Дэвид Герролд - День проклятья
Лиз медленно жевала. Когда же заговорила, ее голос был абсолютно спокойным:
– Я отношусь к вам по заслугам, лейтенант. Вы ведете себя как избалованное дитя. Отвратительное зрелище! Я устала от вашего нытья. Противно слушать, как вы стремитесь взвалить на себя вину за все грехи рода человеческого.
– Да, но…
1 Петер Шлемиль – герой одноименного романа немецкого писателя А. фон Шамиссо; синоним робкого и нерешительного человека.
– Никаких «но», лейтенант. Заткнитесь и слушайте. Вы совершенно не уважаете себя – даже за правильные решения.
– Я вовсе не считаю их правильными!
– Вот-вот. Это вы так считаете! Вы отправились в этот пыльный комшмар и обнаружили неизвестных хторран-ских существ. Вы спасли Дьюку жизнь – уверяю вас, вы это сделали. Пусть самым невероятным и, может быть, непозволительным способом, но все-таки спасли. В одиночку дотащили его до вертолета. Я знаю многих людей, у которых на вашем месте опустились бы руки. А вы не сдались!
Даже добравшись сюда, вы не успокоились. Не занялись собственной шкурой, а сразу же сделали все, что смогли, для Дьюка. Я ведь тоже была здесь, не забыли?
И все видела. Между прочим, за такие поступки награждают. Вы сопливый герой, Маккарти…
– Нет, не герой! -… но вы не желаете верить в это, потому что вбили в башку ложное представление о том, каким должен быть настоящий герой, и считаете, что ничуть не похожи на него! Верно? – Э…
– Верно я говорю? Да или нет?
– Э… Я знаю, что я не герой, но вы правы.
– Вот именно. – Она кивнула. – Потому и извиняетесь перед каждым встречным за свои поступки и в то же время забываете взглянуть на себя и увидеть, что не так уж вы и плохи. Знаете, вы были бы довольно милы, если бы перестали занудствовать.
– Что?
Лиз вспыхнула и всплеснула руками.
– Теперь вам известна моя тайна – я считаю вас милым. Ослом, конечно, недовольно милым.
– Прекратите! Это нечестно! Свою порцию издевок я Получил еще в школе.
– Я не издеваюсь.
– Что? – Я перестал соображать. – Вы действительно считаете меня милым?
– Да, именно вас.
– Но… как же?.. У меня сломан нос, и сросся он неправильно. Я слишком маленький. И тощий. Я…
– Опять вы за свое. Разве трудно согласиться и поблагодарить меня?
– Э… – Это оказалось очень трудно. – Я… не привык к этому. Имею в виду комплименты. Еще никто… Я хотел сказать…
Дыхание перехватило. Я смутился и чувствовал себя на седьмом небе от счастья.
Лиз действительно потрясающая женщина!
– Спасибо, – выдавил я.
– Вот и славно. – Она просияла. – Просто великолепно. – Она снова взглянула на остатки НЗ. – Но, знаете, в одном вы правы.
– Да? В чем?
– Это, черт возьми, точно не омары.
В. Что хторране говорят о лилипутах?
О. На один зуб.
19 ВРЕМЯ ДЕСЕРТА
Слепой, глядя в зеркало, не может увидеть, что он слеп. Ну и что?
Соломон КраткийМеня разбудил голос Лиз: -… Нет, мы по-прежнему засыпаны. Темно, как в брюхе у гризли.
Я открыл глаза. Лиз говорила по радио. Горло мое раздирало так, будто в него напихали стекловаты; грудь горела. От каждого вдоха нестерпимо жгло в легких. Я не осмелился кашлянуть. -… Нет, как глубоко, я не знаю. По-моему, сейчас встает солнце. На стеклах обтекателя появился слабый отсвет. Дело в том, что эта гадость прозрачна. Ее сугробы очень рыхлые и пропускают свет. Так что мы вполне можем лежать под десятиметровым слоем, не подозревая об этом.
Радиопереговоры на эту тему велись еще ночью, на импровизированных койках.
Я заставил себя сесть. Тело затекло и болело. Каждую клеточку жгло. Хуже всего дело обстояло с легкими, каждый вдох давался с трудом. Душили спазмы, но я знал, что кашлять нельзя – стоит только начать, и уже не остановишься никогда.
Поэтому я старался дышать неглубоко и свести движения к минимуму. От сдерживаемого кашля разрывалась грудь.
Но у меня было неотложное дело – Дьюк. Как он там? Дьюк по-прежнему спал.
Выглядел он ужасно: почти все волосы сгорели, обожженный череп покрылся волдырями и лохмотьями омертвелой кожи. Я с трудом заставил себя не отводить взгляд. О том, что там, под одеялом, не хотелось даже думать. Меня тошнило.
Передо мной лежал не командир, а кусок обгорелого мяса. Вряд ли когда– нибудь он станет прежним. Мелькнула мысль, что, может, ему лучше умереть, но я тут же выбросил ее из головы и взмолился, чтобы Бог не услышал. «Я не то имел в виду, Господи. Правда не то!»
Я выдвинул консоль с дисплеем. На экране постоянно высвечивались все показания жизнедеятельности. Уровень болеутоляющих препаратов в крови поддерживался автоматически. На этом долго не продержаться, но что Нам оставалось? В Окленд поступала вся информация, и они все прекрасно понимали. Доведись им придумать что-нибудь еще, они бы с нами связались или напрямую изменили бы программу. Мы могли только сидеть ждать.
А я терпеть не мог ждать. Я чувствовал себя никчем-ным. От Дьюка шел нехороший запах. Очень тяжелый Экран проинформировал, что началась гангрена. Долго так продолжаться не могло.
В самом хвосте вертушки был крошечный туалет. Я за шел туда, и меня вывернуло.
А потом начался кашель Грудь горела, как в огне, адская боль разрывала ее на части.
Когда я вернулся, Лиз уже отключила передатчик и, развернув кресло к салону, вскрыла новую упаковку НЗ.
– С добрым утром, – улыбнулась она. – Хотите еще омаров?
И повертела перед моим носом серым неаппетитны брикетом.
– Спасибо, что-то не хочется.
Я повалился в кресло. Легкие по-прежнему жгло; тело чесалось.
– Может, вас устроит это жирное ребрышко? – Он продемонстрировала кусок чего-то тошнотворно зеле-ного.
– Не надо, я вас умоляю…
Эта пища явно не предназначалась для людей.
– Все зависит от того, каким вином запивать, – заявила она с полным ртом и бросила мне жестянку с пивом.
Я посмотрел на Лиз:
– Когда мы отсюда выберемся, я куплю вам самого большого из этих долбаных аризонских омаров. И поставлю бутылку самого лучшего вина, на какое хватит денег Но до тех пор не желаю ничего слышать о еде.
– Идет, – согласилась Лиз. – Если не случится ничего непредвиденного, вы угостите меня сегодня вечером.
– Правда?
Она кивнула.
– На карте погоды облака рассеиваются или, по крайней мере, становятся такими тонкими, что уже не фиксируются. Ночью был сильный ветер. Основной фронт прошел над нами в три пополуночи. Из Окленда сообщили, что последние облака разрядились над Сакраменто. Там насыпало пыли всего сантиметров пять – словом, ничего похожего на то, с чем столкнулись мы. К тому же есть вероятность дождя, и довольно большая. Метеослужба проверяет свои расчеты, но держу пари, что, как обычно, с неба закапает раньше, чем они успеют досчитать.
