вырывался горловой рёв издыхающего ишака…
– Алик, не обижайся… Толик известный подкольщик. А я… я… ха-ха-ха… просто не мог на тебя смотреть, ты бы всё понял… Ха-ха-ха…
Толик говорить не мог: стоило ему взглянуть в обиженное лицо Алимамеда, как его заново охватывала лихорадка смеха. Через пять минут Алимамед добродушно смеялся вместе со всеми, а через полчаса они уже разматывали удочки и Толик «успокаивал» Алика:
– Ну, какая из тебя жертва? Нужен стройный красивый юноша, а ты уже давно не юноша, про красоту и упоминать не стоит. Ну, а стройности в тебе… По моему, Рауф изящнее, хотя я его никогда не помню стройным.
Алик беззлобно отругивался – он уже обсох, не обижался на приятелей и предвкушал удовольствие рыбалки.
Рыба не шла. Солнце давно перевалило за зенит, а ни одной рыбёшки не было поймано. Хорошее настроение улетучилось, все угрюмо вперились в поплавки.
– Что такое?! – злился Толик, в очередной раз меняя наживку и место. – В прошлый раз мы с Олегом не успевали вытаскивать… Забастовка у них что-ли?!..
– Пена, пена, эта виновата. Нанесло отходы, вот рыба и ушла. – Алик расстроено покачал головой. – Что я скажу Матанат?
Пообедали, затем ещё час промучились с тем же результатом. Раскисший от солнца и неудачной рыбалки, Рауф предложил:
– Может вернёмся в Баку?
– Нет. Пойдём в другое место, – Толик решительно махнул рукой, приказывая: – Сворачивайте удочки. Там тоже неплохо ловилось. Правда, не так удобно, как здесь, но может, туда этой заразы не занесло.
Толик с отвращением плюнул в грязные хлопья рыже-розовой пены, скопившейся на береговой кромке, и огляделся. Волны продолжали нести к берегу всё новые и новые порции пены. Это было даже красиво: вся бухта в розовых барашках волн.
– Придётся тащиться километра два. По берегу мы пройти не сможем, пойдём верхом. Кстати, мимо Искендер-галасы. Там, дальше неподалёку спуск к морю и несколько скал с которых можно рыбачить.
– А как же вещи, машина? – забеспокоился Рауф.
– Я вернусь. Покажу вам дорогу и вернусь, успокоил Толик. – Местные сюда не заходят, но, конечно, надолго бросать вещи не стоит.
Шли с полчаса. За разговорами дорога прошла незаметно, хотя приятного было мало: они окончательно пропылились, насквозь пропотели, но место того стоило. Это был широкий скальный выступ, спрятанный за мысом, и вокруг чистейшая вода и ни малейшего волнения.
Рыбалка пошла. За полчаса они наловили ведро отборной рыбы. Среди них три красавца кутума по полтора кило каждый. Толик, прихватив ведро, ушёл сторожить машину и вещи. Ушёл с явной неохотой, но послать вместо себя Алика после розыгрыша ему было неудобно, а отрывать Рауфа, вошедшего в жадный азарт, знал – бесполезно.
Незаметно летело время. Рыба шла и шла. Наполнены были ведра, рюкзак и класть уже было некуда – хоть в руках неси. Стало темнеть.
– Всё! – Рауф бросил очередную добычу в рюкзак. – Это ещё надо утащить. У меня такой улов в первый раз!
Алимамед кивнул, бросил тёплый взгляд на вёдра и стал подтягивать леску. «Матанат теперь и рта раскрыть не сможет!» – с удовольствием подумал он. «Хотя нет, конечно, раскроет!» – Алимамед довольно улыбнулся: это будет тот редкий случай, когда на его голову прольётся поток безмерной лести и похвал.
Алимамед тащил рюкзак и удочки, Рауф вёдра. Подымаясь, они здорово измучились, задохлись и теперь всё выглядело не так уж радужно. Они явно переусердствовали, заканчивать надо было раньше. Когда проходили мимо Искандер-галасы, Рауф остановился и поставил вёдра.
– Передохнём… Ффу-уфф… Руки отваливаются.
Алимамед бросил удочки, с облегчением скинул рюкзак, нашарил в кармане сигареты, взял себе и предложил Рауфу. Закурили.
– Алик, пошли к башне, а? Посмотрим, что там вблизи.
– Ой, Рауф, нет. Лучше быстрей назад. Темно уже.
– Это же недолго, минут десять-пятнадцать, туда и обратно.
Алимамед помотал головой, выказывая полное отсутствие охоты взбираться на холм. А Рауф загорелся: вот она, Искендер-галасы, рядом – руку протяни, можно пощупать развалины четырёхтысячелетнего храма, ощутить дух Времени и Истории.
– Хорошо. Ты подожди, а я пройдусь, – и он зашагал к развалинам.
Оставшись один, Алимамед, как-то сразу почувствовал себя неуютно и одиноко в вязкой тишине разливающихся сумерек и бросился догонять Рауфа.
– Подожди, Рауф-джан.
Со спутником Рауф почувствовал себя значительно уверенней, и они не только поднялись до башни, но и взобрались на самый верх, и минут пятнадцать бродили среди развалин. Попутно Рауф, взбудораженный ароматом древности, веявшем от руин, читал Алику лекцию по истории Азербайджана: о древней Албании, Мидии…
Алимамед слушал вполуха. По его мнению ничего интересного здесь не было: осколки, черепки, остатки древней кладки, камни. Причём ходить было небезопасно: камни держались непрочно и норовили выскользнуть из под ног. Можно было и ногу подвернуть, и здорово расшибиться, свалившись с какой-нибудь кучи. Прогулка всё меньше и меньше нравилась Алимамеду – ему было начхать на древность этих камней, и больше беспокоила судьба оставленной рыбы. Любая бродячая собака могла испортить весь улов.
Вдруг, казавшийся солидным, большой камень крутанулся под ногой Алимамеда и покатился вниз. Теряя равновесие, Алимамед попытался ухватиться за идущего впереди Рауфа. Тот от неожиданности пошатнулся, оступился и, упав, скатился вслед за камнем, чуть не прихватив товарища. Но Алимамед, хотя и упал, сумел зацепиться и, отчаянно заскребя ногами, вылез из ямы. Обернувшись, он увидел чертыхающегося Рауфа, подымающегося с четверенек и продолжающиеся скатываться к нему камни; успел ещё подумать: «Так тебе и надо, профессор! Чёрт тебя понёс шататься по этим развалинам», как под Рауфом разверзлась земля, рядом на попа поднялась громадная глыба, и Рауф ухнул вниз вместе с камнями и землёй. Раздался мощный всплеск, затем громкое чмоканье, и потом только шорох катящихся и падающих в провал камней под аккомпанемент бултышья, доносившегося оттуда.
