Элизабет Тюдор - Человек-шок
-- О ком это ты?
-- Это тот человек, чьим планом мы будем руководствоваться.
-- А вдруг он ненадежен? Что, если он выдаст нас?
-- Исключено! Он самый замечательный из всех людей, каких я когда-либо встречал. Ему я доверяю, как самому себе.
-- Это твой сосед? Человек-шок?
-- Не называй его так! Он не любит это прозвище.
-- И как же ты собираешься вызволить его? Он же находится под строжайшим надзором.
-- Я попрошу Роджера занять его рабочее место и отнесу соседу ужин. Пойду с охранником в ту камеру, оглушу того и убегу с узником.
-- Убежишь? - усмехнулся Паркер. - Джон, он едва передвигается, он будет нам только обузой. С ним мы точно пропадем.
-- Без него никакого побега не будет! - твердо решил Скотт.
-- Что ж, смотри, но если мы попадемся, я скажу, что все это было твоей выдумкой, что ты мне угрожал и я вынужден был согласиться.
-- Хорошо, предатель, я возьму всю вину на себя. Завтра Алькатрас станет для нас только горьким воспоминанием.
Скотт не собирался рассказывать о своем плане соседу. Он-то знал, что ни один человек не пожелает по доброй воле остаться в заключении, и был уверен, что его намерения найдут одобрение у товарища-романтика. Он попросил Роджера, заключенного, который относил еду Человеку-шоку, позволить ему хотя бы разок сделать это за него. Роджер был не против, занятие это было для него неприятным. Он утверждал, что после похода в эту камеру у него пропадал аппетит, но он не мог отказаться от этой работы, так как она давала ему много привилегий. Никто не хотел заходить в камеру к убийце-уродцу, да и Роджер был рад передать свои обязанности хоть разок другому человеку.
-- А где же Роджер? - спросил Гильберт, узнав, что Скотт намеревается сам отнести ужин Человеку-шоку.
-- Ему что-то плохо стало, и он попросил меня сделать это вместо него.
-- Надеюсь, ты не слабонервный? - усмехнулся Гильберт. Ему стало даже забавно посмотреть на реакцию Скотта. Скольких он таких смельчаков повидал, которые отваживались зайти в камеру Человека-шока, но впоследствии испытывали такое потрясение, что их никакими угрозами невозможно было повторно заставить войти туда. Роджер был полуслепым, он старался по мере возможности не смотреть на узника, и все равно каждый раз он возвращался от него несколько подавленным.
Прежде чем открыть дверь камеры, Гильберт велел заключенному занять свое место. У самой двери в стене была небольшая железная затворка. Скотт ничего не знал о ее предназначении. Она служила страховкой для тех, кто входил туда. Прежде чем дверь открывалась, заключенный проходил к самому отдаленному концу помещения, вставал на колени и прислонялся к стене. Охранник нажимал на затворку снаружи, и железный обруч охватывал шею узника. В таком положении вдалеке от стола и двери, он ни для кого не представлял опасности.
Гильберт сковал зека и пропустил Скотта в камеру. Он, держа поднос с глиняной тарелкой и стаканом, прошел к столу. Взглянул на своего друга и почувствовал, как все нутро у него перевернулось от ужаса. Перед ним на коленях стоял не человек, нет! Что-то очень смутно напоминающее человекоподобное существо. Это был сгорбленный гомункул в черной потрепанной одежде. Длинные поседевшие волосы спадали на левое плечо, а с другой стороны головы у него и вовсе не было волос, кожа была красноватой и сморщенной. Правая половина лица была вся искорежена не было ни брови, ни века, кожа на лбу свисала и закрывала глаз. Щека была настолько приподнята к уху, что рот не закрывался, нос исказился и напоминал бесформенный комок кожи, жилки и вены на этой стороне шеи были припухшими и темно-синими. Заключенный тяжело дышал и болезненно хрипел при каждом вздохе.
Увиденное глубоко поразило Скотта. Он совсем иначе представлял себе своего соседа. Даже самое смелое воображение было ничто в сравнении с тем, что предстало перед ним. Руки у него задрожали, и он выронил поднос на стол. Расстояние было небольшим, и ничто не разлилось, но шум привлек внимание узника. Приложив усилие, он повернул голову, и Джон содрогнулся от его взгляда. Это был взгляд человека с измученной, но молодой душой. Скотт знал, что ему было чуть больше тридцати, но выглядел он очень старым. Чувство глубокого сожаления сдавило сознание Джона, и он даже прослезился. Его реакция рассмешила Гильберта и огорчила узника - он понял, кто стоит перед ним - это был его добрый гений.
Скотт пулей вылетел оттуда, и его поступок болью отразился в сердце заключенного. Он не хотел, чтобы Джон видел его увечий, не хотел, чтобы он возненавидел его за это. Но случившееся невозможно было исправить.
Джон побежал на кухню, там его поджидал Дарел Паркер. На вопрос о третьем участнике побега Скотт умолчал.
До конца работы оставалось несколько часов. В сумерках легче всего было убежать. Заключенные, не теряя времени, согнули бруски на окнах кухни, и, выбравшись наружу, побежали по скалистому склону к самому берегу. Температура воды в заливе в середине декабря была чрезвычайно низкой, а течение настолько сильное, что даже превосходному пловцу не удалось бы преодолеть двухкилометровое расстояние до Сан-Франциско. Однако беглецы верили, что жгучее желание свободы придаст им силы. Стоило им отдалиться от острова на какие-то сто метров, как Дарел стал отставать. Товарищ прилагал неимоверные усилия, чтобы тащить его за собой.
-- Оставь меня тут... - сказал Паркер спутнику, когда они достигли небольшой группы рифов, именуемых "Малым Алькатрасом". - Если я еще раз полезу в воду - я больше не жилец. Плыви один, спасайся сам. Я тебя не выдам...
Скотт не хотел оставлять друга одного, но, не видя другого выхода, продолжил путь...
На Алькатрасе поднялся страшный переполох, когда обнаружили побег. Завопили сирены, включили прожекторы, стали прочесывать остров и отсвечивать водное пространство.
-- Я уверен, что в этом побеге есть рука тронутого уродца.
-- С чего ты так решил, Гильберт?
-- Всего несколько часов назад Скотт отнес ему ужин.
-- Это еще не значит, что тот причастен к его побегу, - возразил Томми.
-- И все равно я загляну к нему.
-- Нет, Гильберт, не иди к нему. Оставь его в покое. Гильберт! Гильберт!
Несмотря на заверения товарища, Гильберт все же отправился в эту камеру.
-- К стенке! - крикнул он, и заключенный, не понимая в чем дело, подчинился.
Офицер ворвался в камеру и стал орать и браниться.
-- Я знаю, это ты помог им сбежать! - приблизившись к стоящему на коленях узнику, сказал охранник. - Куда они сбежали? Говори, ублюдок, не то размозжу тебе мозги, - пригрозил он дубинкой.
-- Я не знаю...
-- Неправильный ответ, - ударил офицер узника в живот. - Спрашиваю еще раз: куда они направились? Отрицательный ответ я не приму. Молчишь? Я знаю, как развязать твой поганый язык, - злорадно оскалился он и подошел к столу, на котором был томик избранных произведений Лорки. Взяв книжку, он посмотрел на узника. Страх отразился на его изуродованном молнией лице.
