Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы
Почему я не могу вырвать у себя сердце и превратить его в нечто полезное?
ДЕНЬ ОДЭПС МЕСЯЦА САСМИ. Передающее устройство, которое Ай, по настоянию Обсле предъявил Тридцати Трем, не заставило их изменить свою точку зрения. Вне всякого сомнения, оно действует именно так, как он говорит, но когда Королевский Математик Шорст сказал всего лишь «Я не понимаю его принципов», то значит, никто из инженеров и математиков Орготы не сможет разобраться в нем и тем самым ничего не будет доказано или опровергнуто. Удивительно, что этот мир является Твердыней Хандарры, но, увы, мы должны снова и снова прокладывать тропы в свежем снегу, доказывая и опровергая, спрашивая и отвечая.
Еще раз я указал Обсле на возможность использовать, радио Ая, чтобы связаться с кораблем, разбудить людей на борту и попросить их связаться с Сотрапезниками через установку в Зале Тридцати Трех. На этот раз у Обсле были причины не делать этого.
— Послушайте, Эстравен, мой дорогой, вы же знаете, что Сарф держит в руках все наши передатчики. Я, даже я, не имею представления, кто из людей на Коммуникациях работает на Сарф; скорее всего, большинство из них, потому что я знаю как установленный факт, что все передатчики и приемники на всех уровнях обслуживаются только ими. Они могут и захотят исказить и фальсифицировать любое полученное нами послание, если даже оно и дойдет до нас! Можете ли вы себе представить сцену, которая разыграется в Зале? Мы жертвы «Внешнего Космоса», жертвы своего собственного обмана, затаив дыхание, слушаем треск статического поля — и больше ничего: ни ответа, ни Послания.
— И неужели у вас нет средств купить верного техника или перекупить кого-то из них? — спросил я, но все было без толку. Он боялся за свой собственный престиж. У него изменилось даже отношение ко мне. Если сегодня вечером он отзовет свое приглашение Посланцу, дела пойдут совсем плохо.
ДЕНЬ ОДАРХАД МЕСЯЦА САСМИ. Он отозвал приглашение.
Этим утром я зашел навестить Посланца, придерживаясь принятых в Орготе обычаев. Я решил не заходить в дом Шуссгиса, в обслуге которого должно быть было полно агентов Сарфа, а встретить его на улице, как бы случайно попасться ему навстречу: «Мистер Ай, не уделите ли мне несколько минут?»
Удивленно оглянувшись, он узнал меня и встревожился. Через несколько секунд он нарушил молчание:
— В чем дело, мистер Харт? Вы же знаете, что я не могу полагаться на ваши слова… после Эренранга…
Это было откровенно, если не оскорбительно; впрочем, и оскорбительно было тоже: он знал, что я хочу всего лишь дать ему совет, а не просить что-то у него, что я обращаюсь к нему отнюдь не ради своей гордости.
— Здесь Мишнор, а не Эренранг, — сказал я, — но опасность, которой вы подвергаетесь, носит такой же характер. Если вы не хотите убеждать Обсле или Джегея дать вам возможность установить радиоконтакт с вашим кораблем, чтобы не подвергать опасности людей, находящихся на его борту, что подтвердило бы ваши заявления, тогда, я думаю, вы должны пустить в ход ваше собственное устройство, ваш ансибл и незамедлительно вызвать сюда ваш корабль. Связанный с этим риск куда меньше того, которому вы сейчас здесь в одиночестве подвергаетесь.
— Споры Сотрапезников относительно моих предложений пока держат в тайне. Откуда вы знаете о моих «заявлениях», мистер Харт?
— Потому что я сделал делом своей жизни знание…
— Но здесь это уже не ваше дело, сэр. Оно касается только Сотрапезников Оргорейна.
— Говорю вам, что вашей жизни угрожает опасность, мистер Ай, — сказал я, на что он ничего не ответил, и я расстался с ним.
Я должен был бы поговорить с ним несколько дней назад. Слишком поздно. Страх в одно и то же время разрушил и его миссию и мои надежды. Я говорю не о страхе перед неземным существом и не о том, что царит здесь. Здесь, в Орготе, не хватает ни ума, ни воображения бояться того, что в самом деле является странным и чуждым. Они даже не понимают этого. Они смотрят на человека, пришедшего из других миров — и что они видят? Кархидского шпиона, извращенца, агента — ту же мелкую личность, как и они сами.
Если он как можно скорее не свяжется с кораблем, будет слишком поздно, может быть, уже поздно.
Эта ошибка лежит на мне. Я все делал неправильно.
12. О ВРЕМЕНИ И О ТЬМЕ
Из «Сказаний Первосвященника Тухулума», книги Иомешских преданий, составленной в Северном Оргорейне 900 лет назад.
Меше — это Центр Времени. Тот момент в его жизни, когда он увидел все сущее, пал на рубеж тридцати лет, что он прожил на земле, и после этого он прожил еще тридцать лет, так что Прозрение пришлось на середину его существования. И годы, предшествовавшие Прозрению, были столь же длинны, как и время после Прозрения, так что оно стало Центром Времени. И здесь, в Центре, нет времени, которое прошло, и нет времени, которое идет. Нет ни прошлого, ни будущего. Есть только сущее. И это все.
Ничто не скрыто от взора.
Бедный человек из Шени пришел к Меше, жалуясь, что у него нет еды кормить детей, плоть от плоти его, нет зерен, чтобы кинуть в почву, ибо из-за дождей погнили все посевы, и все люди его Очага голодают. Меше сказал:
— Иди копай на поле Терреш, усеянном камнями, и ты найдешь там клад из серебра и драгоценных камней, ибо я вижу короля, который десять тысяч лет назад схоронил их там, когда соседний властитель вторгся в его владения.
Бедный человек из Шени стал копать твердую глину Терреша и на месте, указанном Меше, откопал кучу древних драгоценностей, и при виде их он громко закричал от радости. Но Меше, стоявший рядом, заплакал, увидев клад, и сказал:
— Я вижу человека, который убил своего брата по Очагу лишь из-за одного из этих камней. Это было несколько тысяч лет назад, и кости этого человека брошены в ту же яму, где было схоронено сокровище. О, человек из Шени, я знаю и где твоя могила, и я вижу, как ты лежишь в ней.
Жизнь каждого человека воплощена в Центре Времени, ибо Прозрению Меше открыто все сущее, и все оно в его Глазу. Мы зрачок его Глаза. Наши деяния подвластны его Прозрению; наше бытие — это его Знание.
Дерево хеммен, которое стоит в центре Крепости Орнен, что простирается на сотню миль в длину и на сотню миль в ширину, древнее и ветвистое — на нем сотни веток и на каждой тысячи веточек, и на каждой сотни листьев. И дерево сказало:
— Все мои листья доступны взору, но один, всего лишь один, скрытый во тьме, стоит всех остальных. И этот один лист я держу в тайне. Кто увидит его во тьме гущи моих листьев и кто сочтет число их?
Меше, прогуливаясь, гулял по Крепости Орнен и, идя мимо дерева, сорвал этот лист.
