Михаил Кривич - Над милым порогом
- Вы все еще хотите летать?
У лауреата была бритая голова и выражение лица точь-в-точь, как у того инспектора, который читал заявление в ДОСААФе и кругом был прав - не стал Дмитрий Степанович трижды героем, единожды тоже не стал, куда там. Но разве можно сказать, что ему не повезло в жизни? И если даже можно, то кому сказать - где тот человек, который будет слушать...
- Я никогда не хотел летать,- ответил бритоголовый, посмотрел внимательно на Мостового и не стал его ни о чем спрашивать. Они были примерно одного возраста, просто лауреатов в такие годы на пенсию не отпускают.
Бритоголовый надел шапку, еще раз поклонился и двинулся к проходной.
- Постойте! - закричал Дмитрий Степанович.- Я сказал глупость. У меня в голове все перепуталось. Это же было сорок лет назад, даже больше...
Бритоголовый остановился, обернулся, подошел. И Дмитрий Степаноич вдруг взял да и рассказал ему странную историю, с ним происшедшую. Он не скрыл ничего и только время от времени делал широкий жест в сторону горбатого, призывая его в свидетели.
И опять сыграло свою роль замечательное свойство настоящего ученого ничего без доказательств не отвергать и не отбрасывать.
Бритоголовый залез по уши в багажник, пощупал руками мешок, обнюхал картошку, самолично засыпал ее внутрь и запустил двигатель. Поднял капот, посмотрел с минуту, как работает мотор, нажал на тягу дроссельной заслонки, отчего мотор взревел и затих, потом вытер руки большим платком и обнял Дмитрия Степановича за плечи.
Дмитрий Степанович почувствовал, что стоит на пороге исторического события.
Поглядывая то на Мостового, то на тарахтевший автомобиль, лауреат произнес:
- Вы не понимаете, на каком сокровище ездите. Это же революция в энергетике! У нас в стране неиссякаемые запасы такого сырья! - Тут профессор убрал одну руку с плеча Дмитрия Степановича и широким жестом указал на овощную базу, тонувшую в зимней вечерней тьме.- На этих складах таится энергия, сравнимая разве что с энергией Солнца! И мы добудем ее с вашей помощью, дорогой мой...
Дмитрию Степановичу ничего не оставалось, как назвать свои имя и отчество, а заодно и телефон, каковой был тут же записан в блокнот. От предложения подбросить до дому бритоголовый отказался - у проходной его ждала казенная машина.
Утром Дмитрия Степановича разбудил телефонный звонок. Некто по поручению руководства приглашал уважаемого товарища Мостового вместе с принадлежащим ему транспортным средством прибыть по следующему адресу... Дмитрий Степанович, еще не совсем отошедший ото сна, решительно отказался. Его не прельщала перспектива тащиться куда-то поутру, когда так приятно поваляться в постели. И к тому же - зачем гласность в столь деликатном деле? Дойдет история до ГАИ, там сейчас нравы строгие, того и гляди, снимут номера.
Через полчаса позвонил лично бритоголовый. Еще через полчаса Дмитрий Степанович, съев на ходу бутерброд с сыром, отбыл по указанному адресу.
На испытательной площадке института Мостовой в присутствии собравшихся дозаправил автомобиль, сделал два круга, заглушил мотор и был приглашен в кабинет директора. По дороге бритоголовый подарил ему свою книгу "Альтернативные источники энергии и их применение в народном хозяйстве", на которой уже имелась дарственная надпись, намекающая на дальнейшее плодотворное сотрудничество.
Разговор в кабинете был долгим и утомительным. Вертелся он вокруг того, что горбатого в интересах науки и всего нашего общества необходимо передать на баланс института, а владельцу, то есть Мостовому, будет выплачена компенсация с учетом износа, в общем, как оценит комиссия.
Дмитрий Степанович кивал головой, когда речь заходила о государственных, интересах, но отдать машину? - дудки. Ему снова втолковывали про ценность альтернативного топлива, намекали на нужды оборонной техники - сами понимаете, в какую копеечку обходится,- а со временем, надо полагать, гражданскую авиацию переведем, ну и, понятно, если какая премия, не исключено, что и самая главная...
Мостовой оставался непреклонным. Не отдаст он горбатого ни на чей баланс, не отдаст чужим людям ковыряться в двигателе.
Вот сосед оставил своего "Москвича" на станции техобслуживания, так ему новенький карбюратор взяли и подменили. А что до народного хозяйства и нужд оборонной техники, то для того существует целый институт с его докторами и кандидатами. Посмотреть - это пожалуйста. И премию-то, премию за что?
Разошлись недовольные друг другом. На следующий день позвонил директор и предложил взамен горбатого новенького жигуля, даже "Волгу" - министерство как-нибудь да уломаем, но прежде нужно согласие самого Дмитрия Степановича. И на сей раз Дмитрий Степанович ответил отказом. Знаете, его можно понять: на эти "Волги" бензина не напасешься, да и "Жигули", если между нами, машина устаревшая и довольно прожорливая.
Прошла неделя. Институт не снимал осады. Мостовой не сдавался. И тут в бритую голову лауреата пришла замечательная идея. Не хотите продать, не хотите меняться - не надо. Лучше идите-ка вы к нам работать, товарищ Мостовой, вместе со своим любезным автомобилем. Дадим вам помещение, дадим оклад приличный, не в пример пенсии, а вы уж позвольте нам приглядеться к горбатому, снять рабочие чертежи. Глядишь, создадим устройство не хуже. Когда надо было, и не такое делали.
Дмитрий Степанович задумался. Честно говоря, ему уже начинала надоедать пенсионная жизнь, он понимал, что дальше слаще не будет. Не быть ему уже трижды героем, и единожды не быть, а вот лауреатом глядишь да и станет, хотя, конечно, если подумать, нет в этом личной заслуги Дмитрия Степановича, а только счастливое стечение обстоятельств. Но разве в том мудрость, чтобы обстоятельствами не пользоваться?
Подумал Мостовой, взвесил все и согласился.
Жалеть о решении не пришлось. Горбатого загнали в просторный бокс на яму, выложенную кафелем, словно это и не яма вовсе, а ванная в интуристовской гостинице. Прямо из бокса дверь вела в лабораторию. Там в несколько этажей стояли приборы, совершенно непонятные Мостовому, а также письменные столы, и компьютер с дисплеями, и еще такая хитрая штука, на которой можно чертить световым лучом. Когда на этой штуке никто не работал, Дмитрий Степанович, чтобы не выглядеть бездельником при современной технике, рисовал лучом разные картинки, которые быстро стирал, если кто-нибудь к нему приближался.
В лаборатории поселились два самоуверенных молодых человека в джинсах и лаборантка по имени Ниночка. Представления Дмитрия Степановича о научной работе сложились под влиянием кинематографа. В лабораториях время от времени что-то вспыхивает и взрывается, а в остальное время ученые пьют чай и горячо спорят. Ничего подобного не происходило. Мальчики в джинсах целый день что-то считали, измеряли и чертили, ни о чем не спорили, а чай, приготовленный Ниночкой, пили быстро и молча, не отрываясь от работы. Мостовому это нравилось.
