Мэтт Риз - Имя кровью. Тайна смерти Караваджо
На глазах Фабрицио выступили слезы. «Вот они, твои детские воспоминания – одиночество в родном доме, в своей же семье. Сегодня ты среди рыцарей, и опять одинок. Совсем одинок, если бы не Микеле».
Услышав шаги, он обернулся. По мощенной камнем дорожке во двор вошел Караваджо. Он поцеловал Фабрицио в щеку и присел рядом с ним на каменную скамью.
– Ты знаешь, что мой долг перед матерью, – Фабрицио помедлил, боясь, что упоминание имени Роэро заставит Караваджо отмахнуться от его слов.
–. Не менее весом, чем мой, – улыбнулся Караваджо и погрозил другу пальцем. – Я понял, что ты тревожишься насчет того пьемонтского головореза.
– От Роэро всего можно ждать.
– Ты и вправду беспокоишься обо мне? Или просто хочешь угодить маркизе? – Караваджо заглянул Фабрицио в лицо, приподняв его за подбородок. – Я не боюсь Роэро.
Фабрицио покачал головой. Даже братьям не следует забывать о чести.
– Остерегайся. Сам понимаешь, почему он настроен против тебя.
– Почему же?
– Из-за твоего происхождения, Микеле.
Караваджо презрительно фыркнул.
– Он не первый дворянин, который сомневается в моем благородстве.
– Ты забыл, что случилось в прошлый раз?
Караваджо с напускной беззаботностью погладил бородку. Однако пальцы его предательски дрожали.
– Переходи жить ко мне, – предложил Фабрицио. – Здесь ты будешь в безопасности, и мы снова будем вместе, как когда-то.
– Мне и в подворье хорошо, – отрезал Караваджо.
Фабрицио отодвинулся от него на скамье: «Неужели он думает, что я хочу заманить его к себе в постель?»
– Там ты беззащитен, а здесь будешь под моим покровительством.
– Я буду запирать дверь.
– Но те, с кем ты знаешься…
– Рыцари? Чем они тебе не угодили?
– Они убийцы.
– А мы с тобой, значит. – Караваджо не договорил. Фабрицио прищелкнул языком. Он и забыл, что тоже погубил человека.
Микеле положил руку ему на колено: – У тебя негде устроить мастерскую, а орден намерен почтить меня очередным заказом.
Караваджо не может отказаться от работы; это Фабрицио понимал. Виньякур требовал от него картин в оплату за рыцарство – высокая честь избавила бы художника от смертного приговора. Но став посвященным, Караваджо превратится в козла отпущения для знатных собратьев по ордену, стремящихся к чистоте своих рядов. Фабрицио помнил, как братья преследовали и дразнили бедного приемыша Микеле. Такому, как Роэро, не понять всю меру обиды, что заронили в душу Микеле эти нападки, какой силы гнев они там посеяли. А может быть, это видно всем, кроме самого Микеле? Он все еще надеется найти выход из ловушки, в которую загнала его судьба здесь, на Мальте.
Фабрицио склонил голову на руки.
– Прости меня, Микеле.
– За что?
Новая тревога за старого друга, страх подвести мать, вызволившую его из темницы, – все это изрядно подорвало силы Фабрицио.
– Мне так одиноко, Микеле, – его голос задрожал, как бледный огонек свечи в темном просторном зале.
– Да брось! Ведь я живу, можно сказать, на той же улице, – Караваджо поднялся и взъерошил волосы Фабрицио. – У меня много работы. Я еще зайду, адмирал.
Вымученное дружелюбие Микеле больно задело Фабрицио. Казалось, он открыл свои потаенные чувства многоюродному дядюшке, а не человеку, которого когда-то любил. Он проводил глазами Караваджо, исчезнувшему в темном дверном проеме, и хмуро огляделся. Налетевший ветер развеял запах апельсинов.
* * *Виньякур пригласил рыцарей полюбоваться портретом в зале Совета. Он облачился в стальную кирасу и наплечники и накинул на плечи подбитый горностаем плащ. Под фиолетовым беретом его загорелое лицо казалось особенно красным. Магистр подозвал Караваджо – тот подошел, преклонил колено и поцеловал ему руку.
– Маэстро, вы – истинное украшение нашего ордена и нашего острова.
Рыцари по очереди подходили к портрету, и Виньякур, похоже, вполне разделял их восхищение. Вперед протолкнулся инквизитор. Он внимательно рассмотрел портрет, а затем понимающе усмехнулся. Отыскав среди рыцарей Караваджо, он спросил художника:
– Как вам это удается?
Караваджо смотрел на него непонимающе.
– Как вам удается передать такое сходство? – повторил делла Корбара. – Только ли гений тому причиной? Неужели вы и впрямь в один прекрасный день проснулись и увидели, что ваши юношеские наброски превратились в бесподобное отражение самой жизни?
Караваджо вгляделся в лицо инквизитора, пытаясь понять, что он имеет в виду.
– Мне просто любопытно, – улыбка делла Корбары выглядела слишком невинной.
– Признаюсь, я пользуюсь зеркалом, чтобы проецировать изображение на холст, после чего обвожу его контур.
– Зеркалом?
Неподдельное удивление в голосе инквизитора польстило Караваджо. Зрители редко интересовались его техникой. Его либо превозносили как гения, либо разоблачали как шарлатана. Почти никто не задавал ему вопросов о том, как именно он работает.
– Зеркало передает изображение на холст, хотя и в перевернутом виде.
– Какое зеркало? Металлическое? Или, может быть, из полированного камня?
– Это предметы колдовства, святой отец, а я пользуюсь зеркалом для работы. И не зарываю его на перекрестке посреди ночи, распевая заклинания.
– Тем не менее я слышал, что некоторые художники в Риме экспериментируют с камерой-обскурой – магическим приспособлением, которое с помощью зеркал показывает на холсте движущееся изображение.
В душу Караваджо закралось страшное подозрение: неужели из него хитростью выманили признание? Неужели одного зеркала достаточно, чтобы инквизитор обвинил его в ереси, привлек к суду и под пыткой вырвал показания против великого магистра?
– В подобных принадлежностях нет колдовства, что бы вы ни подозревали.
– Проекция движущегося изображения – несомненно, бесовское изобретение.
– Это изобретение научное, использующее всего лишь силы природы.
Инквизитор вскинул голову:
– Во дворце кардинала дель Монте вы знались с учеными, не так ли? Напомню вам, что наука сама по себе имеет бесовскую природу, потому что стремится объяснить чудеса Господни иначе, нежели изложено в Писании. Вы пользуетесь камерой-обскурой?
Высокопоставленные рыцари во главе с Виньякуром вышли из зала.
– Буду рад пригласить вас в мою мастерскую, где вы не найдете никаких недозволенных устройств.
Инквизитор взял Караваджо под руку и вслед за рыцарями покинул зал Совета.
– Вы и впрямь надеетесь, что они посвятят вас в рыцари? – он взглянул на Караваджо, наслаждаясь его удивлением. – Я все знаю, не так ли? Происхождение – их плоть и кровь. Как в картах: герцог бьет маркиза, маркиз бьет графа, граф бьет рыцаря, – монах толкнул Караваджо пальцем в грудь, – который бьет вас.
