А. Азимов - Роботы утренней зари
Фастольф как бы застыл. Только рука его схватила легкое прозрачное украшение, лежавшее на обеденном столе, и вертела его. Наконец он сказал:
— Так могло быть, мистер Бейли. Верно, что после того, как я одолжил ей Джандера — это не было настоящим подарком — я меньше опасался, что она предложит мне себя.
— Вам известно, что Глэдия пользовалась Джандером в сексуальных целях?
— А вы спрашивали ее об этом?
— Это не имеет отношения к моему вопросу. Вы знали? Были ли вы свидетелем каких-либо сексуальных действий между ними? Кто-нибудь из ваших роботов информировал вас о таком? Сама она говорила вам?
— На все эти вопросы я отвечу — нет. Я перестал думать об этом, потому что в этом нет ничего необычного. Правда, обыкновенные роботы не очень приспособлены для секса, но люди в этом отношении чрезвычайно изобретательны. Что же касается Джандера, то он настолько человекоподобен, насколько мы смогли этого достичь…
— Так что он мог бы быть партнером в сексе?
— Нет, это не приходило мне в голову. Была абстрактная задача сконструировать полностью человекоподобного робота, и мы с покойным доктором Сартоном выполнили ее.
— Но ведь такие роботы подходят для секса, не так ли?
— Я полагал — когда позволил себе подумать об этом — что да. Допускаю, что такая тайная даже для меня самого мысль была у меня с самого начала — что Глэдия прекрасно может пользоваться Джандером в этом отношении. Если это так, я надеюсь, что она получала удовольствие, и считал бы, что сделал для нее доброе дело.
— Не могло ли это дело быть более добрым, чем вы предполагали?
— В каком смысле?
— Что вы скажете, если я сообщу вам, что Джандер и Глэдия были мужем и женой?
Рука Фастольфа, державшая украшение, конвульсивно сжалась, а затем выпустила вещь.
— Что? Это же смешно. Это по закону невозможно. Детей быть не может, значит, немыслимо и просить на них разрешение, а без, такой просьбы не может быть брака.
— Дело не в законности, доктор Фастольф. Глэдия солярианка, и у нее не аврорская точка зрения. Дело в эмоциях. Глэдия сама мне сказала, что считала Джандера мужем. Я думаю, что она считает себя его вдовой, и у нее новая травма, на сексуальной почве, и притом очень тяжелая, может, вы знаете, как на нее можно подействовать…
— Клянусь всеми звездами, не знаю. Что бы мне ни приходило в голову, я и представить себе не мог, что Глэдии придет в голову фантазия выйти замуж за робота, хотя и за человекоподобного.
Бейли кивнул и поднял руку.
— Я верю вам. Не думаю, чтобы вы были настолько прекрасным актером, чтобы обмануть меня притворной искренностью. Но я должен знать, была ли возможность…
— Нет, не было. Чтобы я предвидел такую ситуацию, чтобы по каким-то причинам намеренно создал это отвратительное вдовство? Ни в коем случае. Это немыслимо, и я этого не замышлял. Мистер Бейли, что бы я ни имел в виду, помещая Джандера в ее дом, я имел в виду благо. А этого я не имел в виду. Говорить о предполагаемом благе — плохая защита, я понимаю, но лучшей я не могу предложить.
— Ладно, оставим это. Но то, что я имею предложить, может оказаться решением проблемы.
Фастольф глубоко вздохнул и сел, как-то диковато взглянув на Бейли.
— Вы намекнули на это, вернувшись от Глэдии. Вы сказали, что у вас есть ключ к разгадке. Зачем же вы заставили меня пройти через все это?
— Мне очень жаль, но без «всего этого» ключ не имеет смысла.
— Ну, ладно, давайте насчет ключа.
— Так вот: Джандер оказался в положении, которое вы, величайший теоретик роботехники, не предвидели, по вашему собственному утверждению. Он был так приятен Глэдии, что она влюбилась в него и считала своим мужем. Что если, будучи приятным, он был также и неприятным ей?
— Я не вполне улавливаю.
— А вот смотрите. Она несколько скрытна в этом вопросе. Я слышал, что на Авроре сексуальный вопрос не та вещь, которую скрывают любой ценой.
— Мы не передаем этого по гиперволне, — сухо сказал Фастольф, — но не делаем из этого большей тайны, чем из других чисто личных дел. Мы обычно знаем, кто был чьим последним партнером, и в кругу друзей часто обсуждаем, насколько хорош или плох тот или иной партнер, или они оба. Это просто случайная болтовня.
— Да, но вы ничего не знали о связи Глэдии с Джандером.
— Я подозревал…
— Это не одно и то же. Она вам ничего не говорила. Вы ничего не замечали. Ваши роботы вам ничего не сообщали. Она держала это в секрете даже от вас, своего лучшего друга. Ясно, что ее роботы получили приказ помалкивать о Джандере, да и сам Джандер наверняка был тоже проинструктирован соответственно.
— Я полагаю, что это правильное заключение.
— Почему она так сделала, доктор Фастольф?
— Наверное, по солярианской манере скрытности насчет секса.
— Иначе говоря, она стыдилась?
— У нее не было причин стыдиться, хотя намерение назвать Джандера мужем вызвало бы насмешку.
— Это она могла бы скрыть, не скрывая всего остального. Предположим, что она, как солярианка, стыдилась.
— Ну, и что из этого?
— Никто не радуется, если ему стыдно, и она могла упрекать Джандера за это — многие стремятся свалить на кого-то вину за неприятности, в которых виноваты сами.
— Ну, и…
— Может быть, были случаи, когда вспыльчивая Глэдия разражалась слезами и упрекала Джандера, что он источник ее стыда и несчастья. Она могла быстро успокоиться и извиниться, но не считал ли Джандер, что он и в самом деле источник ее бед?
— Мог.
— Не мог ли Джандер думать, что, продолжая эти отношения, он делает ее несчастной, а отказавшись, тоже сделает ее несчастной? В обоих случаях он нарушает Первый Закон, и единственным решением может быть полное бездействие. И он вошел в умственное замораживание. Вы сами рассказывали мне о роботе-телепате, введенном в стасис роботехником.
— Сьюзен Келвин. Значит, вы смоделировали ваш сценарий по этой легенде. Очень изобретательно, но это не пойдет, Бейли.
— Почему?
— Допустим, что этот рассказ — не просто фантастическая легенда. Давайте примем ее всерьез. Но между ней и ситуацией Джандера нет параллели. Сьюзен Келвин имела дело с невероятно примитивным роботом, какой в наше время не получил бы даже статуса игрушки. Он мог оперировать только такими понятиями: А — создает несчастье, не-А — создает несчастье. Отсюда умственное замораживание. А любой современный робот сравнивает, какая из двух ситуаций — А или не-А — наносит больше вреда и быстро выбирает меньшее зло. Шанс, что он сочтет альтернативы абсолютно равными, ничтожен, но даже в таком случае современный робот снабжен фактором случайного выбора и выбирает наугад, совершенно непредсказуемым образом, А или не-А, и следует ему, не задумываясь. Он не придет к идее умственного замораживания.
