Митчел Уилсон - Живи с молнией
- Отлично знаешь, как и я, и поэтому мы уезжаем, - твердо заявила Сабина.
Целый день они ехали до Провиденс, а оттуда направились к мысу Код; автобус был переполнен, день стоял душный и жаркий, но это их не смущало. Упиваясь ощущением необычного, они не замечали ни шума, ни громких голосов и чувствовали себя как бы в отдельном купе.
В долгих сумерках пейзаж за окном автобуса казался Эрику таинственным и жутким. Временами дорога вырывалась из редкого леса и дюн и бежала по берегу моря; впереди, насколько хватал глаз, расстилалась водная гладь, синяя, ровная и пустынная. Резкий дневной свет понемногу тускнел, море становилось темнее. Глядя на пустынный горизонт, Эрик думал, что и там когда-то была жизнь, ее поглотила или снесла эта вода, и ему казалось, что в море таится какая-то смутная, но грозная опасность. В любую минуту этот величавый покой может исчезнуть, горизонт всколыхнется, и на мир обрушится страшная катастрофа.
За окном синели сгущавшиеся сумерки, похожие на дым костра; Эрик постарался отогнать от себя жуткие видения. В автобусе зажегся свет, и внешний мир потонул в темноте. В открытое окошко врывался прохладный ветерок, и Эрик теснее прижался к Сабине. Она обняла его одной рукой, притянула его голову к себе на плечо, и он почувствовал себя исцеленным, словно одного ее прикосновения, одной ласки было достаточно, чтобы прогнать призраки. Наконец взошла луна, и в ее бледном сиянии земля стала казаться менее мрачной.
В десять часов они приехали в Провинстаун; им указали дом, где сдаются комнаты. В прохладной ночной темноте белые домики, прижавшиеся один к другому, казались ненастоящими и походили на театральные декорации. Хозяйка ждала приезжих; в маленьком десятицентовом блокноте, служившем регистрационной книгой, Эрик записал: "Мистер и миссис Горин из Нью-Йорка".
Комната была просторная, с широкой двуспальной кроватью и тремя окнами. Оба по очереди долго плескались в ванне, потом сразу же легли спать. Ложась рядом с нею, Эрик потушил свет. Он чувствовал умиротворение, радость и усталость. Они что-то пошептали друг другу и поцеловались без страсти, но с огромной нежностью.
Никогда в жизни он не видел такого яркого солнца. В детстве бывало и яркое солнце, и высокое чистое небо, и широкие просторы, но он не помнил такого сверкающего воздуха, насыщенного мириадами мельчайших водяных брызг; каждая отражала и преломляла солнечный свет и переливалась ослепительным алмазным блеском. Небо над морем играло всеми оттенками голубого и синего - такие чистые тона Эрику приходилось видеть только в стеклянных призмах. Лазурная бухта всегда была покрыта мелкой сверкающей рябью, а океан беспрестанно катил свои синие воды на белый песок. Почти каждый день Эрик и Сабина на взятых напрокат велосипедах ездили к морю, захватив с собою сандвичи и бутылку молока. В городе они отыскали маленький ресторанчик, где хозяин согласился отпускать им ежедневно завтрак и обед со скидкой.
Вечерами они снова возвращались на пляж или же отправлялись на окраину города, к длинному каменному молу. Там можно было пройти четверть мили среди огромных скал, наблюдая, как луч маяка скользит по спокойным водам лагуны. В чинном молчании Эрик и Сабина шли по узкой дорожке следом за гуляющими парами, мимо других парочек, сидящих на скамейках. К девяти часам сумерки сгущались и на темной массе мола, вдоль дороги к берегу, попарно загорались крохотные красные огоньки сигарет.
Через четыре дня им стало казаться, что иной жизни у них никогда и не было и что впредь всегда будет так же. Они были совсем одни в совершенно новом мире, населенном такими же влюбленными парами, и это восхитительное ощущение наполняло их бесконечной умиротворенностью. Они все больше и больше становились похожи на идиллических островитян Тихого океана.
Это была жизнь, насыщенная ленивым покоем, яркими красками, тишиной и полным взаимопониманием, жизнь, похожая на сон, - сочетание товарищества и любви. Впрочем, неудовлетворенность по-прежнему не оставляла Эрика, - она, как подземные воды, никогда не прорывалась наружу, но невидимо влияла на все, что находилось на поверхности. Порою его одолевали мрачные мысли и сомнения; тогда он ложился на песок или на гальку, закрывал глаза и притворялся спящим, пока голос Сабины не отрывал его от бесконечных размышлений. На пятый день она неожиданно спросила его:
- Хочешь, давай поговорим?
И Эрик безошибочно понял, о чем она думает. Только сейчас ему стало ясно, что все это время, каждую минуту, она знала, что творилось в его душе.
Они сидели на голых песчаных дюнах, глядя вниз, на пустынный пляж. Немного поодаль начиналась полоска жесткой травы. Узкая черная лента шоссе, извиваясь, уходила вдаль и терялась между холмами, жгло горячее полуденное солнце, кругом царило безлюдье и тишина. Далеко впереди голубой купол неба спускался к морю, образуя четкую линию горизонта. Воздух был неподвижен. Листва на деревьях словно замерла, трава не шелестела. Слова Сабины повисли в этой величавой тишине.
- Не знаю, что и сказать, - немного погодя ответил Эрик. Он нагнул голову к своей тени на песке, подставив шею под горячие лучи солнца. Иногда мне кажется, что надо было бы бросить этот опыт совсем и начать все сначала с кем-нибудь другим.
- Что же ты этим выиграешь?
- Ничего, - грустно ответил он. - На это понадобится еще год. Но кто знает, может быть, с Хэвилендом каждые полгода будут случаться такие истории. Да что себя обманывать, Сабина! Я так его ненавижу, что даже не представляю, как я буду дальше с ним работать.
С минуту она молча пересыпала между пальцами песок.
- Это пройдет, - сказала она. - Ты же сам понимаешь, что это пройдет.
- Как ты все хорошо знаешь!
- Я знаю _тебя_, - сказала она. - Ты даже не можешь толком сказать, почему ты злишься на Хэвиленда.
- Ах, перестань, пожалуйста!
- Нет, я говорю серьезно. Ну скажи, почему?
- И скажу, - отрезал Эрик. - Потому что он отнял у меня счастье. Я уже держал его в руках, я почти добился его своим собственным трудом. А этот негодяй все у меня отнял.
- Ну? - спросила она, как бы ожидая дальнейших объяснений. - Что же, собственно, он у тебя отнял? Скажи точно. - Теперь Сабина заговорила так же настойчиво, как и он. Захватив горсть песку и пропустив его между пальцев, она взглянула на Эрика. Ее лицо, обрамленное растрепанными кудрями, казалось совсем юным. - Что он у тебя отнял?
Эрик уставился на нее злыми глазами.
- Возможность жениться на тебе, вот что! Если б не он, мы сейчас могли бы все время быть вместе, всю жизнь! Тебя удовлетворяет этот ответ?
- Это далеко не ответ, Эрик. Ты многого еще не досказал.
