Сергей Смирнов - Хроника лишних веков (рукопись)
Было от чего похолодеть… Вспомнилось вооружение атланта Сигурда-Омеги.
Виталий тут же и добил меня:
— Тогда произойдет новая промышленная революция: рабочий будет стоять у конвейера, вколачивать, куда надо, заклёпки, а ему будет казаться, будто он охотится на слонов в Африке… или, скажем, отстреливается от всяких монстров… Придумают на любой вкус.
— Мрачные перспективы, — признал я. — Не хотелось бы угодить ненароком в то время…
— Но ведь ты уже угодил, — без труда ошеломил меня Виталий.
Изложить его оригинальную «космогонию» я считаю необходимым в виде особого, отдельного параграфа. Причина тому одна: вселенский масштаб гипотезы.
Итак…
КОСМОГОНИЯ ПО ВИТАЛИЮ ПОЛУБОЯРУ
В не столь отдаленном будущем электрические развлечения достигнут совершенства. Иллюзорные картины станут субъективно неотличимы от действительных. Единые технические цепи оплетут весь земной шар, и, возможно, возникнет всемирный орган управления ими. Несметные килоуатты электрической энергии будут питать и поддерживать всеобъемлющие «приключенческие» иллюзии. Антагонизм труда и отдыха исчезнет, а производительность возрастет в десятки раз.
Наконец, мощность поступающей в системы энергии превысит некий критический уровень. И тогда произойдет самоорганизация материи. Мир игры заполнит собой некое отдельное измерение Вселенной, превратившись в реальность уже вполне объективную.
А потом наступит Апокалипсис.
Преобразится весь библейски сотворенный мир, но — никак не мир игры, искусственный аппендикс Вселенной. Этому эфемерному, не учтенному в чертежах Мироздания бытию суждено стать своего рода «филиалом преисподней». Мир-«пузырь» замкнется и повиснет в неких непостижимых и кромешных пространствах, «во тьме внешней». Души несчастных участников игры, увлеченных забавой в самый неподходящий момент — при конце света, — окажутся уловлены в «пузыре». Эти души понесутся в бесконечных грёзах, в «беличьем колесе» языческого метемпсихоза, переселения душ.
Важнейшее правило всех электрических игр: поэтапное прохождение игроком уровней сложности. Причем на каком бы этапе ни сорвался — будешь тут же отброшен на самую нижнюю, первую ступень.
Инкарнаполис Планеты Истока и есть точка отсчета. «Адрес» очередного «рождения» игрока, побежденного, погибшего на любом из этапов безысходного и бессмысленного единоборства с «умным духом» Машины, что поработила своих создателей. «Валхалла» — символ абсолютной победы и недостижимая цель. Валхалла недостижима именно по той причине, что случае последней победы игрок должен быть отпущен на свободу. Но Сфера («пузырь») замкнута, выйти из ее невозможно, и в ней, вероятно, еще долгие века (какие века?) будет «перевариваться» запас некогда поглощенной электрической энергии.
Не исключено, что невозможность последней, решающей победы на высшем уровне Игры изначально заложена в программу.
Пир в Валхалле — приманка для души. Боги — персонификация «умного духа» Машины. Богов нет, но имя им — легион.
Таким образом может быть объяснено устройство Сферы… Но есть тайны: гунны и вторжение времени. А за спинами гуннов маячит тень некого «мага эона». Кто он?
— В систему можно ввести особую программу. Ее называют «вирусом». Это программа-разрушитель, — вполне магически произнес Виталий Полубояр. — Следовательно, существует сила, цель которой — уничтожить, расколоть Сферу. — Взгляд Виталия сиял вольтовой дугой. — Никаких чудес! Просто технология!.. Это означает только одно: со Сферой борется не Архангел Михаил, а человек!
За логикой Виталия я не поспевал, а с отсутствием чудес пока никак не мог согласиться. Поэтому решил задать очень глубокомысленный вопрос:
— А что ты скажешь о конях Апокалипсиса? Гунны… кони — это вещи одного рода.
— Может быть, может быть, — таинственно улыбаясь, проговорил Виталий, разгоряченный гонкой собственного воображения. — Теперь я понимаю: за магом эона охотятся не эти пресловутые «боги из машины», вовсе не они… Ведь гунны здесь — как бы единственная сила, сила хаоса, которая способна разрушить Сферу и, тем самым, освободить души, уловленные миром Игры. Ты понимаешь?
Он смотрел на меня в упор взглядом не человеческим, но — демиурга. Взгляд Аттилы не внушил мне такого трепета…
— Только гунны могут расколоть Сферу и выпустить людей назад — в реальную историю… Так ведь?
— …или же, расколов Сферу, выбросить их во «тьму внешнюю», пессимистически предположил я, вспомнив последние слова атланта Сигурда-Омеги.
Но московский «демиург» меня не услышал.
— Теперь я понимаю: ты появился здесь не случайно, — возвестил он, решительно ткнув в меня пальцем. — Я как раз занимаюсь созданием антивирусных программ. А каждый антивирус по своей природе то же вирус. Гунн-ны! (Я уже начал проваливаться в бездну) Разве ты не догадался? Гунны и есть вирус!.. Но какого масштаба нужен мозг!.. Я даже угадываю ход мысли… Но как он, находясь в Истории, то есть до Апокалипсиса, узнает о возникновении Сферы? Это же временной парадокс!
Черная искра догадки пронзила меня от темени до самого крестца… Я стиснул веки, я стиснул зубы, решив терпеть насмерть… Но пытка оказалась молниеносной и невыносимой — раскаленные иглы впились в мои веки изнутри… Я мог прекратить эту пытку в следующее мгновение: открыть глаза и просто посмотреть на человека.
— Зеркало! Дай зеркало! — натужно выдохнул я, едва удерживая сознание.
— Что такое?! Что с тобой?! — перепугался рядом «маг эона».
— Зеркало! — шепотом, боясь разбудить бедную хозяйку, завопил я, придавив глаза кулаками.
Виталий схватил меня за плечо и потащил в ванную комнату.
— Выйди! — велел я ему. — Оставь меня!
Он вышел.
И тогда я широко раскрыл глаза.
Не было никакого зеркала. Я не мог убить себя. Серая стена стояла передо мной во всю широту Вселенной.
В Манчжурию! О, как я захотел в тот миг в Манчжурию! Прямо в убийственную полынью!
— Свободный исполнил свой выбор в совершенстве, — прозвучал в моем мозгу глас Одина.
— Я больше никого не убью! — прокричал я мысленно в ответ.
— Цель существует лишь до исполнения выбора, — провещал глас. — По исполнении ее уже нет ни в прошлом, ни в будущем… Выбор исполнен, и воля Свободного направлена в пределы Круга…
Я не успел крикнуть «нет!». Пространство опрокинулось — и серая стена на несколько мгновений стала гладким дном глубокой пропасти.
