Дамарис Коул - Знак драконьей крови
- Ты словно бы ждешь чего-то, матушка.
Эдель снова уселась на свое место и заговорила тихим голосом, сильно подавшись вперед:
- Я уже сказала тебе, что она оказалась колдуньей. Когда она поняла, что умирает, она велела мне доставить ее послание по адресу. Она прокляла меня, но так, что проклятие свершилось бы только тогда, если бы я не выполнила ее поручения. Она пригрозила мне, что я не буду знать покоя до тех пор, пока не доставлю ее послания по адресу. Поверь мне, дочка, все, что я хочу - это доставить адресату известия и вернуться к себе.
Эдель закрыла глаза и старательно повторила, по-видимому, заученную наизусть фразу:
- "На перекрестке трех дорог, на рынке Таррагона, сухое дерево найди и Знак достань Дракона. По знаку, где Дракон изображен, тебя узнает Он". Эдель открыла глаза и пристально поглядела в лицо Нориссы: - И еще она сказала, что ты должна идти на голос твоих снов.
Норисса сидела неподвижно, а Эдель порылась в кармане платья и вытащила небольшой грязный узелок. Подтолкнув его по поверхности стола в сторону Нориссы, она с видимым облегчением откинулась на спинку стула, словно сбросив с плеч тяжкое бремя.
Норисса развязала узелок. Ветхая ткань раскрылась под ее пальцами, и Норисса удивленно уставилась на оказавшуюся у нее в руках драгоценность. Небольшой золотой медальон на тонкой серебряной цепочке тускло блеснул в свете очага. По внешнему ободу медальона вытянулась фигурка дракона с плотно прижатыми крыльями и парой рогов. Фигурка была выполнена с необычайным мастерством и изяществом, так что Норисса разглядела скрюченные когтистые лапы под брюхом дракона и каждую чешуйку его брони. В самой середине медальона блистала крошечная кроваво-красная капелька драгоценного камня. Норисса дотронулась до этой капельки кончиком пальца и почувствовала, как в нее хлынула какая-то неведомая сила. В испуге она отдернула руку и уронила украшение на стол.
Норисса боролась с овладевающей ею паникой. Энергия, к которой она невзначай прикоснулась, снова оживила в ней ужас ночного кошмара, пробудила воспоминания о беспокойстве, которое терзало ее на протяжении всей зимы, и в голове ее зашевелилось недоброе предчувствие. Она осторожно положила медальон обратно на клочок ткани и подтолкнула его в сторону Эдель.
- Ты приняла меня за кого-то другого, - сказала она. - Я не та, кого ты искала.
Эдель покачала головой в знак того, что не хочет больше прикасаться ни к ткани, ни к медальону.
- Я искала именно тебя. Колдунья искала сероглазую девушку с волосами цвета безлунной ночи, которая живет в домике на горе над деревней Моаак. Я искала Нориссу, дочь Рольфа-охотника, а ты сказала, что это твое имя. Эдель снова покачала головой, когда Норисса попыталась спорить. - Я исполнила это поручение и теперь свободна от него. Теперь это твоя обязанность.
Норисса проглотила сердитое замечание, вертевшееся у нее на языке.
- Очень хорошо, матушка. Ты оказала мне услугу. Теперь проси у меня все, что тебе хочется, и, если я смогу, я дам тебе то, что ты попросишь.
Взгляд Эдель снова обежал комнату и остановился на высоком шкафу, где хранились продукты.
- Для меня, старухи, это было долгое и нелегкое путешествие. У меня с собой было немного еды, и она была не слишком хорошей.
"Конечно, - подумала Норисса про себя, - а что же стало с золотой монетой, которую ты получила? И куда девалось все то, что осталось после смерти колдуньи?"
Ужин тем не менее был недостаточной платой даже за такие неутешительные новости. В наступившей тишине Норисса выставила перед гостьей остатки своего собственного ужина - сыр, хлеб, отвар листьев тхаги и кусок жареного мяса ярьи. Все это исчезло очень быстро. Пока Эдель, торопясь, глотала пищу, Норисса расспрашивала старую женщину.
- Можешь ли ты рассказать мне что-нибудь еще об этой колдунье? Как ее звали и откуда она пришла к тебе?
Эдель покачала головой и вытерла губы грязным рукавом платья. Допив остатки своего остывшего чая, она ответила, пока Норисса наливала ей новую порцию напитка.
- Я мало что могу рассказать тебе, дочка. Звали ее Сэлет. Это все, что мне известно. Еще, когда она бредила в лихорадке, она что-то бормотала о младенцах, о войнах и других странных вещах.
У Нориссы было еще много вопросов, но Эдель не смогла удовлетворительно ответить ни на один из них. Когда с едой было покончено, Норисса отвела старую женщину в свою крошечную спальню.
При виде высокой кровати, высоко застеленной толстыми теплыми одеялами и простынями, с толстой подушкой, глаза Эдель заметно округлились. Она осторожно ступила на цветастый тканый половик, закрывающий почти весь земляной пол комнаты. Довольно долгое время она, широко раскрыв рот, рассматривала яркий гобелен на стене, на котором была изображена Даймла - Леди Луны, возлежащая на серебряной кушетке.
- Для дочери охотника ты живешь неплохо! - заметила она.
Норисса не ответила ей сразу, однако уже уходя, она задержалась в дверях и сказала:
- Завтра утром я навсегда уйду отсюда. У меня нет никаких родственников и нет семьи, и этот дом будет стоять пустым. Можешь взять себе все, что останется здесь после меня. Хочешь - уходи, а хочешь оставайся здесь.
С этими словами Норисса опустила занавеску и оставила Эдель стоять с разинутым ртом посреди своего новообретенного богатства.
Большую часть ночи Норисса шагала по дому из стороны в сторону, часто останавливаясь возле стола, чтобы бросить взгляд на медальон и снова восхититься красотой тонкой и изящной работы. Однако ей больше не хотелось испытать на себе его силу. И медальон так и лежал нетронутым на столе, в то время как в голове Нориссы один вопрос сменялся другим.
Что это была за странная сила, которой обладал таинственный символ? Почему умершая колдунья была так уверена в том, что Норисса отправится в путешествие вместо нее? Почему именно в Таррагон?
Последнее название снова напомнило Нориссе об одиночестве, с которым она так долго и безуспешно боролась. На память снова пришли рассказы матери, которые она слушала долгими зимними вечерами, когда они усаживались расчесывать длинную шерсть сирре для прядения или когда раскладывали на летнем солнцепеке корни шаабы для просушки.
Она вспоминала и рассеянный, устремленный вдаль взгляд матери, который появлялся всякий раз, когда она начинала рассказывать о суете и суматохе, царивших на оживленных базарах портового городка. Нориссе нравились эти рассказы, и сам город тоже нравился. Еще бы! Ведь он мог похвастаться сразу тремя оживленными рынками: рынком Клер, рынком Стен и рынком Лонт, называвшимися так в соответствии с названием дороги, которая подходила к городу в этих местах. Нориссе хотелось также увидеть, как входят в гавань гордые колеассы из Молевии, их борта, разрисованные странными разноцветными символами, чтобы отогнать злых морских демонов, их трюмы, набитые диковинным иноземным товаром. Но больше всего интересовали маленькую Нориссу равнины Бада-ши. Живя в окружении высоких гор, Норисса не могла себе даже представить ничего похожего на бесконечные травостойные луга, где родилась и выросла ее мать.
