Николай Симонов - Солнцеворот
За все время с момента знакомства юная Сара не отходила от Павлова ни на шаг и испуганно поглядывала на всех остальных, даже на Рико, Люка и Вика, которые сразу же, как только ее увидели, стали ее дразнить. Еще в лодке, когда они знакомились, Павлов обещал ей, что будет любить ее, как сестру, не подозревая о том, что у аратов, это — не совсем то, о чем он думал.
Урсула посредством языка жестов быстро втолковала юной аратке, кто есть кто, и та решила, что теперь она — младшая жена великого охотника, который вчера убил кабана, а сегодня тигра. Жареная свинина на вертеле и тигриная шкура на шесте являлись тому наглядным доказательством. Ей также объяснили, что после окончания наводнения все они отправятся на Красные Камни. О Красных Камнях Сара Гудвин была наслышана с раннего детства, как о самом прекрасном месте на земле, которое боги в давние времена подарили великому вождю орландов Авесалому в награду за то, что он отгадал какие-то две загадки.
Сожалея о расставании со своими родными и близкими, Сара все же была несказанно рада тому, что ее подарили не каким-то там кайяпо, а красивым и миролюбивым орландам. К тому же не далее, как вчера, соплеменники собирались принести ее в жертву богам посредством отрезания головы, но не сделали этого по причине появления на небе радуги.
Красота Медвяной Росы ее так поразила, что она сразу решила, что будет называть ее "госпожой". Урсула вызывала у нее страх и удивление: она впервые в жизни, лицом к лицу, столкнулась с женщиной-воином. Об орландских амазонках ее соплеменники говорили всякое, но неизменно отмечали их беззаветную отвагу и мужество. Нару она приняла за свою будущую свекровь и заранее была готова получать от нее пинки, плевки и затрещины — так у аратов было принято. И лишь Березка не вызвала у нее никаких подозрений. Сара мечтала с нею подружиться и была готова подарить ей половину своих золотых браслетов.
Разговор собравшихся естественно начал развиваться вокруг филологических способностей Павлова.
— Милый друг, сознайся, что тебя дед Михей, старейшина "белохвостых", научил языку аратов? — спросила его Урсула.
— Кто же, как не он. Всем известно, что Михей прожил у черных аратов два года после побега из тунгусского плена, где он пас оленей, — ответила за Павлова Нара, заметив, что тот чуть не поперхнулся, разжевывая кусок свинины.
— Среди кайяпо тоже есть черные араты, по-моему, три женщины, но я с ними мало общалась, — заметила Медвяная Роса на правах "почетной гостьи", с которыми она под давлением Урсулы и Нары вынуждена была, скрепя сердце, согласиться.
— А с белыми аратами ты никогда не имела дело? — поинтересовалась Урсула.
— Как же, мне этот народец хорошо известен, — начала свой рассказ Медвяная Роса. — Это они похитили меня и мою старшую сестру восемь лет тому назад и продали кайяпо в обмен на золото. Всем известно, что белые араты очень любят золото и даже сходят с ума, когда кто-то его у них отнимает. И… прошу прощения. Мне кажется, что Воин в тигровой шкуре собирается задать досточтимой Наре какой-то вопрос.
Павлов, действительно, собирался задать Наре вопрос, который он считал очень актуальным, но никак не ожидал, что Медвяная Роса способна читать его мысли.
— Вождь аратов сказал, что они остановятся возле водопада. Это далеко от нас и от вашего зимника? — спросил он.
— Совсем рядом. Только зимника нашего уже нет. Он провалился под землю. Бедный Уренгой! — сказала Нара и заплакала.
Увидев, что ее "свекровь" плачет, Сара Гудвин тоже заплакала, потому что так было положено по обычаям ее племени. Нара это поняла, и плакать прекратила. Сара Гудвин тоже. Нара хлопнула в ладоши. Сара Гудвин тоже хлопнула в ладоши. Наре это понравилось, и она обратилась к Павлову:
— А, что, зятек, не посмотреть ли нам, как танцует подаренная тебе чернокожая красотка? Говорят, что черным аратам в танцах нет равных.
— Извольте, мадам, но как она будет танцевать без музыкального сопровождения? — возразил Павлов, отвечая на шутливое обращение "зятек" многозначительным "мадам".
— А это мы сейчас устроим, — сказала Нара и громко запела, хлопая в ладоши и раскачиваясь в такт. Урсула и Березка подхватили.
Мелодия исполняемой ими песни, одновременно грустная и веселая, живо напомнила Павлову репертуар группы "Boney M", а точнее, композицию "На реках Вавилона". Слова же песни, если перевести на русский, были следующие:
"Издревле
Истоки берет —
Далеко, далеко
Река Припять течет!
Мимо Красных Камней
Мимо топких болот
На север мой плот плывет.
Там, за гранью
Темных метельных небес,
За девять суток пути
Долетает прибоя шум.
Слышен грохот морских валов.
Покоя нет
Душа поет.
И в Млечный путь
За собой зовет".
Нара жестом отдала Саре приказание, дескать, танцуй. Но Сара и без этого была готова пуститься в пляс. Она быстро вскочила, сбросила с себя комбинезон и осталась в одних золотых браслетах, которые у нее были у нее не только на руках, но и на ногах. Она вихрем пронеслась вокруг костра, прыгая так высоко, что у Павлова невольно вырвался вздох восхищения.
— Что она исполняет, не знаешь? — спросил Павлов Медвяную Росу.
— Это Танец Антилопы, — ответила она и добавила: А девочка хорошенькая, только, мне кажется, слишком худа, да и титьки еще не выросли.
— Сам вижу, — сердито подумал про себя Павлов, а вслух спросил: А ты так умеешь?
— Так, конечно, уже не умею, старовата ноги выше головы задирать, но для тебя я обязательно станцую, только мне надо немного подготовиться, — с этими словами Медвяная Роса встала и отошла к типи.
Нара, Березка и Урсула прекратили пение, и запыхавшаяся Сара подбежала к Павлову сзади и обняла его за шею. От нее исходил терпкий запах пота и корицы.
— Она хочет, чтобы ты ее похвалил, — заметила Урсула, которая была наслышана о нравах и обычаях черных аратов. Да и Танец Антилопы ей тоже понравился.
— И что я должен для этого сделать? — спросил Павлов.
— Посади ее к себе на колени ненадолго и поцелуй в плечико. Таким образом, ты дашь ей понять, что относишься к ней с родительской нежностью, — посоветовала Урсула.
Павлов так и сделал, что привело Сару в состояние неописуемого восторга. Ведь это означало, что в семье орландов, в которую она попала, к ней будут относиться, как к родной дочери. Она хотела что-то сказать по этому поводу и даже открыла рот, но Павлов велел ей одеться и занять свое место.
