Юрий Мишин - Третья книга трилогии «Секретный Дозор»
«Л-13», он же «Бланик». Двухместный учебный планер. Летающая парта для вчерашних школьников, мечтающих о небе. Простая и очень надежная. С аэродинамическим качеством двадцать восемь, он был способен пролететь такое же расстояние, имея всего лишь километр высоты. В клубе были и настоящие спортивные планера. Для мастеров спорта, чемпионов. Естественно с куда как лучшими характеристиками. Поговаривали даже, что где то на Западе есть новейшие экспериментальные машины. Завтрашний день планеризма. Сделанные из композитных материалов с аэродинамическим качеством в сорок и даже пятьдесят единиц.
Курсантам же доверяли пока только «Бланики». Старенький «Ан-2» и яркая «Вильга» довольно шустро и иногда даже по два планера за раз затаскивали машины в небо. Как правило, на полторы тысячи метров. Там планера отцеплялись, и начинался такой сказочный для Муромцева бесшумный, практически птичий полет.
Пожалуй, все лучшее в жизни Сергея было связано с авиаспортом. С Уральским аэроклубом. С его старыми учебными «Бланиками» на не далеком загородном аэродроме со странным для неместных названием «Зачаганск». С друзьями, такими же, как и он уже в мае дочерна загорелыми от постоянного пребывания на солнце семнадцатилетними парнями и девушками. Когда по выходным ожидались массовые полеты, летное поле вообще превращалось в пестрый многоголосый табор, заставленный палатками и разнообразным в основном двухколесным транспортом. Благословенный для авиационного спорта рубеж семидесятых — восьмидесятых годов прошлого века. Еще нет в стране развитого социализма всеобщей экономии застоя. Экономика еще не должна быть экономной. Оскудевающее государство еще не урезает бюджеты аэроклубов и дает довольно много техники. Вот-вот должны поступить новейшие по тем временам пилотажные «Як-52». Часты соревнования. Республиканские, всесоюзные и конечно международные. Туда посылались только лучшие из лучших. Сергей, тоже надеялся когда-то стать таким спортсменом.
Он смотрел на готовящиеся к вылету планера, мечтал и желал всего этого. Крупных успехов, ярких побед. Себе и своим друзьям. Разве они не достойны? Вот, например веселая и неунывающая Маринка Розыбакиева. Всего второй год как летает, а уже тянет на кандидата в мастера спорта. Она станет и кандидатом и мастером спорта, а потом погибнет, глупо и страшно, влетев во время соревнований в провода высоковольтки. Или Петька Рязанов. Высокий, с густыми вьющимися волосами и красивый словно девушка. Его едва допустили врачи, придравшись к росту. В парне было далеко за метр восемьдесят. Спустя девять лет на Дальнем Востоке его не очень способный курсант не сможет покинуть кабину камнем падающего истребителя. Петька не решится выпрыгнуть один и останется с курсантом до конца, пытаясь подчинить себе потерявшую управление машину.
А вот Генке Каменеву повезет больше. Он станет чемпионом мира. Будет летать не только на планерах, но и на больших лайнерах. Будет водить мощные высотные «Ту-154» и вальяжные межконтинентальные «Ил-62». Чудом спасет пассажиров, экипаж и самолет, когда будет сажать почти неуправляемую тяжелую до пробки залитую топливом машину с одним единственным работающим двигателем. И посадит. Да так, что самолет кроме замены движка не потребует больше никакого ремонта.
На Муромцева упала чья-то тень. Он поднял голову. Это был его инструктор. В ответ на вопросительный взгляд Сергея тот как всегда хмуро сказал:
— Сейчас сделаем один вывозной, а потом вылетишь самостоятельно. Пора уже. Как сам?
— Готов, Николай Семенович, — вскочил на ноги Муромцев.
— Вот и хорошо. Переодевайся и беги к «пятерке». Там кажется уже все готово. Вишь, Степаныч отошел…
Техник их группы действительно уже перешел к другой машине и Сергей побежал в раздевалку, находящуюся в обшарпанном двухэтажном здание аэроклуба. Ветхое строение было сложено, если верить местным преданиям из силикатного кирпича, еще пленными немцами. Во всяком случае, на фасаде здания виднелись слегка выщербленные цифры, обозначающие не что иное, как год постройки. Одна тысяча девятьсот сорок шестой.
В прохладном полумраке раздевалки он быстро натянув чуть маловатый от частых стирок летный комбинезон, со всех ног бросился ко второму справа «Бланику» с нанесенной на серебристом борту красной пятеркой. Но спешил Сергей совершенно напрасно. Не пришел еще даже пилот буксировщика. Коротая время в предполетном осмотре машины, Муромцев обошел планер по давно уже выученной и отработанной схеме. Потрогал вертикальное оперение, погладил немного пыльной ладонью фюзеляж в том месте, где у живых существ обычно находится спина. Потом заглянул в кабину. Откинул зачем-то закрытые техником плексигласовые, уже слегка пожелтевшие фонари и подошел к округлому носу «пятерки». Снова погладил по блестящему металлу и вдруг неожиданно для себя спросил:
— Ну, ты как? Готов? Сегодня одни с тобой останемся. Не подведешь?
«Пятерка» молчала.
— Что ж, — решил Сергей. — Молчание знак согласия. Да и к чему пустые разговоры. Да? Ты только не важничай. Пусть я только курсант, но и ты, согласись, не «МиГ».
— Беседуешь? — спросил неслышно подошедший инструктор. — Не смущайся. Правильно делаешь. Ты на них, — он показал кивком головы на веселящихся в отдалении, ржущих над какой-то шуткой курсантов, — не смотри. Ты на нее смотри. На машину. Она же не женщина. У ней же все всурьёз. Это понимать, надо пацан! Чувствовать. Сколь в нее вложишь, столь она тебе и возвратит. И никогда не подведет.
— Так уж никогда, Николай Семенович, — засомневался Муромцев.
— Никогда. Хотя… конечно это как поглядеть. Бывает… Но все равно. Она хоть и железка безответная, а все-таки ее любить надо! Понял? Ну, все. Вон буксир, наконец, шкандыбает. Давай выкатывать.
Однако прошло еще около получаса до взлета. Пока запустили и прогрели двигатель «Вильги», пока принесли и размотали трос, прицепили планер. Наконец все устроилось. После короткого разбега по пыльной траве аэродрома легкий «Бланик» раньше самолета-буксировщика оторвался от полосы и занял свое место в строю.
Всего несколько минут небыстрого пологого подъема, и буксировочный трос полетел вниз. «Вильга», качнув им на прощание тонким узким крылом, круто отвалила вниз и в сторону. Муромцев с инструктором остались одни.
Из передней кабины Сергея, с полутора тысяч метров высоты обзор был просто шикарным. Низкие борта планера, находящиеся почти на уровне поясницы Муромцева, огромная площадь остекления создавали наилучшие ощущения полета по сравнению с другими летательными аппаратами. Если же не сильно крутить головой по сторонам, то в поле зрения пилота не попадали даже законцовки крыла. Так создавалось ощущение свободного полета. Муромцев больше всего любил именно эти первые минуты парения. Монотонный гул мотора буксировщика сменяется почти полной тишиной. Слышен только легкий посвист ветра. А можно сделать и совсем тихо. Нужно лишь слегка потянуть ручку на себя и скорость уменьшится, а с ней исчезнут и последние шумы. В это время ты один на один с небом. Только ты и необъятная бескрайняя синь. Сергей сам не заметил, как его рука подала ручку управления к животу. Совсем чуть — чуть.
