Дэвид Герролд - День проклятья
Энтропия во Вселенной остается постоянной – когда не увеличивается.
Соломон КраткийРабота отняла у нас почти все утро. Лиз ненадолго отвлеклась, чтобы связаться с Оклендом и передать им абракадабру, которую выдавал медицинский компьютер, а затем снова принялась за дело. Она вскрыла пол, залила отсеки пеностиролом, закрыла их снова.
Я залил боковые грузовые камеры и занялся швами внутренней обшивки. Лиз стала мне помогать. Мы настроили разбрызгиватели на самую тонкую струю и опрыскали каждый уголок, каждую трещинку, каждый шов и каждую перемычку внутри корабля.
Под конец внутренность вертушки напоминала свадебный торт.
Тем временем солнце поднялось уже высоко. Вертолет стал нагреваться. Если само светило лишь смутно проглядывало сквозь перину бледно-розовой пудры, то тепло его ощущалось прилично. Я почувствовал себя в ловушке.
Тело болело еще сильнее. Легкие горели как в огне. Я держал под рукой кислородную маску и часто прикладывался к ней. Это как будто помогало. Чутьчуть.
Кожа у меня покраснела и чесалась. Должно быть, разыгралась аллергия. Я покрылся сыпью. Ощущение было такое, словно меня посадили в мешок с шерстью ангорской кошки. Я непрерывно чесался, размазывая пот, грязь, какой-то пух.
Я попытался сосредоточиться. Переднее стекло сверкало ярко-розовыми отблесками.
На нем, переливаясь, мерцали миллионы крошечных телец. Они ползали по всей поверхности, но больше всего – внизу, где еще лежал кучками розовый пух. Меня тошнило от одного только вида насекомых. Пришла мысль о горячей ванне с сотней маленьких пульсирующих струек водного массажа. Поделиться этой мыслью с полковником Тирелли я не Решился.
– Бр-р! – с отвращением сказала она. – Не могу видеть их. Кстати, вы не знаете, что это такое?
– Может быть, хторранская разновидность наших муравьев? – предположил я. – Впрочем, спорить не стану. Мы ведь даже близко не подошли к пониманию их экологии. Помните аналогию доктора Зимф с головоломкой?
– Нет. Напомните, пожалуйста.
– Доктор Зимф считает, что пока мы только открыли коробку с головоломкой, но еще не вынимали и не разбирали ее. Мы даже не знаем, сколько в ней составных частей. Известно только, что их много и ни одна не укладывается в рамки наших представлений.
Я приник к бутылке с водой, поглядывая на кипящую массу насекомых.
– Мне не нравится такая аналогия, – заявила Лиз. – В ней слишком много «не знаю» и «не могу».
– Что верно, то верно, – согласился я.
Она надела наушники и включила передатчик.
– Окленд?
– Вас слушают, – ответило радио.
– Говорит «Банши-6». Проверка связи. У нас без изменений, разве что насекомые подбираются все ближе.
– Вас понял, полковник.
– Можете хоть приблизительно сказать, когда нас вытащат отсюда?
– Нет. Виноват, полковник. По данным спутника, над всем районом по– прежнему стоит дымка. Единственное, что мы можем сделать, – вызвать дирижабль из Портленда.
– Звучит не слишком вдохновляюще, согласитесь.
– Хотите ждать еше неделю? Лиз закатила глаза.
– Ладно, давайте дирижабль.
– О, есть хорошие новости. – Да?
– Состояние вашего пациента устойчивое.
– Замечательно, только вы от меня что-то скрываете.
– Не понял.
«Устойчивое» – можно понимать по-разному. Насколько серьезны его травмы?
– Нас никто не слышит?
Лиз посмотрела на меня, потом оглянулась на Дьюка.
– Он по-прежнему спит? – шепнула она. Я кивнул. Лиз ответила в микрофон:
– Говорите.
– Мы получили довольно странные данные о состоянии его ног. Похоже, датчики испытывают наведенные помехи. Но дело не в заражении: уровень антибиотиков в крови не снижается. Вероятно, это какое-то побочное действие пыли, но наверняка можно будет выяснить только в стационаре. В остальном самочувствие удовлетворительное.
Только постарайтесь не трогать его. Мы пошлем со спасателями военврача.
– Вас поняла, – сказала Лиз. – Есть еще хорошие новости?
– Ну, остались только официальные сообщения из десятичасового выпуска.
Президент снова собирается выставить свою кандидатуру.
– Спасибо. А результаты бейсбольных матчей?
«Доджеры» – ведут в матче с «Брейвисами», идет середина третьего иннинга, первые два «Доджеры» выиграли.
– Вас поняла. Конец связи. – Она выпрямилась и посмотрела на меня, – Что вы так расстроились? Болеете за Атланту?
– Нет, боюсь за Дьюка. – Я отправился в хвост вертолета.
– Разве вы не слышали? Окленд говорит, что он в порядке.
– Да, я слышал. Еще они сказали, что «Доджеры» выигрывают.
Я присел возле Дьюка. Он не просыпался целый день, и я не знал, хорошо это или плохо. Что лучше: держать его в забытьи или в сознании, пусть даже мучительном?
Если помощь не придет в ближайшее время, то и такого выбора не будет – запас медикаментов подходил к концу.
Я посмотрел на дисплей. Пора менять ампулы в капельнице. Антибиотиков оставалась еще целая куча – они были в голубых ампулах, а глюкозы – два последних пузырька. Я не представлял, как выйти из положения. Вертушки не готовились для оказания настоящей медицинской помощи. На них предполагалась лишь эвакуация раненых.
Но главная проблема заключалась в красных ампулах с обезболивающим – осталась только одна, а боль от ожогов, говорят, самая страшная…
Я взялся за одеяло, поколебался – и открыл ноги Дьюка. Они были обожжены, кожа сходила лохмотьями. Мясо покрылось волдырями и гнойными корками. Я невольно отвернулся, потом посмотрел снова. Ноги Дьюка были… в пудре. Нет, покрыты легким розовым пухом. Что за наваждение?.. Я осторожно потрогал его.
Пух не стирался. Он рос из кожи и кололся, как мех червя. Я прислонился к переборке и уставился на ноги Дьюка, пытаясь понять, что это за дьволыцина.
Краешком глаза я заметил, что подошла Лиз. Она взглянула на ноги Дьюка, и лицо ее потемнело. Прикрыв их одеялом, Лиз вопросительно посмотрела на меня.
Я пожал плечами:
– Ничего не понимаю.
Она посмотрела на дисплей, но на экране тоже не было ответа.
Я поднял на нее глаза:
– Долго нам ждать? Когда выяснится, что пенобетон надежен?
Она пожала плечами:
– Час. Может, меньше.
– А если он проснется? Как вы думаете, стоит говорить ему?
Лиз собралась было ответить, но ее опередил Дьюк:
– Что говорить?
– Дьюк! Ты проснулся?
– Время от времени я просыпаюсь. Послушать, как вы воркуете, голубки. Чем вы меня накачали, хотел бы я знать. Ноги так и зудят.
Лиз бросила на меня быстрый предупреждающий взгляд. Дьюк этого не заметил. Я постарался ответить как можно убедительнее:
– Не знаю, как это называется. Оно было в красной упаковке.
