Сергей Гатаулин - Вирусапиенс
— Будет тебе огонь! — вслух произнёс он.
Добыча огня оказалась занятием непростым. Камни, в большом количестве разбросанные по полу, либо рассыпались от удара, либо дробили поверхность стены.
Оказалось, что приличная искра появляется только при ударе наконечника, и только в крошечный пятачок на стене. Видимо, в этом месте скала содержала кремний. Причем площадь кремнийсодержащего пятна была настолько мала, что непонятно, каким образом Анатолий с первого раза сумел в него попасть.
«Стечение обстоятельств, — шепнул внутренний голос. — Перст судьбы, рука всевышнего!»
Мысль мелькнула, пугая Анатолия, ощутившего в своей голове чужое присутствие.
— Этого еще не хватало, — тихо прошептал он. — С ума схожу!
«Ты кто?» — встряхнув головой, «громко» подумал он.
«Кто, кто….о!» — отозвалось в голове, хотя Анатолию вначале показалось, что голос звучит под сводами пещеры.
На несколько минут усомнившийся в здравости своего рассудка Анатолий замолчал, безуспешно стараясь при этом ни о чём не думать.
«Труд сделал из обезьяны человека! Он же поможет ему бороться с безумием!» — привычный оптимизм мгновенно прогнал из головы испуганные мысли. Успокаиваясь, Анатолий решил изготовить «современное» подобие зажигалки.
Около часа ушло на поиск подходящих камней, ещё столько же на изготовление приличного кресала. Наконец, к безумной радости обитателей пещеры, жирная искра, упав на пучок сухой травы, превратилась в небольшой язычок пламени. Подкармливая его, соплеменники Зура развели костёр.
Сам же вождь перешел к следующему пучку травы, затем к еще одному. До конца дня Анатолий слушал стук кресала и восторженные крики, от которых на душе становилось радостно и спокойно.
К вечеру, когда он, изрядно уставший, прилёг у костра, за спиной раздался шорох. Маленький лохматый человечек, сжимая в руке осколок камня, молча смотрел на него.
«Видимо, остаток кресала», — подумал Анатолий, кивая в знак благодарности, махнул рукой.
— Спать иди, — складывая руки в лодочку у щеки, и, наклоняя голову, повторил:
— Спать!
Малыш не уходил, тыча в нос каменным осколком, жестами призывая куда-то в глубь пещеры.
— Ладно, пойдём, поглядим, что ты там отыскал, — Анатолий зевая на ходу, последовал за мальчишкой.
Тот быстро пересек пещеру и ткнул пальцем в угол. Пламеня костра едва освещало пещеру, и Анатолий с трудом различил старые угли, а под ними мокрый растрескавшийся камень, напоминающий крупный бутерброд. Он осторожно потянул за одну из каменных щепок и в руках оказался идеальный наконечник.
— Ну конечно же, как я сразу не догадался? — воскликнул Анатолий. — Перепад температур даже камень ломает. Вот вам и технология: из костра в снег.
Спать расхотелось. Анатолий устроился в углу, раскладывая перед собой плоские заготовки для будущих орудий охоты. Или убийства?
«Что же еще можно соорудить из местных материалов?» — задумался он, вспоминая уроки труда и первую трудовую пятёрку за удачно изготовленный бумеранг.
Подцепив пальцами острый осколок, он, глянув на маленького кроманьонца, заметил внимательный взгляд черных глаз. Черкнув по закопчённой стене камнем и получив яркую светлую полосу на чёрном фоне (видимо стена состояла из известняка), Анатолий улыбнулся. Когда-то в детстве у него неплохо получалось рисовать человеческие лица и смешные мордочки животных. Он посылал работы на выставки, занимал почётные места, но рисование не радовало его — не грело душу.
Вот и сейчас он как бы невзначай, быстрыми росчерками острого камня изобразил лицо маленького дикаря. Нарисовал по памяти и безрадостно посмотрел на получившийся портрет. Мгновенье спустя слегка подправил и повернулся, чтобы сравнить с оригиналом, но не увидел маленького наблюдателя. Того словно ветром сдуло.
Не прошло и минуты, как всё население пещеры собралось вокруг явленного миру художественного произведения — радостно урча, довольно гыкая, недоуменно почесывая лохматые макушки.
— Вынужден признать, что публика отнеслась к творчеству художника неоднозначно, — засмеялся Анатолий.
— Однако поклонники уже есть! — добавил польщенный портретист, протягивая каменный карандаш своему рекламному агенту, созвавшему всё племя на презентацию первой в истории человечества картины.
Малыш, схватив подарок, прижал к груди и как-то незаметно растворился в редеющей толпе.
Через несколько минут пещера засопела, похрапывая и постанывая.
Засыпая, Анатолий отчего-то вспомнил возмущенную соседку, каждое утро проклинающую создателей подъездных шедевров. Дородная женщина ежедневно, шумно дыша, пыталась оттереть разрисованные стены, грозя неизвестному художнику скорой расправой.
Анатолий улыбнулся, с трудом сдерживая отяжелевшие веки.
— Теперь-то я знаю, кто придумал «эти художества» и кому за них «еще в детстве нужно было руки оторвать».
Веки упали. Соседка строго посмотрела на маленького Тольку и, погрозив пальцем, приказала:
— Отбой!
* * *— Подъём! — Резкий крик, способный поднять на ноги роту солдат, стегнул по ушам, напугал просыпающийся мозг.
— Ты чего? — выдавил профессор, возмущенно хлопая ресницами.
— В лабораторию пора, — оправдался Илья. — Вы же сами яйцеголовым говорили, что подойдете к десяти!
Профессор протянул руку глазам, непонимающе уставился на пустое запястье.
— Я что? Восемнадцать часов проспал? — удивленно протянул он, поворачиваясь к часам, прикрывающим грязное пятно на стене.
— Восемнадцать с половиной, — поправил поигрывающий мышцами Ванькин.
Медведев невольно засмотрелся телесными метаморфозами разминающегося атлета. Напряженные квадраты, неожиданно сдуваясь, превращали живот в подобие бабушкиной стиральной доски. Длинные расслабленные плети, сбиваясь в кучу, вздымались в самых неожиданных местах большими угловатыми холмами, способными повергнуть в шок неподготовленного зрителя.
— Полчаса на сборы, — выдохнул профессор, выпрыгивая из тёплой постели.
Пробуждающийся от зимней спячки зверь потянулся, голодным взглядом осмотрел комнату и неожиданно выстрелил сжатым кулаком в живот здоровяка. Кулак остановился в нескольких сантиметрах от вспухшей брусчатки пресса.
— Железобетон! — произнёс Илья с гордостью. Атлет не заметил озадаченного взгляда профессора. Ему показалось, что тот просто зафиксировал кулак в нескольких сантиметрах от его тела.
Медведев же не мог понять, что за сила мешает его руке двигаться дальше. Воздух, сгущаясь, закаменел, превратился в непреодолимую преграду, на пути угрожающего «снаряда», который остановился совсем не по воле хозяина, как подумал Ванькин. Он просто уперся в упругую воздушную подушку.
