Дамарис Коул - Знак драконьей крови
- Мне следовало сказать об этом давным-давно! Вы не имели права скрывать это от меня! Теперь же много времени потеряно, и я должна применить все свое могущество, все волшебство, чтобы последовать за ними! - гнев ее был страшен, и только Медвин осмелился ей возразить:
- Ты не можешь... не должна покидать нас именно теперь. Ты королева, и слишком много людей нуждается в твоем руководстве. Ты должна привести в порядок свою страну!
Норисса резко повернулась к старику, и Байдевин искренне понадеялся, что ему никогда больше не придется увидеть такой взгляд.
- Тогда приводи ее в порядок сам! Можешь даже поручить это Босру или Кею, мне наплевать! Ради этой страны я пожертвовала слишком многим и теперь хочу получить кое-что обратно. Я люблю Бремета, и я не смогу без него!!!
Именно в этот момент Сэрел, капитан Королевской Гвардии, совершил тяжкое преступление. Он прикоснулся к своей королеве.
Встав между Медвином и Нориссой, он схватил ее за руки и потряс, глядя ей прямо в глаза.
- Ты любишь его больше, чем я? Он - мой сын, и я дважды терял его в этой войне - сначала ребенком, потом - взрослым мужчиной. Разве можно так сильно любить его и в то же время так мало беспокоиться о том, ради чего он отдал свою жизнь?! Докажи мне, что любишь его сильнее, чем я, и тогда я последую за тобой в любой из шести кругов ада!
И они заплакали, заплакали не как плачут королева и солдат, а как мужчина и женщина, которые любят одного, навсегда потерянного для них человека.
После этого Норисса пролежала в кровати не меньше четверти лунного цикла. Когда же она встала со своего ложа болезни, она снова вернулась на трон и правила столь ревностно и внимательно, как никакой другой аристократ или король. Она тщательно планировала встречу с послом Молевии, ее заботили споры о границах земель и занимали вопросы налогообложения, иногда она даже улыбалась и развлекала обитающих в замке ребятишек мелкими чудесами. Часто ее можно было встретить прогуливающейся по залам и коридорам замка, во время этих прогулок она вела неторопливые, вполголоса беседы с Сэрелом. Однажды они с Байдевином вышли в заснеженный сад, и именно в этом саду Норисса поделилась с ним своими планами о мести.
Это был холодный и ветреный день, и Норисса быстро говорила, не поднимая на него глаз:
- Однажды, Байдевин, я отправлюсь за ним. И за ней. Я уничтожу ее и стану вымаливать у Бремета прощения за то, что я слишком медлила.
- Ты думаешь, что он еще жив?
- О, конечно, - на ее губах показалась горькая усмешка. - Его смерть была бы для меня большим горем, но когда-то оно бы прошло. То, что он все еще жив и она удерживает его, - это ее новый вызов, который она бросает мне.
- Хотелось бы мне, чтобы это был я! - воскликнул Байдевин, не успев как следует подумать над своими словами.
Только после этих слов, сорвавшихся у него с языка, рассудок взял верх над эмоциями, готовыми выплеснуться наружу. Норисса, неправильно истолковав его боль, опустилась перед ним на колени прямо в снег и взяла его за руку.
- Не казни себя, Байдевин. Мне следовало почувствовать, что он покидает меня. Сэрел все рассказал мне; ты ничего не смог бы поделать.
Ее слова были предназначены для того, чтобы успокоить его, но их доброта только больно ужалила его, вернув все его сомнения. Действительно ли он был столь беспомощен? Не замешкался ли он - пусть на миг, - когда понял, кого схватила магическая сила Фелеи? Может быть, он мог предупредить Нориссу, если бы был чуть настойчивей в своих попытках дотянуться до нее при помощи "неслышной речи"?
Что ж, все может быть. И в наказание за это ему придется любить ее молча, безгласно, помогая ей отыскать и вернуть Бремета.
Со дня битвы драконов прошло больше семи лунных циклов. Только недавно растаял последний снег в долинах, и весенний сев был основной заботой большинства населения.
Байдевин стоял с подветренной стороны на башне замка и ждал. Он был уверен, что Норисса знает о его присутствии, но, очевидно, ей хотелось побыть одной еще немного.
Байдевин плотнее запахнул плащ. Стояла весна, но на такой высоте свежий ветер был довольно прохладным. Его пронизывающее дыхание раздвигало густой белый мех королевской мантии на плечах Нориссы, а ее черные волосы шелковыми траурными лентами взвивались над ее головой и рвались вперед, через зубчатую стену башни. Норисса, казалось, не замечала холода. Закутавшись в меха, она неотрывно смотрела на восток, на линию горизонта, и Байдевин попытался отгадать, какие воспоминания посетили ее в эти мгновения.
Скорее всего, это были мысли о вероломстве Фелеи. Норисса, безусловно, имела право на некоторую отсрочку от исполнения своих обязанностей. Только сегодня утром она очень хорошо показала себя при подписании нового договора с Дромундом, и теперь ей оставались лишь трапезы и празднования. Никаких официальных дел больше не предстояло, однако время от времени присутствие королевы на празднике становилось необходимым, и Байдевин поднялся сюда, чтобы сопроводить ее туда, где кипело празднество. Но они подождут, несколько лишних минут не играли никакой роли.
Байдевин ждал в невеселой компании собственных мыслей так долго, как только мог. Когда же он начал действительно тяготиться тем небольшим расстоянием, которое пролегло между ними, он не выдержал и встал рядом с ней.
- Пора, гости ждут.
Норисса продолжала смотреть вдаль. Ее взгляд скользнул по далеким, заснеженным вершинам гор на востоке. Их снег и тишина ничего от нее не ждали, не требовали, и ей было спокойно стоять здесь, на вершине башни.
Она не могла пожаловаться на то, что обязанности и ответственность правительницы страны досаждали ей и делали ее несчастной; она любила свой народ, но временами даже общество терпеливых друзей было для нее слишком большой тяжестью. Здесь же она могла просто смотреть на далекие вершины и ждать, пока притупится боль. И еще она могла строить планы.
С той самой памятной битвы она еще ни разу не использовала могущества Корматха, но она чувствовала рядом с собой его силу и знала, что Бремет пока жив. И он будет жить до тех пор, пока она не отыщет его, ибо его пленение означало обещание Фелеи встретиться с ней вновь.
Норисса вздохнула и кивнула головой, когда Байдевин возле нее произнес какие-то слова. В последний раз она взглянула на высокие горы. Ее сердце послало торжественное обещание тем, кто ждал ее за туманной грядой седых вершин.
Очень скоро...
