Александр Шалганов - «Если», 2001 № 06
— Понял, — проговорил Ястреб, помолчав.
— Да, — сказал Младой. — Вот так-то.
— А может, — проговорил Ястреб задумчиво, — мне сразу подать в отставку? Не теряя времени?
— Ты что, — едва ли не испуганно вопросил Младой, — и в самом деле не выспался?
— Разве нет у нас поговорки: «Послать на Смоляра»? Когда приходит пора от кого-то избавиться? Задание на засыпку.
— Нет, — сказал Младой и даже руку приложил к сердцу в знак полной искренности. — Все не так. Если кто-то и может взять его, то только ты. Поверь, мы долго перебирали, каждого подсада разобрали по косточкам. Ты — и никто больше.
— А зачем? — Ястребу очень не хотелось браться за предложенную задачу. — Смоляр вроде бы сидит тихо, ни у кого давно уже не вызывает головной боли… Зачем будить спящую собаку?
— Ты успокойся, — посоветовал Младой. — Подумай о чем-нибудь приятном, а потом я тебя введу в курс дела со всеми подробностями. Выпьешь чего-нибудь?
Синильной кислоты с тоником, — ответил Ястреб, пытаясь прийти в себя. Но вместо этого принялся вспоминать все, что было известно о Смоляре.
3.В «Прозрачном мире» Смоляр уже много лет был притчей во язы-цех. О нем знали, кажется, все — и никогда ничего не могли доказать. Ему приписывалась разработка и организация самых крупных преступных операций за последнюю четверть века, но ни по одному из дел не было найдено ни намека на соучастников и ни единого свидетеля. Сам Смоляр уверял, что все слухи о его участии распускаются завистниками.
Профессионалы были уверены в его виновности во многих и многих крутых делах хотя бы потому, что методом исключения были отсеяны все другие подозреваемые — им выполнение проектов такого масштаба было просто не по силам. Например, мгновенное — за неделю — разорение могучего «Треста-92», владевшего тремя четвертями добываемых в Галактике уранидов. Акции Треста обрушились после того, как все средства информации опубликовали сверх-достоверные сообщения о катастрофах с трагическим исходом на самых продуктивных разработках; скатившиеся ниже номинала ценные бумаги были мгновенно скуплены «Галактинвестом», о котором было известно, что принадлежит он Смоляру, хотя юридически это недоказуемо. Как только акции скупили, начали приходить опровержения: никаких катастроф не произошло, и якобы погибшие люди свидетельствовали о своем полном здравии. Произошедшее, впрочем, квалифицировали просто как злостное хулиганство, автор сообщения получил условный приговор и был с позором изгнан из журналистики, но не застрелился, как ожидали некоторые, а приобрел издательскую фирму и процвел. Да, все прочие авторитеты третьей власти (какой, рядом с властями государственной и общественной, издавна была власть теневая, правонарушительская) находились, по сравнению с супертяжеловесом Смоляром, в категории «пера».
Не удивительно, что Смоляр давно уже всеми был признан Императором Братства, то есть третьей власти, и в президентский кабинет входил, что называется, без стука. Так же свободно (хотя и соблюдая все полагающиеся по протоколу знаки почтения) входил он и в обитель самого Омниарха. И — по странному совпадению — в те часы и минуты, когда совершалось очередное ограбление, ликвидация конкурента, банкротство мешающей фирмы, похищение бесценного полотна или слишком уж рьяного розыскника, Смоляр находился на виду у всего мира — поскольку ни один визит его на самые верха не проходил мимо внимания средств информации. Так что подозреваемому не надо было доказывать свое алиби, и не находилось ни малейшего основания даже пригласить его для допроса.
И в то же время… В то же время на месте каждого преступления, где никогда не оставалось следов, неизменно обнаруживали золотую пластинку размером с визитную карточку, на которой были выгравированы изящным старинным шрифтом (где толстые нажимные линии плавно переходили в тончайшие волосные) следующие слова:
С сердечным приветом — всегда ваш Смоляр, Император Мира.
На обороте же пластинки постоянно находилась запись древней песенки «Гоп со смыком» в исполнении, как уверяли аналитики, лично Императора Всех Братков (как называли Смоляра законопослушные граждане).
Конечно же, представители правоохранительных служб после обнаружения каждой новой пластинки с песенкой и автографом вежливо просили Смоляра дать объяснения этому факту. Нет, это был ни в коем случае не допрос, а просьба; у слов этих корень один и тот же, но смысл весьма различен. И Император ни разу не отказывал; объяснения же его отличались друг от друга не более, чем одна пластинка от другой. Он вещал:
— Как вы знаете, количество недоброжелателей у каждого человека возрастает пропорционально кубу его жизненного уровня, а значит, определить количество моих врагов не сможет даже компьютерный центр, поскольку мой уровень во всех отношениях может быть обозначен лишь математическим символом бесконечности, не так ли?
— То есть вы утверждаете…
— Утверждать и подтверждать — это ваше дело, не мое. Я лишь официально заявляю: действие совершено моими врагами и, скорее всего, вовсе не из наших кругов — хотя и среди нас, наверное, есть завистники, но они не осмелились бы. Изготовить же такую пластинку, скопировать подпись и голос сегодня может любой школьник.
— Но все же…
— Работайте, господа; если раздобудете какую-то информацию, убедительно прошу сообщить мне. Если понадобится какая-то помощь с моей стороны, готов оказать ее в любой миг.
На этом разговоры заканчивались — без всякой пользы для следствия. В самих же органах всякий раз возобновлялись споры и воскресали старые противоречия.
— Да, конечно же, это не он: с какой стати привлекать к себе внимание снова и снова? Известности ему не хватает? Да он и так — самый известный человек ъ обеих галактиках!
В этом-то все и дело! возражали оппоненты. Человек всем может нажраться до тошноты; но уж если есть в нем потребность славы и власти — этого никогда не будет достаточно. Он в Галаксии, надо думать, самый сильный, богатый, значительный, однако не единственный! Не по-одному, так по-другому кого-то можно поставить рядом с ним: Президента Федерации, например, или Президента Всеобщей Космотранспортной, или… А он желает, чтобы рядом никого не было! Ради такого человек пойдет на что угодно. А что он сам об этом звонит — самому себе доказывает, что выше, умнее и богаче всех: мол, я это сделал — и как же вы меня остановите? Приучает нас к тому, что все в его власти, а все наши попытки для него — детская возня, не более. И когда он объявит себя главным во Вселенной — никто даже не удивится особенно: мы ведь на самом деле к этой мысли уже наполовину привыкли. Осталась вторая половина — и вот ее-то он понемногу и прибирает к рукам…
