Элизабет Тюдор - Человек-шок
Как оказалось, одна беда поджидала другую, и стоило ему подправить здоровье, как с ним началось твориться нечто несусветное. Он прощался со своим врачом и, в знак благодарности за все сделанное для него, крепко пожал ему руку. Доктор внезапно задергался и умер у него на глазах. Сперва он счел это чистой случайностью. Только после третьей жертвы он понял, что причиной смерти этих людей был он. Это открытие стало для него роковым. В нем словно что-то перевернулось. Он почувствовал непреодолимое желание отомстить тем людям, которых ненавидел, всем, кто когда-либо оскорбил и унизил его. Он впал в какое-то неистовое состояние и не осознавал своих деяний, пока его не поймала полиция, и он не оказался за решеткой. Только потом он понял, настолько бесчеловечно поступил со всеми этими людьми и глубоко сожалел о содеянном. Но вернуть время назад было невозможно, и никакое раскаянье не спасло его от правосудия. Родственники пострадавших требовали вынести смертный приговор Человеку-шоку (так его нарекли газетчики). Но, несмотря на всеобщее негодование, суд присяжных решил пощадить подсудимого, не предавать его казни, а только изолировать от общества. Ему дали пожизненный срок и направили на Алькатрас. Он всей душой презирал этот остров. Здесь было прошлое, к которому он не хотел возвращаться, прошлое с ненавистными воспоминаниями безрадостного детства. Все, что он мог сделать, чтобы оградить себя от внешнего мира, от воспоминаний прошлого, так это создать для себя собственный мир в своей камере-одиночке. Из-за неизвестного недуга и вероятности совершения повторного убийства ему было воспрещено покидать пределы камеры и входить с кем-либо в контакт. Ему не разрешили работать, следовательно, он был лишен всех привилегий, за исключением одной - права на чтение. Доступа в тюремную библиотеку он не имел, и время от времени ему приносили оттуда какую-нибудь книгу.
Двери его камеры были не решетчатые, а деревянные изнутри и обшитые цельным металлическим листом снаружи. Чтобы помещение проветривалось, в стене, у самого потолка, было выдолблено окошечко, выходившее на скалистый обрыв. Оно было зарешеченным и настолько крохотным, что только руку возможно было просунуть туда. Каждое утро, взбираясь на табуретку, узник дотягивался до этого окошечка и наблюдал восход солнца, ярким колером окрашивавшим водные просторы залива. Он с отвращением смотрел на отдаленные очертания города, все там было ему ненавистным, все враждебным и противным. Судьба дала ему жестокую участь - хоронить каждый день свою надежду, видеть мир счастливых и ежечасно сожалеть о своем рождении. Он боялся смерти, боялся одной ее тени, одной мысли о ней. Спасение он нашел только в книгах Гарсиа Лорки. Он открыл для себя новый мир, где не было ни счастья, ни горечи, ни злобы, ни ненависти. Он упивался каждым словом прочитанной строки, чувствовал дыхание поэта и просто боготворил его. Поэт научил его смеяться и плакать, любить море, небо, одиночество и ветер. Он подружился с ветром, хотел быть таким же свободным и независимым, как он, желал вырваться из неволи и полететь с ним по просторам, не думать больше о жизни и смерти, забыть обо всем живом на свете. Но вырваться из этой ловушки было ему не по силам. Оглядываясь на прошлое и вспоминая собственные преступные деяния, он наказывал себя одиночеством, считая его заслуженным.
Он был рад, найдя в лице Скотта друга. Он узнавал от него новости из внешнего мира, читал ему наиболее полюбившиеся строки стихов и порой даже говорил с ним по душам.
-- Тебе надо выбраться отсюда, Джон, пока эти стены не стали для тебя родными, пока ты не завяз в здешней жизни, уходи отсюда, спасайся!
Призыв этот оказался для Скотта неожиданным. Он давно думал, как убежать из Алькатраса, но появление нового друга заставило его как-то забыть о своем бедственном положении.
-- Я перебрал в уме много способов, но все они в моем воображении кончались неудачей. После побега Фрэнка Морриса и братьев Англин надзор усилился - сбежать отсюда невозможно!
-- Есть один ход, который они не знают, тебя слишком поздно спохватятся.
-- Но я не могу сделать это в одиночку, они жестоко накажут моего приятеля, того, с кем я пошел на ограбление.
-- Ну, так возьми его с собой. Вместе будет легче.
-- А ты пойдешь с нами?
-- Я? - спросил тот, и наступила продолжительная пауза. - Я не могу уйти.
-- Почему? Я же знаю, насколько тебе ненавистны эти стены.
-- Меня ничто не ждет на свободе. Я презираем людьми.
-- Ты говоришь это из-за телесных увечий? Каким бы ты ни был, у тебя доброе сердце, ты самый лучший из всех кого я знал, - Джон услышал тихий всхлип. - Ты плачешь?
-- Нет, смеюсь. Ты первый, кто сказал мне это. Ты говоришь так потому, что никогда не видел меня.
-- Внешность не имеет значения, когда у человека великая душа.
-- Увы, мой добрый гений, не все поймут твоих мыслей. Для многих уродство - клеймо, которое невозможно не заметить. Будь я даже тысячи раз велик душой, меня все равно будут презирать. Нет, уж лучше мне остаться тут и не шокировать людей своим безобразным лицом.
-- По-моему, ты слишком самокритичен. Не верь тому, что говорят о тебе охранники, да и все остальные люди. Для меня ты совершенство, - он притих, снова услышав всхлипы. - Ты смеешься?
-- Нет, плачу. Такого, как ты, я никогда не встречал и мне будет жаль терять тебя, но ты должен покинуть этот враждебный дом тоски.
-- Без тебя я никуда не уйду.
-- Я больше не живой и не мертвец.
Сейчас лишь узник собственного тела,
Но обращусь я в вольный ветер,
Когда куранты отобьют мой час.
-- Ты готов схоронить себя заживо, думая о благополучии других?
-- Меня спасая, погибнешь сам. Я лучше расскажу, как выбраться отсюда.
План показался Скотту чрезвычайно заманчивым и надежным. Он рассказал об этом своему другу Дарелу Паркеру. Однако тот не сразу согласился на побег. Он не хотел быть беглым заключенным и жить в постоянном страхе.
-- Если я убегу один, они подумают, что ты содействовал моему побегу. Решай: либо ты испытаешь шанс и убежишь со мной, либо останешься и тебя жестоко накажут за мой побег.
-- То, что ты делаешь, называется шантажом, - сердито ответил Паркер на предложение друга. - Черт с тобой! Если мы попали сюда вместе, то и выбираться будем вместе!
-- Я был уверен, что ты не подведешь меня, - похлопав товарища по плечу, довольно произнес Скотт. - Надо сначала все хорошенько осмотреть, потом освободить одного человека и осуществить наш план.
-- О ком это ты?
-- Это тот человек, чьим планом мы будем руководствоваться.
-- А вдруг он ненадежен? Что, если он выдаст нас?
-- Исключено! Он самый замечательный из всех людей, каких я когда-либо встречал. Ему я доверяю, как самому себе.
