Павел Комарницкий - День ангела
Я резво взбегаю на щербатое крыльцо нашей станции «скорой помощи». Сегодня моё дежурство, последнее. Папа Уэф счёл, что я буду полезнее на другом посту.
* * *«Роман, это Уэф. Здравствуй. Есть разговор. Ты засиделся в шофёрах»
Да, всё как обычно. Папа Уэф сразу берёт быка за рога. Оно и понятно. Когда ему, бедолаге, рассусоливать с каждым исполнителем, при его-то загруженности…
Шелестящий бесплотный смешок.
«Я тронут твоим сочувствием. Слушай дальше. Я видел твои рисунки — нет, прямо скажем, картины. У тебя талант. У меня предложение. Ты будешь работать в художественной школе…»
«Можно вопрос? Это предложение или приказ?»
Лёгкое недоумение.
«Это предложение, разве ты не уловил мою мысль? Ты можешь отказаться, и мы будем искать обходной вариант»
Я в нерешительности. Я никогда даже не представлял себя в роли учителя рисования.
«У меня нет диплома. Меня не возьмут…» — мой ум подсознательно ищет отмазку.
Я чувствую его досаду. И когда я отучусь ляпать, не думая?
«У тебя есть диплом, и тебя возьмут»
В мозгу всплывает картина — безликие белые квадратики не то картона, не то пластика. Ясно. Универсальные документы, гораздо более подлинные, чем настоящие.
«Документы тебе передаст Иолла. Ты согласен работать?»
«Да, я согласен. Хотя и не готов»
Я чувствую его лёгкое замешательство.
«Может, я неправильно… Да нет, всё верно, и ты меня не путай. У меня получается, что ты справишься»
«Я верю тебе, папа Уэф. Раз ты сказал, я справлюсь — так и будет. Когда приступать?»
«Уже с понедельника. И не переживай, что в конце учебного года — так надо. Заявление на увольнение подашь завтра, тебя отпустят без проблем»
«Будет сделано»
Меня колебают самые разнообразные чувства. Учитель рисования, надо же! И если совсем уж честно — жаль эту работу, такую порой выматывающую, жаль расставаться с бригадой, к которой привык. Кто будет спасать и сохранять?..
В моём мозгу всплывает картина — лупоглазый крылатый зверёк таращится на разобранный сложный прибор, детали которого густо разложены на столе. Грубо, очень грубо, папа Уэф. Между прочим, даже моя Ирочка никогда себе такого не позволяла — сравнивать меня с какой-то вашей летающей макакой. Она всегда представляла меня в образе нашего земного кота, древнего и благородного животного.
Я вдруг непроизвольно посылаю Уэфу мыслеобраз — надутый индюк, важно расхаживающий по столу перед включённым компьютерным дисплеем. Хамлю начальству.
В моём мозгу долго не утихает бесплотный, шелестящий смех, и мне кажется, что я даже улавливаю знакомые переливчато-серебряные интонации. Разумеется, это иллюзия.
«Ладно, Рома. Обмен любезностями закончен. Но чтобы тебя не терзали опасения за судьбу оставленного дела, скажу — мы передаём эту точку другим. Другой команде. Ещё вопросы?»
«Нет вопросов, папа Уэф» — я немного смущён своей выходкой. Так вообще-то нельзя… Вот сейчас он скажет — всё у меня…
«Нет, Рома, не всё. Я ведь не посылал тебе тот мыслеобраз. Ты знаешь, что ты только что, вот сейчас взял мою неоформившуюся мысль? Взял на огромном расстоянии, что даже я не всегда могу. Я поздравляю тебя, Рома. Общение с Иоллой тебе явно на пользу. Хотя ты, разумеется, временами наглец. Вот теперь всё у меня»
* * *— … И всё-таки жаль, что ты от нас уходишь. И Вадик вот уходит. Эх, распалась бригада…
Мы пьём чай в дежурке. Небольшой передых между вызовами.
— А ты чего, Вадик? — спрашиваю я нашего дежурного врача.
— Да ухожу в клинику, Рома. Жена достала — крутишься, вертишься, дома почти не бываешь, а денег так себе. В клинике работа поспокойнее, и тугриков мало-мало больше.
Однако… Я смотрю на своего преемника, сидящего на кушетке. Посылаю ему мысленный оклик — глухо. Ясно, что он не из наших, хотя судя по ауре и другим косвенным признакам парень вроде ничего. Кому же Уэф собирается передать точку?
— Здравствуйте. Извините, в кадрах задержали…
Высокая, симпатичная — да что там, очень даже красивая молодая женщина оглядывает нас всех блестящими глазами, и я ощущаю её волнение. Понятно, новая работа, новые люди…
— Проходите, проходите. Вот, познакомьтесь — наша новая коллега, так сказать. Будет работать вместо Вадима. Екатерина Дмитриевна, я не перепутал? — шеф сама доброжелательность.
— Можно просто Катя, — она улыбается открыто. Мы тоже улыбаемся, называем себя. Я чувствую эмоции окружающих — любопытство, чью-то лёгкую ревность, кто-то делает стойку. Нормальная реакция на вторжение в коллектив незнакомой, молодой и красивой женщины.
Постой-постой…
Мёртвый, неподвижный взгляд, медленно оживающий под воздействием моей болтовни. Рука, широким веером рассеивающая мелкие белые таблетки. Катя?!
Она разом останавливает взгляд на моём лице, и я слышу мысленно её изумление.
«Роман? Рома?»
«Ты меня слышишь?»
«Да. Да, слышу. Вот мы и встретились, Рома. Выходит, Земля и правда круглая?»
Значит, вот оно как… Значит, она теперь наша. И сама готова спасать и сохранять.
Цепная реакция добра — обычное дело.
* * *— Ты даже не представлешь, Рома, как я рада тебя видеть. Нет, правда. И знаешь, если бы не ты…
— Не надо, Кать. Это же была минутная слабость…
— Скромность, достойная героя — она смеётся — Как поживает твоя жена?
Мы сидим прямо на нагретых выщербленных ступеньках крыльца, подложив газеты. Жмуримся от яркого солнца. Май на дворе!
«Моя Ирочка? — я перехожу на мысль. — Я стараюсь, чтобы она поживала хорошо. И вроде как иногда получается. А твой муж?»
Она улыбается. Какая светлая у неё улыбка. Меня вдруг пробирает дрожь. Белые таблетки, разлетающиеся широким веером… А если бы я не успел?
«Пишет книгу. Почти написал уже. И не хочет, чтобы я работала врачом на «скорой», хочет, чтобы рожала»
«Будешь?» — я как-то незаметно отвык стесняться своих. Никогда бы не задал этот вопрос посторонней женщине.
«Обязательно. Только мне нужно время. Как ни старайся, быстрее, чем через девять месяцев не получится»
Мы смеёмся в голос. Если бы кто-то увидел нас сейчас, наверняка принял бы за полудурков — сидят, не разговаривают, только смеются.
«Так что немного поработаю здесь. Так надо»
Нет, Катя. Ты не просто красивая — ты очень красивая, плюс очевидно умная, плюс очень добрая, плюс… плюс. Да миллионы мужиков могут только в своих безнадёжных снах мечтать о такой. И твой муж, наверное, не до конца понимает, какое выудил сокровище из мутной круговерти нашей серой жизни…
«Он понимает, Рома» — она смеётся — «Он осознал»
