Вольдемар Грилелави - Сайт двойников
Но они же при стопроцентной очевидности вины рогами словно два барана уперлись в полную невиновность и непричастность к этому преступлению. И требуют оправдания с последующей реабилитацией. Комедия, да и только. Но смеяться можно было бы до упада, если бы не хотелось плакать. Ведь, оправдывая этого подонка, он подставляет под удар совершенно невинного мальчишку, который искренне любил этих стариков и не мог причинить им вреда. Но поздно с совестью полемизировать. Он уже взял курс, с которого свернуть нельзя. А уж со своими талантами и возможностями постарается породить в мозгах строгого и принципиального судьи сомнения. Там дело отправят на доследование, и Виктор Афанасьевич сумеет развалить его окончательно. И потом подумает и о внуке.
Гречишников шептался с Митяевой, когда конвой вводил подсудимого Сергея. Его вид был настолько жалок и подавлен, что конвой позволил себе расслабиться и не заметил, как некий субъект выскочил из зрительской массы и подбежал сзади к Митяеву, размахивая над ним черным длинным предметом, похожим на кусок металлической трубы. Зал застыл на вздохе, охранники растерянно расступились, а Сергей истерически завизжал, словно его уже начали избивать.
— Сдохни, сука, не отвертишься! — орал Максим, нанося удары по голове, спине, рукам, которыми подсудимый пытался защититься. — И твой подлый адвокатишка не спасет тебя.
И тут в числе первых опомнилась мамаша, истошно завопив на весь зал своим противным скрипучим голосом, словно придавленная тяжестью свинья перед смертью:
— Убивают, спасите, люди добрые, да что же это такое творится? Помогите, спасите сыночка беззащитного!
Наконец-то очнулись и охранники, сообразив в такой критической ситуации приступить к своим прямым обязанностям. Они набросились на мальчишку и скрутили ему руки. Но Максим уже и не пытался оказывать сопротивление, сам отбросив свое оружие в сторону, которое оказалось простой и легкой деревянной палкой. Он понимал, что настоящее оружие и даже металлическую трубу никто не позволит пронести ему в суд, но вид мальчишки был довольный, словно выполнившего долг перед погибшими стариками. Он сумел до смерти перепугать и унизить подлого убийцу.
— Врача, срочно врача! — закричал адвокат, склонившись над бесчувственным Сергеем, пытаясь похлопыванием по щекам привести его в чувство. Но пострадавший даже не реагировал на удары.
Врач оказался возле Митяева удивительно быстро, словно специально дежурил за дверью.
— Расступитесь, позвольте, — вежливо просила женщина в белом халате и с чемоданчиком в правой руке.
Оказывается, она — врач скорой помощи, которая прибыла, чтобы оказать медицинскую помощь одному из сотрудников суда, и уже собиралась покинуть здание, как услышала этот дикий крик матери Сергея. Она осмотрела пострадавшего, послушала, пощупала и объявила о результатах своего осмотра, спокойно укладывая инструменты в свой чемоданчик:
— Ничего страшного, легкие царапины и ссадины, так что волнения можно отменить, — успокоила она Митяеву.
— Его срочно нужно в больницу, мальчик может умереть, вы же видите, какие ужасные раны, нельзя оставлять его здесь, — не успокаивалась Екатерина Константиновна.
— У него действительно такие серьезные ранения? Сильно опасны? — спросил адвокат врача.
— Никаких ран нет. Скорее всего, он потерял сознание от страха и внезапности. Если желаете, можете положить на пару дней в лазарет. А так, жить будет, не сомневайтесь.
Судья Борисов, выслушав диагноз врача и посовещавшись с прокурором и адвокатом, перенес слушание дела на неделю.
— Пусть подлечат ему нервы и тело. А вы, господа, — обратился он к Гречишникову и обвинителю, — за это временя, лучше подготовьтесь к следующему заседанию.
Затем он склонился над Гречишниковым и сердито со злостью прошептал ему на ухо:
— И смотри у меня, Виктор Афанасьевич, не дай бог увижу этого твоего лжесвидетеля за трибуной!
— Да вы что, Анатолий Семенович, да я разве позволю себе фальсификацию, да это вовсе и не я, что вы такое подумали!
— Не чтокай, а делай, как велит совесть, а не гонорар. И не делай из меня дурака. О каком ты здесь оправдании задумал? Рой землю и ищи смягчающие обстоятельства.
Виктор Афанасьевич хотел еще что-то в оправдание сказать, но, взглянув в сверлящие и пронзающие глаза судьи, опустил голову и разумно промолчал, чтобы окончательно не разозлить Борисова. Он понял провал и тот факт, что говорить ему просто нечего.
— Не нужно свидетеля, давайте ему отбой, этому всевидящему Васе, не прошел фокус с его показаниями, — сказал адвокат Митяевой уже при выходе из зала суда.
— Как же так, Виктор Афанасьевич? Что же вы такое говорите, а мальчик мой, с ним-то что будет? Он не может больше в тюрьме находиться, нельзя его оставлять здесь, — залепетала Екатерина Константиновна.
— Вот так и будет сидеть. Раньше думать нужно было о своем мальчике, когда превращали в убийцу. Ладно, будем искать смягчающие вину обстоятельства, чтобы на всю жизнь не заперли за решеткой. Пусть лучше сидит и думает над смыслом жизни.
Екатерина Константиновна, убитая горем и отчаянием, вся потерянная и расстроенная, шла домой, чтобы сообщить мужу и дочери последние новости. А адвокат Гречишников Виктор Афанасьевич в свою контору, чтобы попытаться оправдаться перед собой и подумать теперь над новой линией защиты, уже над тем, как бы этого подлеца и негодяя сделать виновником стечения обстоятельств. А Сергея везли в тюремную больницу, чтобы залечить царапины, оставленные внуком погибших стариков. А так же излечить от страха, от которого он чуть не умер, увидав над головой руку с черной огромной, как ему показалось, железной палкой, принесшей ему боль и смерть.
6
"Усталость от жизни, или хандра"
Родился я давно, прожил уже порядком, успел напиться, надышаться, налюбиться.
Сижу, сверяю прожитую жизнь с остатком, хочу ответа ясного добиться.
Когда успел состариться, не помню, всего лишь три десятка лет прожил.
Наверное, устал от каждодневных будней, а праздники и радости совсем забыл.
Мгновения чудес, минуты наслаждений. А между ними нудные часы.
Иль скука, или боли потрясений, упреки, нравоучений противные басы.
Как быстро радость промелькнет, исчезнет, как долго боль терзает телеса.
Любовь проходит, смерть собой низвергнет, уйдет, и вновь мелькнет ее коса.
И только сон, те восемь часов ночи, как счастье, как сплошная чудо сказка:
Сбываются мечты, и вечный Крым и Сочи, и жизнь в благоухании, с тобой любовь и ласка.
