Колин Уилсон - Коллегия
– Что у тебя там?
Доггинз усмехнулся со странной игривостью. Из-под туники он вытянул… медальон, почти такой же, что и на шее у Найла, только серебристый. И тут Найл понял.
– Так вот почему на меня так действовали твои мысли! У тебя эта штуковина, оказывается, повернута на меня.
Доггинз взвесил медальон на ладони.
– Я его позаимствовал в музее. Ты мне вот что скажи. У тебя не бывает так, что от него становится невмоготу?
– На первых порах было. Освоишься.
– Слава Богу, если так. А то весь день хожу как выжатый. Ты свой в башне раздобыл? – Найл кивнул. – Дашь попробовать?
Они обменялись медальонами. Едва повесив на себя доггинзовский, Найл почувствовал разницу. Вначале показалось, что этот гораздо сильнее, затем стало ясно, что дело здесь не просто в силе. Как и у него, этот медальон собирал волю в единый тугой луч, если направлять его внутрь; если наружу, то воля рассеивалась на окружающее. Но было в этой силе что-то жестокое и грубое, словно громкий повелительный окрик.
Минуты не прошло, как голова у Найла уже разбухла от тяжести.
– Этот, похоже, не такой сильный, – рассудил Доггинз и бросил медальон Найлу. Тот, вместо того чтобы повесить его на шею, опустил в карман туники. Чутье подсказало, что пока организм ослаблен, медальон будет лишь ухудшать самочувствие.
Идя за Доггинзом по коридору, Найл обратил внимание, что из дверей на него повсюду посверкивает глазенками ребятня; оказывается, он здесь заметная персона.
Вошли в просторную комнату, основную часть которой занимал полированный стол овальной формы; массивный, разместится человек двадцать.
Большинство стульев вокруг было уже занято. Из присутствующих Найл узнал только троих – Милона, Уллика и Симеона, того самого лекаря.
Когда Доггинз вошел, все встали, но было видно, что это так, для проформы. Он занял место в конце стола, и Найлу указал сесть рядом. Невысокий бородач с обильной проседью, сидящий на противоположной стороне, прокашлялся.
– Прошу прощения, но допускается ли на официальных заседаниях коллегии присутствие посторонних?
– Глорфин сам сказал, что хотел бы расспросить нашего гостя. А сделать это без его непосредственного присутствия, сами понимаете, затруднительно.
Коротышка-бородач густо покраснев.
– Он что, не может дождаться за дверьми, пока вызовут?
Раскраснелся и Доггинз. сверкнул сердито глазами.
– Нет, Пибус, не может. Он свободный человек и не обязан выстаивать за дверьми и отвечать на наши вопросы. Он может послать всех нас к чертям и уйти. Кроме того, он гость в моем доме…
Коротышка запунцовел и потупился под жестким взглядом Доггинза. Сидящий возле человек – длинный, лысый, с изнуренным лицом и выпяченной челюстью – кашлянул и коротко сказал:
– Принято к сведению. Все. Давайте начинать, – хотя было заметно, что он недоволен.
Доггинз опустил взгляд на гладь стола, будто бы принимая упрек, но по поджатым губам было ясно, что смирения в нем нет.
– Прежде чем начнем, – сказал лысый, – может, ты нам представишь своего гостя?
– Это Найл, – сказал Доггинз. – Родом из пустынного района Северного Хайбада.
– Это беглый раб, которого разыскивают пауки, я так понимаю? – Вопрос исходил от толстяка, макушку которого покрывали жесткие белые завитки.
Доггинз резко на него посмотрел.
– И не то, и, тем более, не другое. Корбин. Он не раб, поскольку родился на свободе. И не беглый, потому что попал сюда против воли, а следовательно, имеет полное право на побег.
Корбин тускло усмехнулся.
– Не слишком ли предвзятый ответ?
– Нет, – твердо сказал Доггинз. – Предвзято звучит именно твой вопрос.
– Давайте прекратим препирательства, – нетерпеливо прервал лысый. – Стоящий нынче перед коллегией вопрос предельно прост: правомерны ли твои действия? Ты сам как ответишь: да или нет?
– Я отвечу: да.
В глазах Глорфина мелькнуло недовольство. Было видно, что ему не нравится такой тон.
– Затрудняюсь понять, чем именно ты аргументируешь свой ответ. Разве не ты повел группу слуг в город пауков?
– Я, – кивнул Доггинз.
– У тебя было на то разрешение нашей коллегии или Совета наших хозяев?
– Нет.
– В таком случае, твои действия противоправны.
Доггинз категорично покачал головой.
– Никак не могу согласиться. За два часа до того, как нам отправиться в квартал рабов, один из приближенных Хозяина возложил мне на голову длань и заявил, что отныне жуки считают меня одним из равных себе. То есть посвятил меня в почетный чин саарлеба. Из чего следует, что я имею право принимать решения, не спрашивая согласия у членов коллегии.
– Из чего следует, – встрял Пибус, – что у тебя появилось право устраивать вооруженные провокации против наших союзников?
– Никакой провокации не было, была элементарная самооборона.
– Милон и Уллик уже изложили свою точку зрения. Теперь же мы хотим выслушать и обсудить все то, что расскажешь нам ты.
Доггинз:
– Очень хорошо. Вы понимаете, что весь мой пороховой запас взлетел на воздух во время спектакля?
Небольшого роста остролицый человек прервал, спросив:
– Это происшествие и привело к твоему повышению?
– Да.
– Получается, повышение ты получил на ложных основаниях?
Доггинз и глазом не моргнул.
– Если ты, Зораб, желаешь повернуть вопрос именно так, тогда – да.
– Хорошо же, – сказал коротышка. – Пожалуйста, продолжай.
– Благодарю. Я оказался в положении Главного Взрывника, напрочь лишенного зарядов. Вот тогда я и принял решение найти и осмотреть казармы квартала рабов, поскольку из опыта знаю: где казармы, там обычно и склад боеприпасов. – Он вежливо оглядел сидящих по обе стороны стола. – Это и была единственная причина, толкнувшая меня сделать вылазку в квартал рабов. Признаю, это было импульсивное решение, но я чувствовал, что у меня есть на него право. Я не ждал какой-либо опасности. Если бы нас поймали, мы бы признались, что служим жукам, и безропотно приняли любое наказание, которое бы нам присудили. Все, кто отправился со мной, выразили наперед свое полное согласие. Потом дело приняло действительно нешуточный оборот, и я не скрываю в этом своей вины. Поэтому, чтобы уйти живыми, нам пришлось защищаться от пауков. Сожалею, но это было необходимо. Моей прямой обязанностью было не допустить гибели всех наших людей. Мы уже успели потерять троих, и я не мог допустить, чтобы потери увеличились.
Доггинз опустился на стул и прикрыл глаза. Наступила длительная пауза. Коллегия находилась под впечатлением.
Даже на Найла слова подействовали убеждающе, хотя он понимал, что сила доводов имеет связь скорее с медальоном, чем с самой речью.
