Максим Курочкин - Аниськин и шантажист
– Отдай! – Костик кинулся к своему парнокопытному другу.
Любой из козлов, да и не только из козлов, ни за что не отдаст то, что у него пытаются вырвать прямо изо рта. А Мухтар вообще предпочитал обычной козлиной пище всякую гадость – бусы, окурки, полиэтиленовые пакетики от китайской лапши. Он посчитал несправедливым то, что хозяин хочет отнять у него законно добытую пищу и попытался как можно быстрее заглотнуть лакомство. Но Костя успел разжать зверю челюсти и ухватить двумя пальцами последний непроглоченный обрывок бумажки. Конечно, вероятнее всего, охота за бумажкой была напрасна, но Костя знал, что его напарник имеет милую особенность – всегда некстати пожирать важные улики и документы, поэтому уже привык тщательно изучать все, к чему имеет гастрономические пристрастия его животина.
Кирилл покатывался со смеху, глядя как его брат сражается с козлом, расправляет уцелевший обрывок, пытается прочитать расплывшиеся буквы. Смеялся он до тех пор, пока Костя по слогам не прочитал:
– …в опасности… прекрати…будет ху…предупрежд…
– Ты чего прикалываешься? – с надеждой в голосе спросил Кирилл.
Вместо ответа Костик протянул ему обрывок. Обрывок был неприятный – весь в слюне Мухтара, в запахе его шерсти, но Виктор Августинович учил, что в работе криминалиста придется забыть природную брезгливость, он даже как-то устраивал своим питомцам экзамен, суть которого заключалась в том…, впрочем, совсем не важно, в чем заключалась суть экзамена по антибрезгливости, главное в том, что оба брата с честью его выдержали.
– Это ты подкинул, – уже не веря сам себе, уронил Кирилл. – Специально, чтобы немного повысить имидж своего Но-Пасарана. Тебе просто досадно, что приходится заниматься всякой ерундой, искать придурковатых Робин-Гудов и копаться в семейных дрязгах.
Только Костик собрался разразиться гневом на несправедливые обвинения брата, как окно взорвалось острыми льдинками стекол, и обломок кирпича ударил в беленое чело печи.
– Хулиганы недвижимости лишают, – завопил перепуганный и толком не понявший в чем дело Печной.
Комаровы выскочили во двор. Костя в который раз проклял довольно высокий сплошной забор возле своего дома – за ним было совершенно не видно, что делается на улице. В три прыжка настиг юноша калитки, протянул руку к ручке и заскользил на той самой ледяной проплешине, на которой совсем недавно сражался Кирилл с Мухтаром.
Костя давно заметил, что когда торопишься, весь мир – живой и неживой – словно объединяется против тебя. За какие грехи послана была ему эта проплешинка, он не знал. Но сколько раз он ни поднимался, столько же раз и падал. Падал до тех пор, пока пропал всякий смысл выглядывать за калитку в поисках злоумышленника.
Костя забежал домой и схватил обломок – он так и думал! К куску ржаво-красного кирпича тонким скотчем была прикреплена записка. Трудно сказать, что испытывал молодой участковый совхоза имени Но-Пасарана, когда пытался аккуратно отклеить от кирпича записку. Может быть, гордость. Может, азарт. Может, волнующе-приятное ощущение опасности и скорой гибели. Может, еще что-нибудь. Но только не страх, досаду и растерянность. Любой милиционер приходит в неописуемый восторг, когда в его дом таким образом попадают записки. Почему? Потому что порядочный человек не будет столь варварским способом подавать жалобу на козни тещи или жены. Таким образом шлют депеши только враги – хитрые, жестокие, коварные, и только тому, кого они хотят запугать. А запугивают только те, кто сам боится, это даже насекомые знают.
Надежда не обманула Костика. На тетрадном листе в клеточку вкривь и вкось были наклеены буквы, вырезанные из газетных заголовков. Буквы сливались в ужасающую своими серьезными намерениями надпись:
Я ВАМ ВСЕМ ПОКАЖУ!
– Ничего себе, – присвистнул Кирилл, – и главное, что все три послания выполнены с помощью разной техники. Письмо Рыбьего Глаза для директора – на принтере; депеша, которую принес Мухтар – вручную; угроза, которую доставили с помощью кирпича – вообще доисторическим методом. Что из этого следует?
– Либо, Рыбьих Глазов много, либо он изворотливее, чем мы думаем.
– Ага, – подвел итог дебатам голос с печки.
* * *Недвусмысленная угроза в адрес жреца порядка – это уже нечто, способное заинтересовать даже ироничного и слегка равнодушного Кирилла Комарова. Медлить, раскачиваться, сомневаться уже было нельзя. И так потеряли много времени.
– Я – на почту, – одеваясь на ходу, командовал Костик, – ты – бегом в баню, отдраивай свою физиономию. Ты мне нужен не для того, чтобы народ пугать.
– Понял! – хлопнул себя рукой по лбу Кирилл, – теперь все точно сходится. Он забеспокоился, что ты теперь не один и захотел избавиться от лишнего врага. Сначала подстроил это представление с волосами, а когда понял, что я не боюсь, наслал на меня Савскую и окатил этой мерзостью.
– Так ты видел, кто тебя облил? – замер Костик.
– В том-то и дело, что нет! Жидкость выплеснули на меня в тот момент, когда я проходил мимо раскрытых дверей сельпо. Я, конечно, заглянул туда, но народу там было порядочно и вели себя все одинаково – отворачивались и хихикали в кулачок. Я так и не понял, участвуют ли они все в заговоре или просто потешаются над моей физиономией.
– Ты можешь узнать всех, кто в тот момент был в сельпо?
– Всех вряд ли, а человек двух-трех узнаю точно.
– Эх, ты, с досадой бросил Костик, – а еще в академии учишься. Столько учили нас запоминать не просто лица, а милейший детали, а ты ведешь себя как простой потерпевший.
– Не знаю, как бы ты себя повел в людном месте да с такой личиной, – обиделся Кирилл.
– Слушай, – моментально переключился на другое Костик, – неужели все-таки этот Рыбий Глаз действует не один? Неужели в Но-Пасаране орудует целая банда?
На этой фразе их опять грубо прервали. И на этот раз не невидимый злопыхатель, а милейшая Анна Васильевна, квартирная хозяйка Костика и злобная сноха Печного. Братья так увлеклись разговором, что не слышали, как она открыла дверь. Услышали они сразу грохот, вскрик и причитания. На пороге стояла Анна Васильевна, в луже красиво растекающегося борща валялась опрокинутая кастрюля, глаза женщины были неестественно круглые, как у рыбы, а руки закрывали рот, изрыгающий молитвы.
Ее можно было понять. Перед ней в зеркальном отражении стояло два Костика – один нормальный, а другой до смерти похожий на него, но чернокожий, как в передаче про Африку. Анна Васильевна попятилась и исчезла за порогом.
– Я же говорю, люди пугаются, а ты мне не веришь, – с обидой глядя на готового впасть в истерику брата пожаловался Кирилл.
