Евгений Сыч - Ангел гибели
— Бес, — позвал Юрка, напрягшись, — пойди сюда.
Явись!
И бес явился.
— Ты знаешь, кто меня убил? — не утерпел, спросил напрямую Юрка.
— Нет, — соврал бес. Видно было, что соврал, а как докажешь?
— А узнать можешь? — прикинулся Юрка.
— Попробую, поспрошаю, посоветуюсь. Да найдем, — бес почувствовал себя в своей стихии и оживился, обнаглел. — А может, давай на пару работать? Меня-то всякий обидит, а ты всех вот здесь держать сможешь, — показал бес гладкое место на черной заросшей ладони. — Ты, я смотрю, по справедливости, убийцу не зажал. Мог бы, конечно, и одиннадцатого мне уступить, ну, да тут на твое усмотрение. Будем сходиться у изголовья, ты справа, я слева, и определять примерно, по чьему ведомству этот грешник проходит, по вашему или по нашему.
— А как же суд высший? — слабо засопротивлялся Юрка.
— Суд? Суд — когда дело темное. Что, с тем убийцей, что ли, неясно было? И твоих убийц я выведу на чистую воду, тебе на промокашку, а ты мне их отдашь.
— Посмотрим, посмотрим, — нетерпеливо сказал Юрка. — Главное, найди.
— Эх, — сказал бес, — повеселимся. А сюда мы что, зря пришли, что ли? — и пошел-пошел танцующей походочкой по обеденному залу. Лягнул кого-то по пальцам, хоть не дотронулся, но тот сморщился и оступился. Указал растопыренным пальцем на другого, и другой скорчился, схватившись костяшками рук за ребра. Третий сам угодил вилкой соседу в челюсть. И-ии! — взвыл дурным голосом электроорган, и а-аа! — вплелась нездешняя визгливая нота в фонограмму. Бес вился по залу, кто-то тыкал горящим окурком в чужой, воспламеняющийся легко наряд, кто-то смахнул со стола тарелку с салатом, еще кто-то на эту тарелку наступил и упал. Зазвенел, ударяясь о стойку, оброненный поднос официанта. Уже замахивались, целя костяшками пальцев в треугольную дыру носа. Битый летел на накрытый столик. Из органа сыпались искры. Бес перехватил микрофон, зарычал в него так, что с высокого потолка посыпалась штукатурка и задрожали бесчисленные лампочки в люстре. Задрожали и начали палить и перегорать одна за другой. Из-за столиков побежали ужинавшие, сминая официантов, предъявлявших безумные счета. «Как таракашки, — сиял навстречу Юрке веселый бес, уже не скрывавший свой лик, а приплясывающий на эстраде. — Знай наших — тризну справляем. Хочешь — гостиницу наверху подпалим и из валютных номеров будут бляди в розовых комбинашках прыгать?» — спросил он у Юрки заботливо. Последние лампочки еще раз полыхнули и погасли, вырубив замыканием электричество во всем районе.
И тогда в наступившей темноте возник немыслимо яркий луч. Опять архангел в светлых доспехах спускался по этому лучу протяжным шагом.
— Ангел смерти! — призвал он голосом негромким и вроде бы даже заспанным. — Иди за мной. Зовут тебя.
— Сам иди, — посоветовал Юрка, — откуда пришел. — Но, помедлив и пожав плечами, последовал все же за архангелом. Бес же опять растворился бесследно. «Как безобразничать, так вместе, а как отвечать, так мне одному», — подумал о нем Юрка беззлобно. Чего от него ожидать, бес и есть.
Они летели по радужным тоннелям, нечувствительно переходящим один в другой. Юрка оказался впереди, архангел сзади — сопровождал. Когда казалось, что стенки очередного тоннеля вот-вот схлопнутся тупиком, архангел затверженно-величественным жестом препятствие устранял. Юрке в принципе ничего не оставалось, как лететь впереди.
«Вот ведь гадская система, — негодовал про себя Юрка, — воспитали: сам лечу. А может, как раз и не надо лететь». Хотелось повернуть назад, но останавливали два соображения. Во-первых, далеко уже залетел и обратной дороги не знает. Во-вторых, интересно, кого встретит.
Чем ближе подлетали они к неведомому, тем чище становились цвета вокруг. Радужная пестрота отступала. И провожатый смотрелся все суровей. Он уже Юркой пытался руководить движением бровей, на что Юрка отвечал умышленной небрежностью полета, так что тоннелям приходилось изгибаться и несколько даже менять свои очертания. В конце пути, когда сиреневый цвет сменился благородно-серым, отставший было архангел сократил разрыв и попытался Юрку взять за локоток, даже сжать локоток, дабы предстать перед Всевышним в роли не просто провожатого, а конвоира. Юрка скорость свою на это резко увеличил, конвоир тоже вынужденно увеличил. Тогда Юрка неожиданно тормознул и согнулся, сколько возможно было, так что сопровождающий перелетел через него и врубился прямо в ноги Всевышнему.
— Ангел смерти, — предостерегающе обратился к Юрке Всевышний, плавным жестом отстраняя кувыркающегося архангела. Тот вроде бы даже в росте уменьшился и застыл поодаль, выражая всем своим видом, что он-де привел и теперь его дело сторона.
Юрка поднял глаза на Всевышнего. Присутствие Бога им явственно ощущалось. Но это был не тот Бог, что на иконах, не тот, за которым церкви, религии, попы и псалмы. Это был тот, чьего имени не знал никто, но каждый называл привычными для себя псевдонимами. Тот, который Бог-с-тобой, и Не-дай-Бог, и С-нами-Бог.
— Почему? — спросил Юрка у Бога.
— А почему бы и нет? — ответил Всевышний, посмотрев сквозь Юрку. — Ведь ты убивал и был убит.
— Я убивал по необходимости, а убит без вины.
— По необходимости, — вздохнул Всевышний и протянул Юрке нечто вроде газовой зажигалки. Пояснил: — Огненный меч. Убивай и впредь.
— Господи, — взмолился Юрка. — Я не готов.
— А я? — ответил Бог и исчез.
Юрка повертел меч справа налево, покосился на архангела, но тот стоял обиженный, смотрел в сторону, чистил белоснежные перышки.
«Это, наверное, так, — подумал Юрка о мече, и меч спрятался в ладонь. — И так!» — меч полыхнул в руке, как язык огнемета.
— В следующий раз, — обратился он к архангелу, — стучать надо, когда входишь. А сейчас обратно сопроводи, хожалый.
— Сам дойдешь. Вниз не вверх, — совсем уж обиделся архангел.
Юрка безнадежно махнул в сторону архангела рукой и провалился по направлению к земле, скользя по все более радужным разноцветным каналам.
Совершенно неожиданно для себя он вынырнул не над столицей, а там, где вовсе не собирался оказываться ни в прошлой жизни, ни в нынешней, но куда приводила его судьба или рок с постоянством, достойным лучшего применения.
Внизу по дороге, пыля, ехала набитая солдатами, как горошинами, бурбухайка. По ней палили. Над кипящим ущельем в клубах дыма и пламени раскаленной брони метался, злорадно хохоча, местный пестрый ангел. Вспархивающие души он когтил, мял и швырял парящему ниже и сбоку черному, шайтану или, может, иблису.
