Элизабет Тюдор - Человек-шок
-- Ему одиноко. Если и ты жил бы в таких условиях, да еще и в полном одиночестве, то подружился бы даже с собственной тенью.
-- Надо лишить его права читать, слишком умные нам тут не нужны.
-- Не смей делать этого, Гильберт! Ты же не хочешь схлопотать себе неприятности. Блякуэлл будет недоволен твоими выходками.
-- Не понимаю, почему начальник так печется об этом зеке?
-- Только в память о Миллере.
-- Какой еще Миллер? - спросил Скотт.
-- Иди, займись работой, придурок, и не лезь не в свое дело, - грубо толкнул того Гильберт. И когда Джон отошел, он попросил товарища рассказать все поподробнее.
-- Я говорю об Уильяме Миллере. Если бы не он и не Гарольд Стайтес, "Сражение за Алькатрас" закончилось бы плачевно, - понизив голос, сказал Томми. - Тебя тогда еще не было на службе, а я поступил только после этих майских происшествий сорок шестого года. События были еще свежи, и я смог узнать все подробности того бунта в тюрьме. Шестеро заключенных захватили в заложники двух офицеров и, отобрав у них ключи оружейного отсека, хотели сбежать из тюрьмы. Они планировали выйти из комнаты отдыха для охраны, но у Стайтеса и Миллера не было ключей того отделения. Вскоре о действиях этой шестерки стало известно другим охранникам. Зекам бы следовало сдаться, но они решили сражаться до последнего. На выручку охране пришлось вызвать морских пехотинцев. Трое из бунтарей впоследствии погибли, а другие трое сдались, но только убив заложников. Кларенс Кэйрнс, поджигаемый своими дружками, выстрелил несколько раз в Миллера, и тот скончался позже от полученных ран. А Стайтеса пристрелили чуть ранее при попытке восстановить порядок. За два дня было ранено около восемнадцати офицеров!
-- Значит, этот Миллер был героем.
-- Вряд ли. Тут ходили слухи, что бунт этот возник из-за его плохого обращения с заключенными. Он слишком часто занимался рукоприкладством и оскорблял их. Говорят, Кэйрнс угрожал пристрелить Миллера, если он не подпишет какое-то признание.
-- Выходит, он не подписал? Что же стало с преступниками?
-- Шакли и Томсона казнили в газовой камере в Сан-Квентине, а девятнадцатилетнего Кэйрнса приговорили к 99 годам тюремного заключения, но через несколько лет он получил условное освобождение.
-- Но какое отношение этот психопат имеет к Миллеру?
-- Он племянник Миллера, сын его сестры. Осиротел, когда ему было три года, и Миллер взял его на воспитание. Он прожил на этом острове двенадцать лет и хорошо был известен здешним охранникам и заключенным. Славный, говорят, был паренек, приветливый и дружелюбный. После смерти дяди он уехал в Сан-Франциско. С тех пор его никто не видел. Говорят, в том, что случилось с этим несчастным, есть и доля вины Миллера. Он обращался с ним по-скотски, хуже, чем с заключенными, избивал его до потери сознания и поносил на чем свет стоит его покойных родителей.
-- Теперь понятно, отчего он такой нервный. Это Миллер так изуродовал его лицо?
-- Нет. Он попал под удар молнии.
-- Да брось ты, все это байки. Как может человек выжить после удара молнии? Это же миллионы вольт!
-- Он чудом выжил, но остался изувеченным. Вероятно, в его организме произошло какое-то изменение после этого несчастного случая, и потому он стал опасным убийцей.
-- Как это?
-- Это феномен, Гильберт, и никто не может его объяснить. Видел на его правой руке резиновую перчатку?
-- Ну и?
-- Стоит ему снять эту перчатку и просто прикоснуться к тебе и тебя шибанет такой ток, что о спасении не успеешь подумать.
-- Шутишь?
-- А ты спроси у тех восьми покойников, кому не посчастливилось встретиться с этим Человеком-шоком.
-- Он убивал их намеренно?
-- А кто его знает? Скорее всего, нет, ведь тогда его приговорили бы к смертной казни.
-- Они полагают, что пожизненное заключение излечит его?
-- Если бы судебные власти планировали лечить этого несчастного, они не стали бы содержать его в таких условиях и обрекать на медленную, мучительную смерть. Знаешь, мне очень жаль этого молодца. Здесь впустую пролетают лучшие годы его жизни.
-- Но ведь он опасен для общества.
-- Эх, Гильберт, на свете столько опасных людей, а они ходят себе на свободе и совершают злодеяния. Наш узник - философ, у него кристальная душа, а с ним обращаются как с омерзительным зверем.
-- Да бог с ним, с этим выродком! Я больше не хочу знать никакие подробности об этом уродце!
Скотт, притворившись, что занят, подслушал весь разговор охранников. Он был поражен до глубины души историей жизни своего соседа и сожалел, что так грубо обошелся с ним. Той же ночью, после отбоя Джон позвал его. Поначалу тот молчал, но потом, о чем-то подумав, заговорил:
-- Что хочешь ты от разбитого сердцем существа?
-- Я хочу быть твоим другом. Ты не против? Почему ты снова молчишь? - спросил Скотт после затянувшегося молчания. - Тебе разве не хочется иметь друга?
-- Ты человек, а люди мне противны.
-- Даже твой любимый поэт? - уязвленно спросил Джон.
-- Он из соседней вселенной... Он не скелет, закутанный мякотью, не сердце, плачущее из-за правды... Он - стон из иного мира, такой же сирота, как я. Он - призрак, а я - ветер!
"Опять начал городить ерунду, - рассердился Скотт сбивчивым непонятным речам собеседника. - Есть только один метод завязать с ним дружбу - это играть по его правилам, говорить как он чепуху и выдавать ее за гениальность".
-- Я голос доброго гения, прозрачный дух, олицетворение дружбы. Я хочу стать спутником твоих мыслей.
Призыв Скотта пришелся соседу по душе. Они разговорились, и та ночь стала прелюдией большой и крепкой дружбы. Джон понемногу выведал у своего нового друга историю его жизни. Он узнал о годах, проведенных им на этом острове, о том, как он жил в постоянном страхе, как мечтал уехать оттуда и обрести то, чего был лишен, - свободы и счастья. Однако большой город оказался неприветливым и полным опасностей. На Алькатрасе, живя бок о бок с заключенными, он чувствовал себя в большей безопасности, чем в городе. Но, несмотря на все трудности, он смог встать на ноги и зажить самостоятельной жизнью. Устроился механиком на телефонной станции и вскоре стал специалистом в этой сфере. Его посылали в самые горячие точки, он был наиболее востребованным работником. Но одно пасмурное утро положило конец его благополучию. Он находился на самом верху телефонной вышки и чинил провода, оборванные сильным ночным ветром, когда вдруг почувствовал, как что-то тяжелое обрушилось на его голову. Крепления и страховки подвели, и он, сорвавшись с вышки, полетел вниз.
Он не видел, что происходило после, и не знал, как долго находилась на волоске его жизнь. Однако возвращение не сулило ему ничего хорошего. У него были многочисленные переломы, но это было не главным - он оказался парализован. Понадобилось много месяцев, прежде чем он смог преодолеть свой недуг.
