Сергей Герасимов - Единоборец
Сырая бетонная камера со скамейками у стен. Два металлических стола, невысоких, покрытых желтым пластиком. На одном из столов лежит Клара, пристегнутая ремнями. На ее ногах нет титановых браслетов. Это значит, что ее боялись меньше, чем меня. И они были в этом совершенно правы. Я проверяю пульс на ее шее. Отлично, сердце бьется. Ритм нормальный, лишь слегка ускоренный. Что с ней сделали?
Отстегиваю ремни и снимаю ее со стола. Нас не убили, но мы в плену. В плену у кого? Я подхожу к двери и внимательно проверяю щель по всей ее длине. Так и есть. У нижней петли есть небольшое отверстие, достаточное, чтобы просунуть иглу. Я приседаю и прикладываю ладонь к нужному месту. Из ладони выдвигается тонкий и прочный видеощуп, который проходит сквозь отверстие наружу. Еще минута – и я вижу то, что происходит за дверью. Впрочем, там не происходит ничего особенного. Просто темный коридор с такими же бетонными стенами, что и здесь. Максимальная длина моего щупа – около четырех метров, и я это использую. Тонкий волосок тянется вдоль коридора и лишь немного не достает до поворота. За поворотом – металлическая скамейка и еще одна дверь. Пока это все, что я мог увидеть. Теперь пойдем дальше.
Я прикладываю вторую ладонь к тому же месту. Второй щуп чуть толще и он проходит с трудом. Мне довольно трудно им управлять. Проходит несколько минут, прежде чем я добираюсь до замка. Щуп сканирует код. Если наши хозяева не придумали ничего экстраординарного, я открою эту дверь. Так и есть, все оказалось даже проще, чем я думал. Полуавтоматический замок с двоичным кодом, очень старая модель. Дверь легко открывается, скользит в сторону без звука. Я оказываюсь на свободе. Быстро проскальзываю вдоль коридора и прислушиваюсь. За дверью – негромкий шум и голоса, предположительно человеческие. Даже если здесь есть люди, это ничего не означает. Это могут быть рабы или союзники наших врагов. Это может быть кто угодно, например, пойманные карлики, оставленные для съедения. Ну что же, можно рискнуть. Дверь не заперта. Я толкаю ее и вхожу, не скрываясь.
Передо мной люди. Совершенно нормальные, незнакомые мне люди. Они смотрят на меня с удивлением, но без страха. Все они вооружены. Среди них несколько женщин.
– Доброе утро, – говорю я. – Или сейчас вечер?
В моих силах не позволить им выстрелить. Они просто не успеют. Но они не собираются стрелять. Откуда здесь столько людей?
– У нас не бывает ни утра, ни вечера, – говорит один из них. – Поэтому просто здравствуй.
Его тон не предвещает ничего хорошего. Но, кажется, я догадываюсь.
– Вы – это невидимки? – спрашиваю я. – Ну, конечно, вы невидимки.
– Ты об этом не знал?
– Да откуда я мог знать? Вы же невидимы. Никто в этом железном городе ничего о вас не знает. Все считают вас особо опасной разновидностью электронных хищников. Никто не думал, что под шкурой невидимки может скрываться человек. Мне говорили, что невидимки – кремниево-метеллические твари размером с небольшого слона. Что у них вот такенные острые зубы. Поэтому я защищался. Я спасал свою жизнь.
– Это тебе не извиняет, – говорит одна из женщин. – Ты напал на Глорию и убил ее.
Только этого еще не хватало. Если я убил одного из людей…
– Когда она умерла?
– Какая разница, когда она умерла! – кричит женщина.
– Если недавно, ее можно воскресить. Какая у нее батарея?
Они молчат не понимая.
– РГ-батарея! – кричу я. – Что здесь можно не понять? Здесь, что, собрание сумасшедших?
О господи, у нее нет батареи. Эти люди, полностью отрезанные от мира, живут без батарей. Я не думал, что такое возможно в наше время.
– Она еще дышит. Но у нее поврежден мозг. Она все равно умрет.
– Пока вы прокисали здесь, в вашем захолустье, – говорю я, – медицина не стояла на месте. – Если Глория дышит, она будет здорова. Ведите меня к ней.
Меня приводят в лазарет. Женщина-врач показывает мне рентгеновские снимки. Хорошо, что хоть какое-то оборудование у них есть.
– Я так понимаю, что вы дипломированный врач? – спрашивает она.
– Что такое дипломированный врач?
Она шокирована.
– Стойте и смотрите, – говорю я. – Сейчас я покажу вам кое-что из новых технологий лечения. Как она?
– Умирает. Вы что, сами не видите? Вы же пробили ей череп.
Я пытаюсь разобраться в показаниях приборов. Вот этот экран показывает электропотенциалы сердца, здесь температурная кривая, здесь дыхание. Остальное для меня темный лес. Температура сорок один и два, дыхания почти нет. Я сдергиваю простыню, которой прикрыта пациентка. Девушка лет восемнадцати. Глория.
Я здорово порвал ее тело. Основные раны уже зашиты. Зашиты, но, разумеется, не заживают. Ноги забинтованы, и бинты сочатся кровью. Что там с ногами, это меня не волнует. Сами заживут. Хуже то, что ей зашивали брюшную полость. Видимо я распорол ей живот своим крюком. На лбу сорвана кожа. Верхняя часть лица забинтована.
– Что с головой? – спрашиваю я.
– Сквозное ранение. Один глаз вытек.
– Ничего. Будет похожа на Кутузова, – шучу я, но шутка не находит поддержки. – Мне нужно снять эти бинты.
– Вы будете оперировать?
– Обязательно.
– У нас практически нет инструмента.
– Зато у меня есть, – я протягиваю ладонь и выдвигаю несколько лезвий. Это производит впечатление. Женщина отшатывается так, будто увидела привидение.
– Вам нужна помощь? – шепчет она.
– Нет, – отвечаю я. – Но вы можете молча смотреть, если хотите.
Я приступаю к делу. Надеваю стерильные перчатки и маску, хотя это и не обязательно. Переворачиваю Глорию лицом вниз и разрезаю кожу на шее. Раздвигаю мышцы. Передо мною шейные позвонки. Черт побери, в ее теле нет автоматического обезболивания, как я мог об этом забыть? Нажимаю несколько точек, так, чтобы снизить болевую чувствительность. Этого недостаточно.
– Что у вас есть из анальгетиков?
– Кодеин, ацетаминофен и бензокаин. Циклопропан для хирургической анестезии.
– Вы бы еще сказали, веселящий газ. А что-нибудь посовременнее?
– Фенобарбитал? – предполагает она.
– Хотя бы прокаин? Два дня назад мне пришлось ампутировать руку, не имея ничего, кроме литра прокаина.
– Давно израсходовали. При нашей жизни это неизбежно.
Я делаю несколько уколов, смешивая то, что есть. Адский коктейль. Потом начинаю прощупывать спинной мозг, используя несколько тонких игл. Есть контакт.
– Мне нужно восемь самых тонких игл, – говорю я. – Можно не стерилизовать.
– Вы будете делать пункцию?
– Я подключусь к ее спинному мозгу.
– Тогда я простерилизую.
– Нет. Мне нужно срочно. Ничего хуже, чем сейчас, с нею уже не случится.
– Но как?
– Я гарантирую, что сепсиса не будет. Сейчас я форсирую ее иммунитет.
Она приносит мне иглы и я аккуратно вставляю каждую из восьми. Операция не сложна, но ее нужно делать точно. Я проверяю каждую из игл, подключая к собственным контактам.
– Сердце остановилось, – говорит врач.
– Мне нужно еще три минуты.
– Нужно делать массаж сердца!
– Не нужно. Через три минуты оно пойдет само.
Я еще раз проверяю контакты. Кажется, все в порядке, сигнал проходит. Потом разрезаю кожу на своей щеке, поддеваю костную пластинку и отодвигаю ее. Каждая хорошая РГ-батарея имеет выходной контакт. Я вынимаю тонкий проводок, который на самом деле состоит из восьми жилок, вытягиваю его на максимальную длину – около полуметра.
– Что вы собираетесь делать? – удивляется врач.
– Буду донором. Подержите здесь.
Теперь нужно проверить, какой из контактов за что отвечает. Вот эти два – иммунитет. Работает. Вот эти – нет, ошибся. По телу Глории пробегает волна судорог. Попробуем по-другому. Эти. Включается сердце и начинает стучать, как у кролика. Снова неправильно, сигнал пошел не туда. Я аккуратно переставляю одну из иголок, и сердце начинает работать ровно. Дыхание становится глубже и равномернее.
Но это сейчас не главное. Еще два контакта, так, включаю общее восстановление. Из горла Глории вырывается глухой крик. Это нормально, мгновенный спазм голосовых связок. Такое бывает у детей, которым впервые вставляют мощную взрослую батарею. На самом деле, к такой батарее нужно привыкнуть. И последние два контакта – интеллектуальная система, которую нужно специально настроить, так, чтобы она самостоятельно регулировала восстановление нарушенных функций организма. Вот, собственно, и все.
Проверив точность подключения, я постепенно увеличиваю нагрузку. Пальцы Глории начинают мелко дрожать. Это не страшно, сейчас пройдет. Увеличиваю нагрузку до оптимальной. Все. Теперь можно отдохнуть.
– Это называется РГ-батарея, – говорю я врачу.
– Никогда такого не видела. Как это работает?
– Не имею понятия, честно говоря. Я просто знаю, как ей пользоваться. Можете понемногу снимать бинты. Через пятнадцать минут ваша Глория будет в полном порядке.
