Фриц Лейбер - Ночь волка
— Ты-то, скорее всего, так и сделал бы, — согласился он. — Раньше, во всяком случае. Тут все зависит от того, насколько ты уверен в собственных силах и в своем духовном росте. А обрести все это мне как раз и помогают те маленькие задания, которые я сам себе даю. И весь смысл в том и состоит, чтобы человек не догадывался, что я ему помогаю.
Все это прозвучало, как краткий курс рыцарских, паломнических и бойскаутских принципов, вместе взятых, в изложении для убийц. Что ж, а почему бы и нет?
Папаша видел, как женщина пару раз появлялась из люка, оглядывалась, а затем снова скрывалась под землей — и у него появилось подозрение, что она больна и чем-то озабочена. Он даже предположил, что у нее аламосская горячка. Он, конечно, увидел нас и забеспокоился. Затем, когда самолет приземлился, она снова появилась в полубессознательном состоянии — и когда она увидела Пилота и нас, подбирающихся к нему, она издала тот самый вопль и упала на дно шахты. Папаша пришел к выводу единственное, что он может для нее сделать, — это отвлечь от нее нас. Кроме того, будучи уверенным в том, что мы убийцы, он горел желанием поговорить с нами и, по возможности, удержать от убийства. И только много позже, уже в середине нашего полета он начал подозревать, что кубики предназначены для подкожных инъекций.
Пока Папаша рассказывал нам все это, мы не так внимательно присматривали за женщиной. Теперь Алиса обратила на нее наше внимание. Ее кожа покрылась бусинками пота, которые сверкали, как бриллианты.
— Хороший признак, — сказал Папаша, а Алиса стала ее обтирать. Во время процедуры женщина пришла в себя, хоть и не полностью, и Папаша накормил ее жидким супом. Посреди кормления она отключилась и провалилась в сон.
Алиса сказала:
— В любое другое время я бы безумно хотела убить женщину, такую красивую, как эта, но она в такой степени близка к смерти, что я бы почувствовала себя так, будто ограбила другого убийцу. Да и, пожалуй, в том, что у меня не возникло желания ее убить, виноваты, скорее, какие-то изменения, которые во мне происходят.
— Да, небольшие есть, надеюсь, — сказал Папаша.
Мне не было нужды говорить о своих чувствах. Во всяком случае, вслух. Я знал, что они изменились и что они все еще меняются. Это было непросто.
Через некоторое время нам с Алисой пришла в голову мысль, что и мы можем заразиться от этой женщины Мы это, может, и заслужили, но чума все-таки есть чума.
Однако Папаша нас успокоил:
— Если честно, я стащил три кубика, — сказал он. — Два из них вас обезопасят. У меня, я полагаю, иммунитет.
Медленно потянулось время. Папаша вытащил губную гармонику, чего я боялся, но играл он очень неплохо. Он исполнил «Сегодня вечером», «Когда Джонни возвращается домой» и тому подобное. Мы поели.
Женщина Пилота снова проснулась. На этот раз она была в полном сознании. Мы собрались у постели с профессиональными улыбками медиков и готовностью мигом исполнить любое желание пациента. Даже роль всего лишь помощника сиделки заставляет вас сосредоточиться только на одном — на здоровье больного, физическом и душевном.
Папаша помог ей сесть. Она осмотрелась и увидела меня с Алисой. В глазах промелькнуло узнавание. Она отшатнулась от нас с выражением ненависти. Она не проронила ни слова, но взгляд сказал все.
Папаша отвел меня в сторону и прошептал:
— Думаю, было бы неплохим жестом с вашей стороны взять одеяло, подняться наверх и зашить его в это одеяло. Я заметил большую иглу и нитки в ранце Алисы. — Он посмотрел мне в глаза и добавил: — Ты не можешь ожидать от этой женщины другого отношения к себе, ты знаешь об этом. Ни сейчас, ни потом.
Конечно, он был прав. Я подал Алисе знак «наверх», и мы вышли.
Нет смысла подробно останавливаться на последнем эпизоде. Мы с Алисой зашили в одеяло большого парня, который был мертв уже сутки и обработан стервятниками. Это все.
Как раз когда мы закончили, подошел Папаша.
— Она выпроводила меня, — объяснил он. — Одевается. Когда я рассказал ей о самолете, она сообщила, что собирается назад в Лос-Аламос. Конечно, к путешествию она еще не готова, но она делает себе инъекции. Как бы там ни было, нас это не касается. Видимо, она хочет забрать с собой и тело. Я рассказал, как мы сбросили сыворотку, и о вашей с Алисой роли в этом. Она выслушала меня.
Вскоре появилась Женщина Пилота. Ей, видимо, стоило немалого труда подняться из шахты, даже идти прямо ей было непросто, но она высоко держала голову. На ней была туника цвета тусклого серебра, босоножки и плащ. Когда она поравнялась со мной и Алисой, я заметил, что выражение ненависти вновь появилось у нее в глазах, а ее подбородок поднялся еще выше.
Я подумал: «Почему же она не хочет нас убить? Наверное, потому, что как раз сейчас сама хотела бы оказаться мертвой».
Папаша кивнул нам, мы взяли тело и последовали за ней. Этот груз был слишком тяжел даже для нас троих.
Когда мы достигли самолета, из-под двери навстречу ей выдвинулась серебряная лестница. Я подумал: «Пилот сделал это специально для нее — только для нее и никого больше. Трогательный жест».
Лестница поднялась вслед за ней, а нам удалось поднять тело на вытянутых руках над нашими головами. Мы задвинули его в дверь таким образом, чтобы она могла его принять.
Дверь закрылась, мы отступили и увидели, как самолет оторвался от земли. Мы стояли и наблюдали до тех пор, пока он не растворился в оранжевом тумане.
Папаша сказал:
— Вот сейчас, могу представить, вы оба чувствуете себя лучше, бодрее. Я знаю, сам чувствую то же. Но не обольщайтесь, это не надолго. День-два, и мы все почувствуем себя совсем иначе, по-старому, если чем-нибудь себя не займем.
Я знал, что он прав. Не так легко стряхнуть с себя старое Побуждение Номер Один.
— Итак, — сказал Папаша, — у меня есть места, которые я хочу вам показать, ребята, с которыми хочу вас познакомить, и очень много дел, которые нужно переделать, — великое множество. Давайте двигаться.
Вот и вся история. Алиса по-прежнему со мной. (Побуждение Номер Два стряхнуть оказалось еще труднее, даже если предположить, что вы хотите это сделать), и больше мы никого не убили. (Пилот был последним, но хвастаться нехорошо.) Мы наносим удары (мой жаргон!) по работе, которую Папаша выполняет здесь, в Мертвых землях. Это трудно, но интересно. Я по-прежнему ношу с собой нож, но Матушку я отдал Папаше. Он таскает ее привязанной к поясу вместе с Алисиным выкручивающимся лезвием.
Атла-Хай и Аламос по-прежнему существуют, поэтому я полагаю, сыворотка оказала там такое же исцеляющее воздействие, как и на Женщину Пилота; они не послали нам медали, но и не прислали за нами отряд палачей, что, согласитесь, более чем порядочно с их стороны. А Саванна, отойдя от Атла-Хая, по-прежнему остается в силе: ходят слухи, что они собирают армию у ворот Уачиты. Мы уговариваем Папашу поскорее начать проповедовать — это одна из наших любимых шуток.
