Максим Курочкин - Аниськин и шантажист
– Уже второе упоминание почты! – поднял палец вверх Кирилл, – это может быть неспроста.
– Считаешь, Рыбьим Глазом может быть кто-то из работников почты? А не слишком ли это просто?
– Посмотрим. С чего начнем?
– С компьютеров. Если сразу заляжем возле абонентских ящиков, спугнем. Ехать в Ульяновск слишком долго и хлопотно. Сначала выясним, кто имеет доступ к компьютерам, потом проследим, кто из подозреваемых или членов их семей часто наносит визиты на почту, а уж затем подгоним психологический портрет шантажиста под каждого из подозреваемых.
– А уж если не получится так, – поддержал брата Костик, – то будем выходить на Иванова и ставить сигнализацию в ящик номер шесть. Можно, с видеокамерой. Эх, если бы Мухтар был собакой! Уж собака поняла бы, чего от нее требуют и привела бы нас к тому, кто подсунул ему в ошейник записку. Ладно, работаем. Со школой ты уже знаком, идешь в школу. Я побежал на таможню и в колонию – там люди серьезные, как со стажером с тобой разговаривать не будут. Встречаемся дома. Береги себя, – успел крикнуть он, вспомнив осколок кирпича, влетевший в окно.
* * *Директор лесхоза не находил себе места от злости. Ну и что? Ну и послал он эту старую грымзу. Так деревня же, не институт благородных девиц. Тут и так дебет с кредитом не сходится, а еще эти льготники шастают. «Дровишки им, баньку затопить нечем». А ему сына в институт пристраивать надо? Надо. Жену опять же на море обещал летом отправить. Неужели это не важнее, чем банька какой-то дряхлой учительницы? Ей на погост давно пора, а она о чистоте блюдет.
А как все хорошо получалось! Провели на селе газовое отопление, а льготы отменить забыли. И весь лес, что предназначался бесплатникам – учителям, ветеранам – можно было преспокойно отправлять на сторону, что он и делал себе преспокойненько несколько лет.
А тут эта грымза: положено, значит давай. И ведь знает директор лесхоза, что у нее ванная есть и вода горячая, поэтому и выгнал ее в грубой форме. Не по злобе, а чтобы другие не таскались. Эта-то для баньки хлопочет, а другие смекнут – на продажу брать будут.
И так нехорошо все обернулось!
Директор с омерзением посмотрел на лист, лежащий на его рабочем столе. «Поставить высокосортный лес на нужды всех категорий льготников, обиженной учительнице поставить в саду беседку своими силами и за свой счет, до среды этой недели отправить в прилагающемся конверте триста один рубль по почте».
Лаконично, до неприятного холодка в ладонях. Ни угроз, ни посулов, ни нравоучений. Как в шифровке в шпионском сериале или в приговоре инквизиции. А если требования не выполнить, будет еще хуже – знает, понаслышан. Шут с ними, с этим лесом, беседкой и деньгами. Для него это не так уж и чувствительно, а Рыбий Глаз отстанет. По слухам, он еще ни разу не нарушил обещания.
Глава 11
Мы еще поборемся с тобой
– То, что вы делаете, мелко. Я не отказываюсь помогать вам дальше, я просто хочу оказать настоящую помощь, более существенную, более значимую.
– Я не имею права рисковать. Если бы от моего выбора зависела только моя жизнь и только моя свобода!
– Вы даже не представляете, насколько изменится их жизнь, если все пойдет гладко.
– А если нет? Я не боюсь ни смерти, ни тюрьмы. Я боюсь, что смерть и тюрьма будут угрожать другим по моей вине.
– Зря. Вы в полной безопасности. Вам ничего не угрожает.
– А совесть? То, что мы делаем сейчас, благородно. Мы искореняем пороки, заставляем каяться грешников, наказываем за прелюбодеяния. То, что ты предлагаешь – откровенный грабеж. Его трудно оправдать гуманными целями.
– Но ведь вы тоже берете деньги.
– Мы берем небольшие деньги. Штраф символический, необременительный для бюджета наказуемого. И ты прекрасно знаешь, на что идут деньги. Грабить нашу нищую страну в тех масштабах, что предлагаешь ты, некрасиво и бесчеловечно.
– Мы не будем грабить нашу нищую страну. Мы будем грабить только паразитов, присосавшихся к телу потных земледельцев и бессловесных бюджетников. И какая разница, сколько они будут платить! Двадцать один рубль или двадцать тысяч долларов. Для них и такая сумма не деньги, поверьте.
– Я подумаю.
– Думайте быстрее. Сроки поджимают. Кстати, почему вы не берете круглые суммы? Почему добавляете один рубль?
В конце коридора раздались легкие семенящие шаги, и Бес юркнул в естественное укрытие под лестницей.
* * *Комаров не рассчитывал, что сразу же выйдет на след шантажиста. Таможенный пост находился недалеко от Но-Пасарана, но в жизни но-пасаранцев не принимал практически никакого участия. Если не считать того, что по его невольной вине стоянка дальнобойщиков возле поста никогда не пустовала, а иногда на местных жителей обрушивалось настоящее цунами в виде карантина по чуме у слабых здоровьем казахстанских сусликов.
Бригады на посту сменялись через неделю, сам состав бригад постоянно обновлялся, люди работали не местные, а приезжали из города за тридцать километров. Отношения Костика с таможенниками были ровные. Костя помогал находить им украденные с лесных троп шлагбаумы, а они отдавали ему анонимки Белокуровой с совершенно бредовыми обвинениями в адрес самого Комарова.
– Новая услуга? – кивнул Костик головой в сторону немолодого полного сержанта, до блеска надраивающего ветровое стекло громоздкого КРАЗа с налипшими глыбами грязного подтаявшего снега.
– Сами не понимаем, – хохотнул его напарник, – как с ума сдвинулся Сергеич – уже неделю ни одну машину не пропускает. И ладно бы за деньги, а то просто так, из альтруизма. Мы сначала прикалывались, а теперь молчим, а то сатанеет больно. Совсем у мужика чувства юмора не стало. Ты каким ветром к нам?
– Копм не уступите на полчасика? – нашелся Костик, – надо кое-какую информацию просмотреть, а в райцентр не успеваю.
– Вообще-то мы никого до компьютера не допускаем, – почесал затылок таможенник, – но тебе можно.
– Так и никого? – прикинулся простачком Костик.
– Это в наших же интересах.
В принципе, Костик уже узнал, что ему нужно, но доиграть роль следовало до конца. Ох, как кстати оказалась битая дискета, подаренная ему бабушкой Пелагеей! Костик совсем забыл вытащить ее из кармана.
Он привычно щелкнул мышкой и стал ждать появления на экране сообщения о невозможности считывания информации с диска "А". К его удивлению, дискета открылась. Комаров наугад открыл первый попавшийся файл и с недоумением уставился в таблицу, высветившуюся на экране. В первом столбике, как и положено, шли даты, во втором – фамилии, в третьем – суммы, в четвертом – примечания, в пятом – «обязать», в шестом – отметки об исполнении. Называлась таблица «Индульгенция для грешников».
